— Но что скажут ваши спутники?
Прежде чем успели подать голос Эйджер и Камаль, Дженроза произнесла:
— Если вам доверяется Линан, то я тоже доверюсь.
Она взглянула на своих спутников.
— И они поступят так же.
— Хорошенькое дело, — проворчал Эйджер.
Кайякан хлопнул в ладоши.
— Как хорошо, что все мы здесь друзья, особенно в наше беспокойное время. А теперь я предлагаю…
Однако он не успел ничего предложить. В кухню вбежал один из его слуг и прошептал что-то на ухо хозяину. Его лицо приобрело серьезное выражение. Слуга хотел было исчезнуть, однако Кайякан остановил его.
— Принеси ужин нашим гостям. — Слуга отвесил поклон и скрылся за дверью.
Желудок Камаля забурчал при одном только упоминании о еде. Он выразительно взглянул на хозяина дома.
— Я не ел как следует вот уже несколько дней, да и мои друзья тоже.
— Сейчас об этом позаботятся, — заверил его Кайякан. — Однако появились обстоятельства намного посерьезнее, чем еда. Мой слуга доложил мне, что Рендл со своим отрядом уходит отсюда, а кроме того, из разговоров между некоторыми торговцами он понял, что наемники говорили, будто бы направятся теперь на север, в Хаксус. — Он повернулся к Гудону. — Как только они уйдут, придется уйти и вам на тот случай, если Рендл переменит свои намерения и вернется сюда с солдатами.
Рендл выводил свой отряд из Приюта. На первом же подъеме он задержал Эдера и Прадо и оглянулся.
— Насколько ты уверен в том, что парнишка, которого ты видел, и был Линан? — спросил он у Прадо.
— Пятеро твоих солдат не вернулись и уже никогда не вернутся. Вот тебе и ответ на твой вопрос.
— В один прекрасный день я вернусь сюда, — сказал Рендл. — Я вернусь с тысячным войском, и мы опустошим эту землю.
Прадо ухмыльнулся.
— Ты и на самом деле думаешь, что четты позволят тебе прожить так долго?
Рендл пропустил его издевку мимо ушей.
— Мне было бы лучше ехать, — неуверенно произнес Эдер.
— Твои люди готовы?
— Да, в точности, как вы приказали. Двадцать пять всадников.
— Когда вы закончите все свои дела, отправляйтесь прямиком в Колби.
Эдер кивнул и поскакал прочь.
— Все, что теперь тебе нужно, так это, чтобы Линан и его друзья делали все в точности, как тебе того хочется, — насмешливо произнес Прадо.
Рендл перехватил его насмешливый взгляд и продолжал смотреть прямо ему в глаза до тех пор, пока тот не стушевался и не отвел взгляда в сторону.
Линан сбежит из Приюта. Что бы особенного ни знали его друзья об этих местах, здесь он не останется в безопасности. Каждый день, который Линан промедлит, оставаясь здесь, грозит ему либо признанием его наследственных прав, либо очередным изгнанием. Только вдали отсюда, среди Океанов Травы, он окажется в настоящей безопасности. — Рендл улыбнулся собственным мыслям.
— По крайней мере, они думают именно так, и эта ошибка дорого им обойдется.
Впервые с того времени, как его похитил Джес Прадо, Линан ощутил полноту жизни. Его теперь окружали друзья, среди которых был и Гудон. Все они были сыты и теперь неслись вскачь на резвых и свежих лошадях — шестеро кобылиц, родных сестер, оседланных по всем правилам, по бокам у которых висели дорожные мешки с запасом еды и фляги со свежайшей водой, а кроме того, с особенными запасами Гудона, вооружившегося тугим луком и добрым запасом стрел, несли их всех вперед. Линан забросил свой меч за спину. Меч этот был непростым, его всю дорогу до Приюта Странников сохранял для Линана Эйджер. Что ж, думал Линан, хоть это был и не его собственный, доставшийся в наследство от отца меч, он все же был добрым и надежным оружием. Но самым лучшим из всех его ощущений было то, что его тело избавилось от старой привычной одежды, из тонкой ткани, пропитанной грязью, кровью и потом и хранившей все эти запахи. Кайякан одел их всех в новехонькие четтские одежды, состоявшие из полотняных штанов и рубах, тяжелых пончо и широкополых кожаных шляп. Единственным, что Линан сохранил для себя, был зеленый плащ, подаренный ему хозяином дома и бережно сбереженный верным Эйджером. В глубине души Линан сознавал, что все они должны были выглядеть по меньшей мере странно этой ночью — следовало при этом иметь в виду, что пончо едва прикрывало плечи Камаля, а Эйджер напоминал своим видом увядавший и поникший цветок.
Луна светила настолько ярко, что при ее свете можно было бы читать, так что, когда Линан пожал протянутую руку Кайякана и поблагодарил его за всю помощь, которую тот оказал путникам, он без труда различил залегшие на лбу четта складки, означавшие тревогу. Кайякан, прощаясь, отвесил такой глубокий поклон, от которого, как показалось Линану, все четты получали только удовольствие:
— Доброй дороги, Ваше Величество.
После прощания с Линаном Кайякан попрощался и с его спутниками, однако возле Гудона он задержался, и четты обменялись несколькими приглушенными словами.
Когда их разговор закончился, Гудон повернулся в седле лицом к своим спутникам.
— Теперь, друзья мои, мы едем как можно быстрее, по крайней мере, первый час дороги. Чем дальше мы окажемся от Приюта, тем мы будем в большей безопасности.
Он помахал рукой Кайякану и пустил свою лошадь рысью. Остальные старались не отстать от него.
Когда Приют Странников остался далеко позади, Гудон придержал свою лошадь и перешел на спокойный шаг. Теперь лошади бежали легким галопом, их гривы развевались на ветру, точно знамена.
Линан чувствовал, что он входит в сказочный мир мечты. Если под солнечными лучами Океаны Травы пленили его воображение, то сейчас, при свете луны они пленили его душу. Ему уже не казалось, будто они ехали по обычной равнине, заросшей травой, — нет, перед ними простирался настоящий океан, по которому перекатывались настоящие волны. Линан чувствовал себя божеством, скачущим на лошади по поверхности воды, и где-то внизу он слышал сердцебиение великих созданий, одиноких и дремавших в глубине, которых никогда не беспокоили движения созданий меньших. Темное небо над его головой казалось дымчатым стеклянным куполом, по которому были рассыпаны драгоценные камни. На пути вырастали и исчезали невысокие холмы.
Спустя некоторое время Гудон снова пустил лошадь быстрее, и все лошади дружно побежали следом. Линан начал постепенно различать звуки безбрежной равнины. В густой траве скрывалось великое множество сверчков, стрекотавших так слаженно, что их стрекот сливался в какую-то необыкновенную мелодию; время от времени слышалось уханье совы и шорох крыльев летучих мышей. Потом он услышал крик пустельги, однако в первый миг не придал этому значения — ведь пустельги летают над всеми океанами на свете.
