Теперь была одна проблема, которая требовала немедленного разрешения: что она будет делать, если не посмеет вернуться. Она давно уже перестала надеяться, что сможет сориентироваться в этой кроличьей норе. Что если она выберет неправильный поворот и обречена будет вечно блуждать в темноте, медленно умирая от голода…
Глупая женщина. Если ты так боишься, не сворачивай никуда из этого коридора, или, по крайней мере, сделай пометку там, где свернешь. Тогда ты всегда сможешь найти дорогу обратно.
Она фыркнула. Когда-то этот самодовольный звук доводил до слез многих новеньких горничных. Рейчел разбиралась в воспитании, даже если воспитывать приходилось себя.
Не время для глупостей.
Все-таки было что-то странное в путешествии по этим необитаемым промежуточным пространствам. Это немного напоминало то, что говорил отец Дреозан о Месте Ожидания — сфере между раем и адом, где души умерших ждут суда и где они остаются навечно, если недостаточно хороши для первого и недостаточно плохи для второго. Рейчел нашла эту мысль беспокояще-непонятной — она любила во всем ясность и прямоту. Коли поступаешь плохо, будешь проклят и сожжен. Ведешь жизнь честного и строгого эйдонита — и можешь отправляться в рай, вечно петь и отдыхать под голубыми небесами. Это странное место, о котором говорил священник, было чересчур таинственным. Бог, которому поклонялась Рейчел, никогда не придумал бы ничего подобного.
Свет лампы уперся в стену. Коридор оборвался в перпендикулярном проходе, а это значило, что, если она хочет идти дальше, ей придется повернуть направо или налево. Рейчел нахмурилась. Пора сворачивать с прямого пути. Ей это не нравилось. Но вопрос был в том, посмеет ли она вернуться обратно или хотя бы остаться в прямом коридоре.
Воспоминание о бледнолицых тварях, собравшихся на лестнице, заставило ее решиться.
Рейчел сунула палец в копоть лампы и встала на цыпочки, чтобы пометить левую стену коридора, по которому шла. Она увидит пометку на обратном пути. С тяжелым сердцем главная горничная повернула направо.
Проход тянулся и тянулся, пересекая пустынные залы, а иногда даже целые галереи, лишенные окон и пустые, как разграбленные могилы. Рейчел педантично помечала каждый поворот. Она уже начинала беспокоиться о фонаре — если так будет продолжаться еще некоторое время, масло в нем кончится и она никогда не выберется из этого лабиринта — когда коридор внезапно привел ее к старинной двери.
На ней не было никаких знаков и ничего похожего на запор или замок. Старое дерево было таким щербатым, покоробленным и залитым водой, что стало похожим на панцирь огромной черепахи. Петли были сделаны из грубо нарезанных кусков железа. Рейчел, щурясь, осмотрела пол, чтобы убедиться, что здесь нет никаких следов, потом начертала на груди знак древа и потянула за угловатую ручку. Дверь со скрипом приоткрылась и остановилась, удерживаемая вековыми слоями пыли и песка. За ней было темно, но эта темнота отливала красным.
Ад, это было первое, о чем подумала Рейчел. Из Места Ожидания я прямиком угодила в Ад! Потом: Мать Элисия! Старуха, ты же даже не умерла. Будь разумнее! И она ступила внутрь.
Коридор сильно отличался от тех, по которым она пришла. Стены были сделаны не из отесанных и подогнанных плит, а из необработанного камня. Отблески красного света, судя по всему, шли издали, откуда-то слева по коридору, словно за углом разожгли костер.
Несмотря на легкую тревогу, связанную с этим обстоятельством, Рейчел уже собиралась потихоньку направиться к источнику света, как вдруг с противоположной стороны коридора послышался шум. Она поспешно отступила назад к двери, но та по-прежнему была заклинена и не закрывалась. Рейчел протиснулась обратно в тень и постаралась задержать дыхание.
То, что издавало этот новый звук, двигалось не очень быстро. Рейчел съежилась, когда шорох стал громче, но со страхом теперь смешивалась жгучая ярость. Подумать только, что она, главная горничная, вынуждена в своем собственном доме прятаться от… от тварей! Пытаясь унять сердцебиение, Рейчел вспомнила момент, когда она наконец ударила Прейратса — адское возбуждение и странное удовлетворение оттого, что после всех этих недель бессмысленного страдания она наконец сделала что-то. Но теперь? Ее полный ненависти удар, казалось, никак не повлиял на красного священника — так как же ей надеяться выстоять против целой банды демонов? Нет уж, лучше оставаться в укрытии и приберечь свой гнев до лучших времен.
Когда фигура прошла мимо заклинившейся двери, Рейчел сначала испытала огромное облегчение, увидев, что это всего лишь смертный, темноволосый мужчина, едва различимый на фоне озаренных красными отблесками камней. Через мгновение возникшее было любопытство улетучилось, уступив место той же ярости: Кто это чувствует себя таким сильным и свободным, что осмеливается бродить по этим темным закоулкам?
Она высунула голову в дверь, чтобы получше рассмотреть удаляющегося человека. Он шел очень медленно, ведя рукой по стене, но голова его была откинута назад и раскачивалась из стороны в сторону, как будто он пытался прочитать что-то на погруженном во тьму потолке тоннеля.
Господи, да он слеп! внезапно поняла она. Эта медлительность, эти ощупывающие стену пальцы — тут не могло быть никаких сомнений. Мгновением позже она поняла, что знает этого человека, и отскочила в тень.
Гутвульф! Это чудовище! Что он здесь делает? На секунду она содрогнулась от мысли, что самый верный соратник Элиаса до сих пор разыскивает ее, прочесывая замок, помещение за помещением. Но зачем было посылать слепого? И когда Гутвульф ослеп?
И тогда пришло воспоминание, отрывочное, но до сих пор мучительное. Там, на балконе, с королем Элиасом и Прейратсом там ведь был Гутвульф? Это ведь граф Утаньята сцепился с алхимиком, коша Прейратс, с ножом в спине, повернулся к ней, беспомощно лежавшей на полу? Но почему он сделал это? Ведь всем известно, что Гутвупьф Утаньятский, Рука Короля — самый жестокий и беспощадный из всех фаворитов Элиаса.
Так неужели же он спас ей жизнь?!
У Рейчел голова шла кругом. Она снова высунулась в приоткрытую дверь, но Утаньят уже исчез за поворотом коридора, направляясь в сторону красного зарева. Крошечная тень отделилась от общей тьмы, проскочила мимо ног Рейчел и побежала следом за Гутвульфом. Кошка? Серая кошка?
Мир замковых подземелий оказался слишком запутанным для старой Рейчел. Она снова открыла шторку фонаря и пошла назад, в том же направлении, откуда пришла, оставив приоткрытой дверь в багровый коридор. Сейчас ей не хотелось иметь никакого дела с Гутвульфом, слеп он или нет. Она пойдет назад к лестнице, руководствуясь своими пометками, и будет молиться, чтобы Белые лисицы убрались к своему повелителю — дьяволу. Надо было о многом подумать, слишком о многом. Сейчас Рейчел хотела только запереться в своей келье и заснуть.