Обогнув постоялый двор, талисса убедилась, что ее исчезновение прошло незамеченным. Через освещенные окна первого этажа виднелся один из эльфов, по-прежнему несущий караул возле выхода. Тени двух других мелькали на втором этаже.
– Уф, пронесло, – поспешил обрадоваться Баураст.
– Так бы и поджег это осиное гнездо! – в голосе Торрера слышалась мука нереализованных желаний. – Ну да ладно, пусть себе живут.
В этот самый момент в небе над их головами вспыхнуло и засеребрилось сверкающее веретено ослепительно белого света.
– Вперед! – закричал Баураст. – К скале!
– Назад! – проревел Торрер. – К бою!
С досадой осознав, что упрямый эльф не сдвинется с места, пока не разделается со всеми противниками, талисса приготовилась к драке.
Раздался грохот. Дверь постоялого двора распахнулась. Макобер и Терри одновременно выпустили стрелы.
Фигура, появившаяся на пороге, зашаталась и рухнула на землю.
Подняв лук, Торрер навскидку выстрелил в выглянувшего сверху эльфа и не поверил своим глазам: стрела мягко прошла сквозь тело.
Превратившись в сгусток белого дыма с черными провалами глаз, «эльф» поплыл им навстречу.
– Тигр всемогущий, – пробормотала Бэх, обнажая меч.
Баураст вскрикнул и покачнулся. Терри, в последнюю секунду успевший подхватить чародея, увидел, что в его боку, между ребер, торчит оперение стрелы.
– Бэх, скорее!
Магический свет слепил и мешал разглядеть, где засел еще один лучник. Терри и Макобер выпустили по окнам несколько стрел, прикрывая глаза от нестерпимо-яркого сияния.
Ловкими умелыми движениями Бэх извлекла стрелу. Боги, как же мало Силы у нее осталось! Глаза слипались, а Тигр был сейчас настолько далеко, что она едва чувствовала его.
Помоги же мне, хоть в последний раз, но помоги…
Выкинув из головы соблазнительные мысли об отдыхе, Бэх погрузилась в молитву. Хриплое дыхание чародея постепенно выравнивалось.
Тигр помог. Но Бэх чувствовала, что связывающая их ниточка стала еще тоньше.
– Ч'варта им в глотку, – Макобер схватился за ногу чуть пониже колена: вторая стрела нашла свою цель.
– Заткните этого гада, – кивнув на окна, Мэтт бросился наперерез призраку.
Рукоять топора привычно легла в ладонь.
– Сдюжим?
Ответа он уже не услышал: заметив гнома, привидение ринулось вниз.
На мгновение Мэтту показалось, что он ослеп. Режущий глаза свет сменился обволакивающей тьмой.
Несколько ударов – в пустоту, наугад… Топор становился все тяжелее, гном уже с трудом мог поднять его обеими руками.
Держись!
Кто это сказал? Бесполезно, все бесполезно.
Топор выпал из рук, но Мэтту было уже все равно. Он опустился на землю и вытянулся, прижавшись к ней всем телом.
Наконец-то. Не надо больше никуда идти, ни с кем сражаться, ни от кого ничего скрывать. Не надо бояться встречи с соотечественниками, которые знали его по той, прошлой жизни.
Талисса не будет в обиде: он сделал для нее все, что мог. Но его путь окончен.
А впереди… Впереди та, с которой он так мечтал быть вместе.
Фиона. Сколько лет он уже не вспоминал о ней? Сколько лет он еще не сможет ее забыть?
Друзья увидели, как белое призрачное облако поглотило Мэтта и не спеша двинулось им навстречу.
– Смерч, окна! – выпустив дракончика, Терри обнажил клинок, но Лентал опередил его.
Не поднимая меча, паладин встал на пути призрака. Почуяв добычу, приведение ухнуло и рванулось к нему, но вздрогнуло, точно натолкнувшись на невидимую стену.
– Так вот кто… – начал было Макобер, вспомнив завесу неподалеку от Лайгаша, но замер, глядя во все глаза, как призрак попятился и заметался вокруг паладина.
Вспышка ярко-изумрудного света – и нежить сгинула.
Убедившись, что рана на боку Баураста практически затянулась, Бэх, пошатываясь, направилась к лежащему на земле гному.
А Лентал уже держал в руках стрелу, попавшую в Макобера.
– Сперва… выберемся отсюда, – проговорил мессариец, с трудом сдерживая боль. – Лучник.
Где-то возле постоялого двора призывно заверещал Смерч.
Кивнув, паладин поднял глаза к небу. На этот раз в его молитве не чувствовалось и тени былой мелодичности.
Сверкающее веретено скрылось в угольно-черной туче. Теперь поле боя освещала только луна.
– Вон он! – закричал Терри и, вскинув лук, выстрелил, практически не целясь. Короткий вопль и грохот падающего тела подтвердили, что лунный эльф не промахнулся.
– Теперь к скале. Быстрее. Если они тут не одни, то подмога может прийти в любой момент. Смерч, ко мне!
– Мэтти, – Бэх, стоящая на коленях рядом с гномом, с трудом подняла голову. – Он умирает.
На теле гнома не оказалось ни единой раны. Но на лице появилось странное спокойствие, невероятная отрешенность, которая бывает лишь у тех, кто душой уже по ту сторону Грани.
– Он перестал бороться со смертью, – прошептал Торрер. – Он ждет ее, сам торопится ей навстречу.
Мэтт улыбнулся, словно услышал его слова.
– Я иду, – его губы едва шевелились.
Присев на запястье Терри, Смерч заковылял к нему на плечо. На дракончике не было живого места.
– Давай в жезл, – ласково погладил его лунный эльф, не сводя взгляда с гнома.
– Лентал, – девушка с надеждой посмотрела на паладина, – ты можешь что-нибудь сделать?
Тот грустно покачал головой.
– Мне сейчас не ответят.
Бэх собрала в кулак всю свою волю. Теперь жизнь гнома полностью зависела от нее.
О, Тигр, не оставляющий в беде тех, кто верен тебе!
На ее глаза наворачивались слезы. Неужели Мэтт все-таки… уйдет? Бывали моменты, когда девушка сама была близка к тому, чтобы его убить. Упрямый, ворчливый, порой чисто из принципа поступающий по-своему…
Судия, парящий над схваткой! Неужели ты позволишь, чтобы Тьма забрала у тебя этого храброго воина?
Сейчас же гном казался ей невероятно родным, словно она знала его с детства, всю жизнь… Айвена уже нет. И вот теперь Мэтт…
Если бы любой из нас потерял жизнь в честном бою… Что ж, каждый, берущий в руки меч, должен быть готов к этому. Но Мэтт стал жертвой отродья Тьмы, не знающего, что такое справедливость и отвага.
Гном пошевелился. Бэх с надеждой всматривалась в его лицо.
– Фиона! – прошептал гном и вновь улыбнулся. Так улыбаются, когда встречаются после долгой разлуки.
«Кажется, моя молитва напрасна, – подумала девушка. – А что, если он счастлив, именно теперь счастлив? Что, если я так стараюсь его вернуть не ради него самого, а ради себя? Ради всех нас»…
Отбросив эти мысли, Бэх продолжала бороться.
