Когда Саркин улыбнулся этой мысли, то понял, что ненавидел Старца много лет, он ненавидел их всех, каждого мастера черного двеомера, и ученика, и ястреба, которых когда-либо встречал, ненавидел их так, как они, никогда бы не могли возненавидеть его. А теперь он от них наконец избавится.
Когда Саркин посмотрел на свои руки, то ожидал увидеть, как они трясутся, но они лежали спокойно. Он хотел умереть.
Внезапно он понял, что его неизбежная смерть будет не казнью, а самоубийством. Столько бесконечных лет он чувствовал себя опустошенным. Все эти годы он был фарсом, а не человеком. А теперь тонкая, ложная оболочка, которую он представлял миру, разрушится и исчезнет, и вместе с нею растворится та пустота, которая заполняла него. С долгой усталостью будет покончено.
Саркин снова улыбнулся и почувствовал, как его омывает тепло и ему становится спокойно, словно он плавает в горячей ароматической ванне, или летает в нескольких дюймах от пола, легкий и невесомый. Он чувствовал себя умиротворенно. Никто никогда не заставит его больше снова идти против своей воли, никто больше не причинит ему боль.
Все еще улыбаясь, Саркин подошел к подносу с едой. Он был совершенно спокоен и очень голоден.
Покончив с трапезой, Саркин улегся на живот, положил голову на сложенные руки и стал следить за тенями, отбрасываемыми на пол лампой.
Временами он выплывал из тела, затем проскальзывал назад, двигаясь взад и вперед между эфирной плоскостью и физической без какого-то либо сознательного усилия.
Фактически он находился вне тела, когда дверь в камеру открылась и вошел Невин в сопровождении карлика.
Хотя Саркин никогда раньше не видел старика, он знал, что видит перед собой Мастера Эфира — по его ауре, почти слепящему свечению бледно-золотого цвета.
— Черви и слизь! — рявкнул карлик. — Он мертв?
— Сомневаюсь, — Невин встал на колени рядом с телом Саркина и положил руку на шею сзади. — Нет, он в трансе.
Внезапно Саркин почувствовал, как вокруг него закружился голубой свет. Тело тянуло его назад за серебряную нить, пока он наконец не услышал щелчок. Саркин со стоном открыл глаза и увидел, как над ним склоняется Невин.
— Хорошо, — сказал карлик. — Ну, я буду снаружи, если понадоблюсь.
Саркин глядел в пол, пока не услышал, как захлопнулась дверь, затем очень медленно повернул голову и посмотрел на соперника. Казалось, ему следует сказать что-то, возможно, вызывающе крикнуть, или сделать простое замечание, что он готов и хочет умереть. Но он снова почувствовал усталость и не произнес ничего. Невин долго смотрел на него.
— Я организовал твое спасение, — наконец заговорил Невин. — Они сказали тебе об этом?
— Да. Спасение? Или еще одну ловушку?
— Ты, молодой дурак! Что ты думаешь, я собираюсь пытать тебя?
— Уверен, тебе нет необходимости… кого-то пытать.
— Боги, разве между твоими двумя ушами нет мозгов? Это я говорил с тобой через огонь, я предлагал тебе призвать Свет. Ты это сделал и вот я здесь.
Невин улыбнулся. Саркин долго думал об услышанном.
— Ты хочешь исправить содеянное зло? — продолжал старик.
— Все, что я хочу, — это умереть.
— Боюсь, что это твое желание исполнится, — Невин стал грустным. — Но ты получишь шанс навсегда избавиться от Тьмы.
— Что? Где? В проклятых Других Землях?
— Перестань! Ты в самом деле веришь, что когда человек умирает, то ему приходит конец? Чему тебя учили?
Саркин уставился на Невина в растерянности. И тем не менее внезапно начал вспоминать намеки и подсказки — путешествие на эфирной плоскости после сознательного освобождения от плоти, хвастовство Аластира о вечной жизни в Земле Оболочки и Коры. Ненависть вскипела внутри Саркина, когда он понял, чего его лишил Аластир и как обманул.
— Я избавлюсь от Тьмы! Не в Других Землях, а в моей следующей жизни!
— Именно так. Это будет вызов, парень. Это будет борьба. Ничто великое не дается бесплатно. Ты откажешься от Тьмы и повернешься к Свету?
Саркин не колебался.
— Да, Мастер Эфира. Отрекусь и повернусь.
И он заплакал, съежившись на полу. Он долго рыдал, без слов и мыслей.
Хотя Невин настаивал на том, что способен сам привезти назад опасного преступника, ни Джилл, ни Родри не хотели его отпускать.
Однако теперь они понимали, почему мастер двеомера запретил кому-либо из людей Блейна сопровождать их.
В молчании и благоговении они сидели на длинной каменной скамье у стены огромной пещеры и наблюдали за ярмаркой карликов.
Пещера составлял ярдов сто в диаметре и примерно в два раза больше в высоту. Она освещалась лучами солнечного света, которые проникали в отверстия, вырубленные высоко наверху.
Прямо напротив них вода струилась по стене, собираясь в искусственные резервуары. Время от времени какой-нибудь карлик наполнял ведро у озерца и уносил его домой.
В центре пещеры шел бойкий, многолюдный торг. Больше всего продавалось еды: грибы, летучие мыши, корешки, которые украдкой выращивали на поверхности, дичь, на которую охотились, не привлекая к себе внимания.
— Эти люди живут трудной жизнью, — заметила Джилл.
— Они заслужили ее.
— О, послушай, любовь моя. Постарайся воспринимать это с честью и любезно.
Родри просто нахмурился.
Когда они подъехали к двери, ведущей в жилище карликов, один из стражников поднес к ним небольшой кинжал. Как только кинжал приблизился к Родри, то засветился, что вызвало поток ругательств и криков. Только вмешательство Невина не позволило карликам оставить Родри снаружи. Хотя время от времени кто-то подходил к ним и говорил Джилл несколько слов, все игнорировали Родри, словно он был опасным животным, которое она держала при себе.
К ним приблизилась маленькая женщина в грубом коричневом платье, ростом не более трех футов. К ее спине ремнями крепился крохотный стульчик, в котором сидел ребенок. Поскольку Джилл не представляла себе, сколько живут карлики и как быстро они растут, то не могла определить возраст ребенка, но он сидел прямо и оглядывался внимательно. По человеческим меркам ему можно было дать годик.
— А-а, — сказала женщина. — Ты, вероятно, и есть та девушка, которая приехала с Мастером Эфира.
— Да, это я. Это мальчик или девочка?
— Девочка.
— Очень хорошенькая.
При похвале ребенок улыбнулся, показал ямочки и загукал. У девочки был низкий лоб под вьющимися черными волосами и толстый нос.
Она источала столько жизненных сил, что Джилл захотелось подержать ее.
— Могу я спросить тебя кое о чем? — продолжала Джилл. — Откуда столько ваших знают дэверрийский?
— Мы торгуем с фермерами в предгорьях. Они — мирные люди и хранят наши тайны в обмен на серебро. Нет ничего лучше, чем драгоценные металлы, чтобы завести друзей. Или жестоких врагов.
