Если не знать об изобретении моего деда, размышления в статье носили, казалось, лишь теоретический характер. Но Франциск, судя по намекам между строк, был в курсе создания псевдоплоти и находился в восторге от изобретения. Почти вся статья была посвящена артефакторике, притом знания Франциска Вагнера в этой области поражали. Неудивительно, учитывая, что он был сыном талантливого артефактора. И если верить статье, у Франциска были свои представления, как можно усовершенствовать работу деда.
Но почему-то ни мой дед, ни Франциск в будущем не поднимали эту тему и не пытались ее развить. Об открытии, сделанном почти тридцать лет назад, забыли. И у этого должна была быть какая-то причина. Возможно ли, что изобретение деда засекречено правительством? Если да, то оно могло быть как-то связано с армейским проектом ГЛМ-12.
Что военные создавали у себя? Какой-то новый вид брони? Универсальных солдат? Пока я могла только гадать, хотя то, что Франциск Вагнер, спятивший целитель-убийца, тоже мог быть одним из участников проекта ГЛМ, делало всю эту историю гораздо более зловещей. Но ведь кто-то помог ему сбежать из тюрьмы и прятал сейчас, водя за нос и полицию, и СБ. Кто-то, имевший достаточно большое влияние в Грейдоре…
Перед тем как вернуться домой, я решила зайти в пекарню рядом с парком. Она работала допоздна даже по выходным, к тому же там всегда можно было заказать кофе и выпить его за одним из столиков. Я попросила продавца упаковать мне полдюжины пирожных на вынос и, взяв поднос с кофе и кусочком яблочного пирога, оглянулась, выбирая, куда сесть. В пекарне была парочка покупателей, и у окна сидел один посетитель, никуда, как и я, не торопившийся. Это была высокая статная дама с каштаново-рыжими волосами, забранными в высокую прическу. Что-то в ее профиле мне показалось знакомым, но лишь когда она повернула голову в мою сторону, я с ужасом ее узнала. Фрау Келлер.
К несчастью, уже поздно было делать вид, что я собираюсь уходить или не заметила ее, поэтому вежливо кивнула. Наше знакомство не было близким, заводить светскую беседу с ней я не считала необходимым, поэтому прошла мимо фрау и уселась как можно дальше от нее.
Однако через минуту, в течение которой я чувствовала, что с меня не сводят взгляда, Линда Келлер решила сама сделать первый шаг.
— Добрый вечер, фрейлейн Вернер. Вы не будете против, если я составлю вам компанию? Совсем ненадолго, я скоро уйду.
— Добрый вечер, фрау Келлер, — я вежливо улыбнулась, стараясь скрыть охватившее меня напряжение. — Вы живете здесь рядом?
— Да, совсем недалеко, в квартале к северу от парка.
— Так мы почти соседи.
Соседи… И почему меня это так выводит из себя?
— Получается так. Возможно, мы часто встречались в парке, только не знали друг друга. — Фрау склонила голову, с любопытством меня разглядывая. — Возвращаетесь откуда-то?
— С учебы.
Кофе был слишком горячим, чтобы выпить его залпом и уйти, но болтать с почти незнакомой мне женщиной как с подружкой не хотелось, поэтому я старалась отвечать односложно.
— Точно, вы ведь еще студентка. Но бродить так поздно одной, когда уже стемнело… Неужели нет никого, кто мог бы проводить вас до дома?
Я пожала плечами и отвернулась к окну. Может быть, вопрос был вполне невинен, но я отчего-то чувствовала подоплеку.
— Хотя я ведь тоже одна. Кажется, уже привыкла к этому за долгие годы. Но вам, наверное, не стоит привыкать к одиночеству.
— Почему вы решили, что я одинока?
— Потому что вы выглядите потерянной. Пусть я и не менталистка, но целители тоже могут быть весьма наблюдательны. А вы похожи на человека, который не очень хочет возвращаться домой.
Дом… Я ушла из него, желая избежать возможных гостей. И к тому времени, когда вернусь, даже Кати будет спать. Я зайду к себе в спальню… На столе будут стоять букеты цветов, а на кровати — лежать подарки, присланные мне за день. Что-то от Петера и Мартина. Может быть, от тетушки Адель и Рихтера. Мне обычно нравился процесс разворачивания подарков, но, кажется, я слишком повзрослела, чтобы получать удовольствие от сюрпризов. Да и вещи перестали приносить удовольствие.
Хотелось бы, чтобы меня дома ждал любимый человек. Но разве я что-то сделала для этого?
— Я вас задела? Простите.
Фрау Келлер казалась искренней. Поэтому я решилась задать вопрос:
— Фрау, а кто для вас самый близкий человек?
— Близкий? — женщина несколько растерялась. — Мой сын.
— А для меня это Мартин Шефнер. Мы знакомы почти четыре года, но только недавно я поняла, как он мне дорог.
Кажется, Келлер несколько побледнела, хотя за румянами и пудрой это было сложно разглядеть.
— Вы так откровенны, фрейлейн.
— Таковы уж все артефакторы. В общем, я хочу связать с ним свою жизнь, поэтому мне важно знать, в каких вы отношениях.
— Мы были довольно близки, и мне хочется верить, что останемся друзьями. — Линда Келлер склонилась ближе, проговорив тихо: — Но если вы желаете знать, есть ли между нами любовная связь сейчас, то нет. Больше нет. Я достаточно уважаю себя, чтобы не делить своего мужчину с кем-то другим.
Я так искромсала яблочный пирог на блюдце, что десерт стал выглядеть совершенно неаппетитно. Да и есть мне больше не хотелось.
— А он? Он хотел вашего расставания?
— Сомневаетесь в Мартине? — Келлер усмехнулась. — Спросите у него самого. Но помните, что менталиста почти невозможно поймать на лжи. Вам с ним будет непросто, София. Так что, возможно, одиночество на самом деле окажется не такой уж плохой альтернативой. Всего доброго, фрейлейн. Надеюсь, у нас еще будет возможность поговорить.
Кофе уже остыл, а я все думала над словами целительницы. Настроение было не то чтобы испорчено, но определенный осадок остался. Но я, по крайней мере, убедилась в своих подозрениях и узнала, что между Линдой и Мартином больше ничего нет.
— Мы закрываемся, фрейлейн. Уже поздно, — напомнил о времени продавец.
Я подхватила коробку с пирожными и побрела домой. Было даже жаль, что на пути мне так и не встретился ни маньяк, ни грабитель — хоть душу бы отвела, честное слово.
Кати все еще не спала, и за столь позднее возвращение я получила порцию нотаций. Даже пирожные не успокоили ее разгневанную душу. Ну вот и какая я хозяйка дома, если мне нужно отчитываться за время прихода перед прислугой?
— Сделать вам чаю, фрейлейн? — решила сменить гнев на милость Кати, заметив мой разнесчастный вид.
— Не надо. — Я вручила ей пирожные и поцеловала в пухлую щеку. — Я сразу спать. Хочу завтра пораньше проснуться. — Мне нужно было рассказать Рихтеру о своих предположениях, вдруг это ему пригодится.
