Ознакомительная версия.
— Ну что ж, летим, пока возможно.
Кастилос обратился прежде чем Аммит успел спросить, что означает его последняя фраза.
Утро бросило в лица снегом.
— Поздравляю, — сказал Кастилос. — Мы на пути.
— Ты хочешь сказать, что это нормально? — с сомнением произнес Аммит, глядя на серое небо. — Весной может пойти снег, но чтобы такой холод…
— Забудь про весну, — отрезал Кастилос. — Забудь про весь мир. Ничего этого больше нет. Путь к Алой Реке лежит через снега.
Аммит спешил за ним, крутя головой по сторонам. Степь покрывалась снегом слишком быстро. Как будто он не только падал сверху, но рос из-под земли.
— Постой! — Аммит остановил Кастилоса, когда ничего, кроме снега, вокруг не осталось. — Это что — все пять лет так и будет?
Кастилос моргнул, не понимая.
— Тебя не было пять лет, — продолжал тормошить его Аммит. — Это что, весь путь через мертвые снега?
— Пять лет? — засмеялся Кастилос. — Храни тебя Река, Аммит! Меня не было пять лет, но шел я — миллионы. Ты пока еще не понимаешь, но здесь нет ни времени, ни пространства. Все меняется так, как заблагорассудится Алой Реке. Потому я и не знаю, сумеем ли мы догнать их. Быть может, они идут уже миллиарды лет, или умерли год назад. Но они, по крайней мере, идут к Реке, это их цель. А наша цель — они. Странно, что Река вообще нас сюда пустила.
Аммит молчал. Расспрашивать, спорить можно было вечно, но он просто поверил Кастилосу. Слишком отчаянным и безумным был его взгляд. Бег продолжался.
— Почему мы не летим? — спросил Аммит, когда стемнело.
— Попробуй.
После нескольких попыток Аммит зарычал и вытащил пробирку.
— Можешь их выбросить, — крикнул Кастилос. — Здесь это не имеет никакого значения.
Рассвета не было. Просто небо вдруг стало белым, мягкий свет разлился вокруг. Бежали без остановки, сжигая силы и кровь. От мороза суставы переставали слушаться, и приходилось запускать сердца, чтобы немного разгорячить тела.
Тысячи лет спустя начали попадаться трупы. Кастилос остановился возле первого. Он стоял — ледяная статуя, так и не упавшая, будто продолжала идти, только очень медленно. Невидящие глаза смотрят вверх, клыки оскалены.
— Вампир, — выдохнул Аммит. — Как он замерз так быстро?
— Что я тебе говорил?
— Да понял я, понял! Не ясно лишь, как добраться до Алой Реки через это безумие. В легендах все преподносится как-то иначе.
Отвернувшись от мертвеца, Кастилос подошел к Аммиту.
— Алая Река — это не «где», — сказал он. — Это «когда». Когда ты понимаешь, что назад уже не вернешься, а впереди — пустота. Когда тебя переполнит отчаяние. Если упадешь и закроешь глаза — умрешь. Но если, несмотря ни на что, сделаешь шаг в пустоту, окажешься на черном берегу. Увидишь стремящийся вдаль алый поток. Вот единственный путь, который мне ведом.
Аммит задумался. Посмотрел с сомнением на мертвого вампира, который так и не упал, не закрыл глаза. Возможно, он просто не понял, что замерзает, лишился разума.
— Скажи тогда, — попросил Аммит, — как до нее добраться, если ты об этом знаешь? А теперь и я знаю. Мы не постигнем отчаяния, если знаем, что оно дает ключ.
Кастилос кивнул.
— Да и не нужна нам эта Река сейчас, — продолжал Аммит. — Мы ведь хотим спасти отсюда детей. Может, нужно запрыгать от счастья, чтобы увидеть их? Или идти задом наперед?
Еще один кивок.
— Вот теперь ты со мной поравнялся, Аммит. Я не знаю. Знаю лишь, что нужно бежать дальше.
Дальше трупов стало больше. Стояли, лежали, сидели у заледеневших кострищ. Поодиночке и группами, мужчины и женщины. Порой их скопления приходилось огибать. Целую вечность тянулось ужасное кладбище, где люди и вампиры были покойниками и надгробиями.
Все закончилось внезапно — будто подвели черту. Впереди вздымался высокий холм, трупы остались позади. Кастилос первым достиг вершины и остановился. Аммит врезался в него.
— Что такое?
— Смотри! — Голос изменил Кастилосу, превратившись в едва слышное сипение. Но палец указывал направление. Аммит всмотрелся в черную точку на снегу и закричал:
— Это она!
Как будто золотые и серебряные ниточки блестели далеко впереди и внизу. Сощурившись, Аммит разглядел сани, на которых не то сидела, не то лежала И. Крошечная фигурка шевельнулась, и Аммит почувствовал, что через бездну пространства и времени встретил взгляд воспитанницы. В этом взгляде не осталось ни капли тепла, только холодная страсть и ледяная ненависть.
От страшного рыка содрогнулась земля под ногами. Аммит почувствовал, как волосы поднимаются дыбом. Фигурка начала двигаться, таща за собой сани. Мгновение — и скрылась из виду.
— А теперь — изо всех сил, — сказал Кастилос и сорвался с места.
Принцесса Ирабиль не плакала. Внутри все заледенело, исчезли чувства, хотя сердце размеренно стучало в груди. «Вот и все», — думала она снова и снова. Снег, ничего кроме снега впереди.
Шаг за шагом они рвались навстречу поднявшемуся ветру. Рассвет не принес ничего, кроме еще большего холода. Пытались вырыть пещеру, но плотный, слежавшийся снег не подавался. Осталось бессмысленное движение, хоть как-то согревавшее отказывающие тела. Ближе к полудню повезло найти большой сугроб. Ножами, топором, руками выкопали убежище и легли. Никто не произнес ни слова. Никто не знал, чего они ждут. Есть ли смысл растягивать мучения, или лучше идти, пока сознание не померкнет.
Постепенно в норе стало тепло. Ирабиль и Левмир уснули, только тяжелое и хриплое дыхание Сардата нарушало тишину. Через некоторое время он разбудил Левмира и, приложив палец ко рту, кивнул на выход. Улегшись на сани, Сардат освободил пострадавшую руку, которая совсем почернела.
— Давай, — сказал он.
— Может…
— У меня жар. — Сардат, не отрываясь, смотрел в солнечные глаза друга. — Рука гниет. Давай скорее, пока она не проснулась.
Левмир поднял топор.
И не сразу заметила опустевший рукав Сардата, а когда заметила — ничего не сказала. Путь продолжался. Ветер крепчал, задувая в прорехи на одежде. Не было больше ни закатов, ни рассветов, только белое небо и белый снег. Время от времени останавливались, пытались грызть ледяное мясо.
Спустя тысячу лет Сардат упал. Левмир, казалось, даже не заметил этого, хотя остановился, покачиваясь. К Сардату подбежала И, перевернула его на спину. Мутные глаза уставились на ее лицо. Перемерзшие губы пытались улыбнуться.
— Сострой рожу еще разок, — попросил Сардат.
И скорчила гримаску, немного подпорченную слезами. Сардат закрыл глаза. И оттащила его в сани, завернула в оставшиеся тряпки.
Ознакомительная версия.
