Единственным человеком, который хорошо знал не только меня, но и Шефнера, мог подсказать, как вести себя с Мартином, и посмотреть независимым взглядом со стороны, был Корбин Рихтер. Тем более он сам не раз мне говорил, чтобы со всеми своими проблемами я приходила именно к нему. Но будь алхимик мне хоть трижды наставником, не пойду же я к нему с вопросом, как соблазнить Мартина Шефнера? Представляю, что Рихтер обо мне подумает и что посоветует…
Думаю, все мои страдания читались более чем явственно, поэтому после рабочего дня в полицейском департаменте Рихтер задержал меня и устроил допрос, пытаясь понять, что же меня так мучает. То, что происходило это за чаем с плюшками, должно было, видимо, создать атмосферу доверительности. Портила все полицейская дотошность алхимика, вцепившегося в меня бульдожьей хваткой. Когда у меня истощились все запасы вежливости, я не выдержала и возмущенно взорвалась, выдав себя с головой.
— Послушайте, мастер! Вас мои личные проблемы не касаются!
— Как это — не касаются? У меня от твоего кислого вида аппетит портится! Да и на работе твоя рассеянность сказывается. Ты сегодня чуть рабочий артефакт не сломала, витая в облаках. Так что, Софи, расскажи дяде Корбину, кто тебя обидел, — тоном завзятого извращенца попросил алхимик, склоняясь вперед. — Петер, да? Что-то давно я не видел вас вместе.
— У него свадьба на носу, ему сейчас не до меня, — отмахнулась я.
— И тебя это не задевает? Он же повсюду постоянно за тобой таскался.
— Почему это должно меня задевать? Я рада, что у моего друга все хорошо.
Если и ревновала Петера к Марте, то совсем чуть-чуть.
— Тогда, должно быть, Мартин. Все дело в нем, да? Так что этот ужасный человек сделал с моей ученицей? Он… Эй, ты покраснела?
— Вам кажется.
Рихтер потер переносицу, задумчиво меня разглядывая.
— Я тебя смутил, прости. В тот день, во дворце… я перешел границу дозволенного. Признаюсь, я нарочно злил Мартина, уведя тебя у него из-под носа. Мне казалось забавным, что он так ревнует. Дразнить его приятно, но на самом деле я не хотел мешать вашим отношениям. И сейчас я не могу не беспокоиться, глядя на тебя. Ты не выглядишь счастливой, Софи. Если Шефнер дурно с тобой поступает, ты должна сказать мне. Я смогу защитить тебя даже от него.
— Это не то, о чем вы подумали, — только и сумела пробормотать я, желая провалиться сквозь землю. Неужели он догадался, что произошло между мной и менталистом после его ухода?
Рихтер вскинул брови.
— О чем я подумал? О, парочка неприличных мыслей появилась в моей голове, но я более чем уверен, что Шефнер относится к тебе со всей серьезностью и уважением и не сделает ничего, что может испортить твою репутацию или нанести физический вред. Но я знаю и то, как он умеет играть на чувствах других людей, используя их слабости себе на пользу. И это не менее опасно. Мартин — менталист и с некоторых пор связан с тобой, но его взор затуманен желанием получить тебя. Поэтому он может действовать весьма нечестно, манипулируя тобой. Скажи, тот стыд и вина, что ты чувствуешь, они действительно твои? Или тебе их навязали, вынуждая принять решение, к которому ты не готова?
— Навязали?.. — растерянно повторила. Меня поразило, как верно Рихтер смог определить, что именно меня мучило в последнее время. — Но я действительно виновата. Все, что я делаю, — постоянно отталкиваю людей, не будучи способна принять их чувства.
— Каждый отвечает только за свои чувства, — возразил мужчина. — Если ты не любишь Мартина…
— Я люблю его!
Мне показалось, что Рихтеру что-то не понравилось в моем ответе. Он отвел глаза, выстукивая пальцами по столу ритм, вторящий биению моего взволнованного сердца.
— Тогда почему ты так неспокойна? Сомневаешься в его искренности?
Я покачала головой.
— Нет, не сомневаюсь. Но я знаю, что господин Шефнер разочарован во мне, и боюсь его потерять. Я всегда убегала, но теперь мне хочется стать ближе к нему, а я не знаю, как это сделать. Что сказать и как себя вести.
Рихтер цинично улыбнулся.
— Вот видишь — это то, о чем я говорил. Привязать к себе всеми мыслимыми и немыслимыми средствами, а затем оттолкнуть, чтобы сделать эту связь еще крепче, — это так похоже на Мартина. Не теряй голову, девочка, не ведись на игру.
— Вы несправедливы к своему другу! И мне не стоило обсуждать с вами наши отношения.
Я чувствовала досаду. Все же в глубине души я считала, что Рихтер поймет меня, но он как будто пытался рассорить меня с Мартином.
Когда я резко встала, алхимик потянулся ко мне через стол, желая остановить. Задетая рукой чашка опрокинулась, заливая бумаги на столе. Забыв о возникшем между нами напряжении, мы попытались спасти документы. Точнее, я попыталась. Рихтер довольно быстро сдался, отодвинув пострадавшую кипу бумаг в сторону.
— Да ладно, не суетись так. Ничего серьезного на столе не было. Все отчеты я уже успел сдать в канцелярию.
— Пятна будут… А это что? — Я стряхнула с желтоватого листа дешевой бумаги капли чая. — Печать университета. Зачем вы делали официальный запрос в университет, мастер?
Рихтер заколебался, будто не зная, стоит ли рассказывать, но под моим пристальным взглядом сдался.
— Это бумаги к делу Франка. Фрау Ратцингер была права. Наш убийца иностранец, учившийся в Брейге. И я почти уверен, что нашел его.
Список имен всех иностранных студентов, учившихся в университете за последние два десятилетия. Чуть меньше сотни студентов, среди которых не оказалось ни одного Франка. Около имен целителей из Роана, которых в списке было с дюжину, небольшие пометки, но одно было подчеркнуто так яростно, что бумага почти порвалась.
— Франциск Вагнер? — неверяще произнесла я.
— Звучит так, будто ты узнала это имя.
— Да… Вы считаете, что он связан с делом Франка… Или что это он? Но почему?!
— Знаешь, как будет звучать имя Франк на роанский манер? Франциск. А учитывая, что у этого Вагнера явно грейдорские корни, да и жил он в Брейге порядочно, то вполне может называть себя на местный манер. Но по официальным бумагам он все еще был Франциском, так что неудивительно, что мы не смогли ничего о нем узнать. Так откуда ты знаешь этого Франка-Франциска?
— Я его не знаю, вернее, не помню. Его отец, Абелард Вагнер, был грейдорским артефактором и другом моего деда. Абелард уехал в Роан очень давно, но его сын и в самом деле считал Грейдор своей второй родиной и даже хотел здесь остаться.
— Но не остался, верно?
— Уехал после эпидемии, и больше о нем ничего не было слышно.
— Так почему он вернулся сейчас и почему убивает невинных граждан?
