– Ничего-ничего! – я свесила с кровати ноги и села уже по-человечески, поправив задравшуюся ночную сорочку. – Мне даже интересно знать о детстве Лахрета от других. Он особо не распространялся об этом периоде своей жизни.
– Он не говорил, наверное, тебе, что эмпатам особенно трудно найти подходящую жену? - она прищурилась, ожидая моего кивка. – Дело в том, что им для подпитки нужны эмоции других людей. Они, как ниясыти, тоже нуждаются в них и тянутся к ним, как мотылек на свет. Так что… я рада, что ты вот такая вот необычная. Я тоже чувствую это. С детства Лахрет был очень серьезным ребенком и все воспринимал буквально. Он крепко боялся отца. Дело в том, что Барет чрезмерно гордый и упрямый человек и всегда был строгим отцом. Он никогда… никогда сына не хвалил. Говорил, чтобы тот не зазнался и больше старался, - она замолкла и отвела взгляд в сторону.
Видимо она так же очень сильно обижалась на мужа за это, но ничего с этим поделать не могла. Я пересела на диван, рядом с нею и положила руку на ее ладонь. Лахия подняла на меня блестящие выразительные глаза и произнесла:
– Но я пришла поговорить с тобой немного не об этом.
– А о чем?
– О себе. Если хочешь, можешь потом рассказать ему об этом, но, я думаю, что он знает об этом. И достаточно давно. Он, вообще, о многом знает. Работа у него такая, - она поджала губу в задумчивости. – Славный все-таки у меня сын вырос. Я не думала, что у нашего с Баретом союза что-то хорошее может выйти.
Я мягко улыбнулась своей свекрови и тепло ответила.
– Вам надо было пожениться уже только потому, чтобы родить Лахрета. Он великий человек! – мои глаза горели восхищением.
– Ты так думаешь?
– Он покорил меня, разве я могу думать иначе?
– Ты славная девочка, - Лахия сжала мои пальцы. - Иногда я думала, может, и хорошо, что Лахрет рос вдалеке от отца. Он там, в конноре Сандрии, нашел друга и многому научился. Барет ему не помог ни на грамм. Но гены – великая сила. Он всего в своей жизни добился сам, и, мне кажется, где-то внутри, очень глубоко внутри, Барет все-таки гордится сыном, но никому об этом не говорит. Пусть будет проклято его упрямство и несоразмерная гордость! – Лахия вспыхнула и презрительно искривила губы. – Но я и не об этом пришла рассказать… Все отхожу и отхожу от темы… Какая я болтушка… - ее милое лицо озарила настоящая любезная улыбка. - Я хочу рассказать свою историю. Это важно. Пожалуйста, выслушай, не перебивая, хорошо? – я кивнула (будто до этого слишком ее перебивала). – Так вот. Все началось, когда я училась в конноре перед тем, как поступить в атконнор. Мой отец, Исат Кри, ятгор в отставке, поспособствовал, чтобы я училась в самом престижном учебном заведении Ира. Правда, ему это не составило труда. Он верил, что я стану наездницей, как и он, и не простой ниры, а самой королевы. Он видел все задатки и не сомневался, что меня обязательно выберет королева. У меня была подруга. Близкая подруга. Ты ее знаешь. Мара Ницре. Потом она стала Ниасу, - я удивленно вскинула брови. – Она – дочь одного малоизвестного военного в отставке и простой девушки из рыбацкого поселка. Единственная дочь. Отец сделал все, чтобы устроить свою любимую дочурку в тот же престижный коннор, где училась и я. Над нею все смеялись и унижали за ее простое происхождение. А я ее жалела. Мы часто ели вместе, отдыхали вместе, учились вместе. В общем, делали все вместе. В параллельной группе учился один мальчик… я ему очень нравилась. И он мне, если честно, тоже. Однажды он мне даже в любви признался и сказал, что хочет жениться на мне, когда мы закончим коннор. Я тогда по детской глупости, выдала ему, что я собираюсь стать кашиасу и не желаю сейчас играть во всякую там любовь. Он, конечно, не сильно обратил внимание на возражения женщины, как любой мужчина. Продолжал оббивать пороги моего дома. Я ему постоянно говорила, что, мол, станешь наездником, и тогда я подумаю. А пока пусть идет на небо за звездочкой. Но как же он меня доставал! Ох, и натерпелась я! Пока не сдалась. Тогда, почти перед самым окончанием коннора мы договорились, что поженимся, как только пройдем церемонию единения с ниясытями, куда были приглашены, как кандидаты. Мы считали дни до Церемонии. Но я тогда не знала, что его любила еще одна девушка… Мара. Я лишь потом узнала, насколько сильно она любила его. Она всегда скрывала это, даже стыдилась этого чувства, учитывая, что женщины не ищут отношений с мужчинами. Нам, если ты не знаешь, не приятны их ласки, а особенно близость с ними. Ну, правда, не у всех женщин так… Кхм… Так вот, - Лахия встрепенулась, словно отгоняя неприятные мысли, – Мара даже однажды призналась ему в своих чувствах, но тогда мы уже с ним обо всем договорились и поэтому он отверг ее. Она затаила обиду, которая прорвалась в день Церемонии. Мы тогда шли в гассэ и очень спешили, так как опаздывали. А потом… почти на самом верху лестницы она толкнула меня. Я стремительно покатилась вниз. Никто этого не видел. Я же сломала ногу и ребро. Тогда, толкая, она прошипела мне на ухо: «Ты никогда не станешь наездницей! Будь проклят день твоего рождения!»… - Лахия с грустью опустила взгляд и глубоко вздохнула. – Эти слова до сих пор пульсируют в моих ушах, словно это было только вчера. Как ты понимаешь, попасть на Церемонию я не смогла. А она – да. И, как ты, наверное, уже догадалась, ее выбрала королева. Его тоже выбрал нур… - она совсем смолкла.
Я сочувственно сжала ее руку и спросила:
– А как его звали?
– Тирет… Тирет Ниасу. Смешно, правда? Я стала ненавидеть ее за то, что она сделала, а наши дети… стали лучшими друзьями и наша история повторилась снова, только у них… - она нервно сглотнула ком в горле. – Только Лахрет смог простить Нарана, а я… Мара до сих пор ненавидит меня.
– За что? Ведь она добилась своего!
– Да. Тирет выбрал ее, так как оказалось, что он любил власть больше, чем меня. Однако он так и не смог полюбить её, хоть она и родила ему семерых! детей. Почему я так уверена, что он ее не любит? Я встречалась с ним много лет спустя… но тогда уже было поздно. Тогда он мне признался, что до сих пор любит меня… но дороги назад уже нет. Через пару лет после не случившейся церемонии отец заставил меня подписать брачный контракт с весьма перспективным молодым выпускником атконнора. Я согласилась. А что мне терять? В условиях брачного контракта было оговорено двое детей и раздельное жительство. Одно время мы все-таки пытались жить вместе, но его холодность и жесткость убили во мне все надежды. Я научилась его лишь бояться. Уважать… может, как человека, талантливого министра, гениального политика и успешного деятеля… но не мужа. Поэтому, родив второго ребенка, я ушла из дома, воспользовавшись условиями контракта. Я не могла терпеть его наглых притязаний на мое тело. Он страшно рассердился, но сделать что-либо не мог. Он, конечно, приходит раз в год требовать от меня исполнения супружеского долга, но не больше. Приходится терпеть. Контракт есть контракт, - Лахия поежилась. – Если бы он был нежнее и терпеливее… может, я бы смогла звать его чаще, но… слишком больно и не приятна его близость. Он слишком торопится и не учитывает моих просьб, - она подняла на меня глаза и в них я увидела обиду. – У тебя, наверное, все по-другому… Лахрет, я думаю, был нежен с тобой… - я отрывисто кивнула. – Понимаешь, нам больно, когда мужчина… входит в нас… и, конечно, поэтому нам неприятны эти отношения. Правда, у некоторых женщин все наоборот, но это редкость. И счастливы их мужья!
