— Это было очень романтично! — Подала голос Тара, вновь принимаясь за измученные волосы своей сестры.
— Да ну перестань! — смутилась Марика. — Ничего не романтично.
Олиф напряглась. Этот громила не внушал ей доверия, и она серьезно опасалась, что девчонку просто-напросто принудили.
— Они приехали с другими батраками искать работу здесь…
— Зачем? — нахмурилась девушка. — Чем им в своей деревне не жилось?
Марика укоризненно посмотрела на сестру.
— Ты же сказала, что не осуждаешь!
— Я и не осуждаю. Просто спрашиваю.
— Ох, Олиф, — вздохнула Марика. — Тебя так долго не было… мне столько всего тебе нужно рассказать. В соседней деревне начался голод. Они приехали сюда искать работу.
— А жить им было негде! — подсказала за спиной Тара.
Марика цыкнула на нее и продолжила:
— Старейшины приняли их просьбу о помощи, и попросили приютить беженцев. В обмен на качественную работу, конечно.
— Как ты могла? — опешила Олиф. — На тебе же и так два голодных рта висели!
— А что мне оставалось делать? Он обещал, что поможет по хозяйству!
— Марика, а если бы он тебя…! — девушка не договорила, но и так все было понятно.
Ее младшая сестра вздохнула, каким-то затуманенным взглядом посмотрела на деревянную стену дома, и уверено сказала:
— Нет, он бы так не сделал. Он хороший.
Олиф вздохнула. Бессмысленно переубеждать ее, все равно не послушает. Когда-то и она, Олиф, была такой — верила в то, что честные глаза разжалобят людей. Наверное, стоило оказаться в пустыне, что перестать воспринимать мир, как что-то доброе и справедливое.
— Ладно, — вздохнула девушка, — я верю тебе.
— Спасибо, — улыбнулась Марика. — Не все люди такие, как Перводружинник, — добавила она.
— Конечно. Я этого и не говорила.
— Я же вижу, он тебе не нравится.
— Перводружинник? Он и тебе не нравился.
— Олиф, ты же знаешь, о ком я!
— Нам просто нужно узнать друг друга поближе. — От этих слов Олиф непроизвольно вздрогнула. Узнать поближе громилу? От одной мысли холодок бежал по коже.
— Это здорово! — воодушевилась ее сестра, но тут же настороженно спросила: — А твой… друг, он не будет против?
— Он не мой, — машинально поправила Олиф, но заметив удивленный взгляд девчонки, поспешила исправиться: — То есть мой друг, конечно. С чего ему быть против?
— Ну, ты же знаешь этих Изгнанников… — виновато покосившись на нее, ответила Марика.
— Да, знаю, — ущемлено сказала Олиф.
— Я не хотела тебя обидеть. Просто, понимаешь, он весь в повязках, да еще и мужчина… просто мне страшно.
— Не бойся. — Девушка крепко обняла младшую сестренку, вызвав возмущенный писк Тары, только-только взявшуюся за последнюю прядь волос. — Если он с вами что-нибудь сделает, я его сама придушу.
— А он может? — вздрогнула Марика.
— Не волнуйся, с вами все будет в порядке. Тем более у вас такая лопата по дому ходит, вряд ли он позволит нам даже дышать рядом с вами.
— Он только с виду такой грозный, но он хороший! — тут же запротестовала ее сестра.
— Конечно, — не стала спорить Олиф.
Ей не слишком верилось, что Дерек на самом деле милый и заботливый дядечка. Вспомнив, как он кинулся на них с ножом, Олиф подумала, что он, наверное, чем-то опоил Марику. Хотя, кто знает, может и впрямь он не такой, каким кажется. Предвзятость — одно из любимых качеств всех людей, даже Изгнанников. Её, Олиф, тоже нельзя назвать праведницей. У нее уже столько грехов за душой, что Дерек, по сравнению с ней действительно становился милым и заботливым.
— Уже обед пора готовить, — с едва заметной горечью сказала Марика, — пойдем с нами? Мы и овощей купили.
— Да, пойдем, — отстраненно отозвалась Олиф.
Овощи. Она уже и забыла, что это.
Они вошли в дом и с любопытством покосились на двух совершенно невозмутимых мужчин. Дерек копошился возле каких-то коробок, переставляя вещи из них на полки шкафа, а Лекс сидел, привалившись к стене. Когда послышались шаги приближающихся девушек, он устало открыл глаза и внимательно пригляделся сначала к Марике и Таре, затем уже перевел взгляд на Олиф. Дерек тоже обернулся.
— Все нормально? — настороженно поинтересовался громила.
— Да, не волнуйся, — тепло улыбнулась Марика.
Олиф украдкой закатила глаза. Да уж, понятно, почему такой жуткий тип вдруг стал для нее «самым-самым».
— Что делать нужно? — вздохнув, спросила девушка и почувствовала стыд. Докатились. В собственном доме, где раньше всем распоряжалась она сама, теперь спрашивает, что делать.
Марика тут же воодушевилась. Дерека послали к колодцу за водой. Правда, громила тут же заявил, что если кое-то (красноречивый взгляд достался Лексу) хочет тут жить, значит, должен свое место отрабатывать. Таким образом, к колодцу мужчины пошли вдвоем. Олиф осталась помогать сестрам. Марика мельтешила по кухоньке, приказав им с Тарой чистить картошку, свеклу и резать лук. Сама же девушка что-то начала жарить и очень внимательно за этим следить. Когда по дому распространился манящий и такой вкусный запах свежей пищи, у Олиф в животе начал раздаваться такой ураган, что она боялась, как бы кто еще не услышал.
Девушка тщательно водила ножиком по кожуре, наблюдая за младшей сестрой. Марика быстро управлялась и с кипящей кастрюлей, и с пышущей сковородкой. Как настоящая хозяйка. А Олиф еще за нее так боялась, вдруг не справится, но девчонка справилась. Действительно выкарабкалась. С таким грузом вины смогла и мужчину в дом впустить, и о брате с сестрой позаботиться.
Их жизнь налаживалась, и вроде все было хорошо. Но почему тогда на душе у Олиф было так скверно?
На маленькую, крохотную долю секунды, ей вдруг показалось, что она тут больше не нужна.
* * *
Лекс и Дерек шли к колодцу в полном молчании. Они все обсудили еще тогда, когда девушки пошли на задний двор — предаваться слезам радости о воссоединении семьи. Обсудили, на удивление, тихо и мирно. Один грозно предупредил, что если кое-кто приблизится к девчонкам и мальчугану, то навсегда может распрощаться с головой. Или руками — смотря, что дороже. Второй не менее грозно заверил его, что если кое-кто решит избавиться от новоявленных гостей, то может уже не заботиться, что ему там дороже — останется без всего.
Ни тот, ни другой, дураками не были. Оценив перспективы, они перекинулись парой злобных фраз и единогласно решили придерживаться хмурого нейтралитета.
Лекса в этом селе никто не знал, поэтому Дерек не боялся, что в нем признают Изгнанника и не без злорадства заставлял неокрепшего мужчину работать. И хотя тот, без лишних слов, совершенно спокойно крутил железный рычаг, поднимая ведро с глубокого темного дна, было видно, чем ему обходится это спокойствие. На шее даже сосуды посинели от напряжения.
