— Уютно да? — Овэлия стояла возле небольшого столика, застеленного зелёной скатертью, на котором закипал красный чайник и стояли радужные кружки, заполненные заваркой.
— Необычно, — согласился Ренэро вертя головой. — Никогда не думал, что в морге может быть такая радужная атмосфера.
— Ну мы же не в морге, — рассмеялась Хойтс. — Это моя маленькая обитель, где я прячусь от трупов.
— Значит цветные вещи тебя успокаивают?
— Они помогают забыть о серости нашего мира. — с легкой грустью ответила Овэлия.
Поставив на стол, за которым дожидался Лоснин, чашки и тарелки, на которых было по два больших пирожных с розовым кремом, она уселась напротив и вновь засветилась от счастья.
— Это мои любимые, — пролепетала она. — У тебя нет аллергии на клубнику?
— Нету, — покачал головой Ренэро и взяв ложку он смахнул немного крема и запустил себе в рот. — Боже, как вкусно. А вкус клубники, словно ешь её только с куста.
— А я про что. — Хойтс расплылась в улыбке и то же начала уничтожать свою порцию.
Чай медленно кончался, в то время как пирожные бесчеловечно быстро убывали, а Ренэро вёл непринуждённую беседу с девушкой, с лица которой, кажется, никогда не сходит улыбка. Она спрашивала его об учебе, о жизни в столице, о том, как ему здесь работается и живется, и не сильно ли его донимает мистер Байнгер, а он, нисколько не тушуясь, свободно отвечал на эти вопросы. Пока не зашёл разговор о семье.
— Твои родители, наверное, гордятся тобой. — доев пирожное сказала Овэлия.
— Гордились бы, если бы были живы. — Ренэро грустно усмехнулся.
— Ой, — впервые с лица улыбающийся криминалистки слетела радость, сменившиеся неподдельной печалью. — Прости, пожалуйста.
— Ничего, — успокаивающем тоном и криво улыбнувшись затараторил Лоснин. — Они погибли давно, и я уже успел смериться с этим.
— Можно узнать, как это случилось? — осторожно спросила Хойтс, в голосе которой чувствовалось переживания и тревога.
— Отец работал следователем в столичном департаменте, мама была его секретарём, — говоря о родителях, Ренэро вновь посетило скребущее чувство на душе, но он старался держаться. Не ради себя, а ради мисс Хойтс, которую он не хотел расстраивать ещё больше своей кислой миной. — Пять лет назад в департаменте случился пожар. Из-за чего и почему так и не узнали, сослались на короткое замыкание где-то в подвальных помещениях. Родители не успели выбраться, пытаясь помочь своей коллеги, которая потеряла сознание от дыма. В итоге все трое погибли от удушья.
— Какой ужас, — Овэлия прижала руку ко рту и её глаза стали блестеть от появившихся слёз. — Твои родители были очень отважными людьми.
— Я в то время учился на втором курсе академии. Мне позвонил начальник департамента…
— Мне очень жаль твоих родителей. — Хойтс взяла Ренэро за руку и сжала её. Рука криминалистки была тёплой и немного липкой от крема, но Лоснин чувствовал, как от этой улыбающейся девушки к нему перетекает её безграничная радость и когти, что скребли его душу, утихли.
— Спасибо. — Ренэро улыбнулся и кивнул Овэлии.
Когда девушка убирала со стола, Лоснин внезапно для самого себя вспомнил случившейся утром разговор со своим наставником, а точнее тот вопрос на который он не захотел отвечать. Поначалу Ренэра отговаривал себя от того, чтобы спросить об это криминалистку, но после грызущие чувство любопытство дало понять, что если он не спросит у неё, оно не даст ему уснуть этой ночью.
— Мисс Хойтс. — неловко заговорил Лоснин.
— Овэлия, — девушка повернулась к нему и улыбнулась. — Брось ты эти формальности.
— Хорошо, — Ренэро тоже улыбнулся. — Овэлия, я хотел бы у вас спросить кое-что личное, — Хойтс посмотрела на своего собеседника с нескрываемым интересом, но пока что молчала. — Сегодня мы ездили к одному… осведомителю мистера Байнгера, — как можно деликатнее начал Лоснин, — и тот его несколько раз называл нулевым. Вы не знаете почему?
— А разве вам в академии об этом не рассказывали? — Хойтс в удивление вскинула бровь.
— У меня нет хранителя, — он показал пустую правую руку, — поэтому я учился по обычной программе. Единственное что нам рассказывали — это как понять, что у человека есть хранитель, как лучше вести себя с ним и что предпринимать. Нас готовили в обычную полицию или следственный комет. Видимо руководство академии не верило, что нас могут взять в департамент, а значит и много знаний о хранителях нам ни к чему, — Лоснин пожал плечами. — Но, если честно, я не понимаю причём тут мистер Байнгер.
— А про ранги? — удивление Овэлии выросло многократно. — Учить людей противостоять хранителем и их хозяевам, но не рассказать про ранги… Это конечно новость.
— Ранги? — переспросил Ренэро. — Я впервые об этом слышу.
— Боже мой, разве ты никогда не слышал легенды о происхождении хранителей? — Ренэро отрицательно покачал головой и Овэлия улыбнулась.
— Чему вас молодежь только учат, — девушка прокашлялась, состроило серьёзное лицо и начала тоном учительницы. — Когда люди были дикими и необразованными они часто воевали между собой, а когда заканчивались достойные противники они шли в поселения и убивали мирных жителей, стариков и детей ради забавы. Богиню Наримар, что наблюдала за миром и вместе с ним переживала его радости и горести, сильно печалило то, что от рук сильных страдают слабые и беспомощные. И она решила одарить тех, кто не мог постоять за себя, личным защитником, что будет служить верой и правдой своему человеку и всегда будет его оберегать от опасности.
— А, эту сказку я слышал, — Лоснин улыбнулся. — Бабушка в детстве мне её рассказывала.
— После появления на земле хранителей, — не обращая внимания на комментарий продолжала Овэлия, — на земле наступил мир, но продлился он не так долго, как планировала милостивая богиня. Люди с хранителями начали использовать своих защитников не только для того, чтобы защищаться, но и нападать. Войны стали кровопролитнее, а жертв становилось всё больше и больше. Видя плоды своей помощи, богиня впала в неутолимую печаль. Она плакала сто дней и ночей, а на земле всё это время шёл непрекращающийся дождь. И когда богиня излила последнюю слезинку у неё наступило просветление. Она спустилась на землю и стала ходить среди людей выбирая среди них самых достойных, с чистым сердцем и светлым умом, чтобы наделить их ещё большой силой, и чтобы они являлись посланниками воли её и несли мир всему человечеству.
— Красивая сказка, мне она тоже нравилась, — Ренэро умилённо улыбнулся, — но как это отвечает на мой вопрос?
— Люди, что были наделены одним хранителем, — Овэлия показала один палец, — стали зваться тенями, или как их сейчас принято называть, одарённые второго ранга. Тени не служили ни добро ни злу, поэтому получили такое прозвище. Избранники богини, которых она целовала в лоб, получили второго хранителя, — Хойтс показала два пальца, — и прозвище просветлённые, или как их сейчас называют, одарённые первого ранга. Просветлённые отличались храбрым сердцем и большим чувством справедливости. А тех, кого богиня поцеловала в губы, обрели небывалую мощь в виде трёх хранителей, — криминалистка медленно подняла третий палец, — они стали зваться приближёнными, или же одаренный нулевого ранга. Приближённых были единицы, но среди прочих они были самыми верными служителями богини и по легендам именно они положили конец всем войнам. Сейчас одарённых второго ранга около тридцати процентов от всего населения земли, одарённых первого ранга меньше семи, а нулевых меньше одного.
Слушая заключительную часть детской сказки у Ренэро невольно отпала челюсть, а глаза выкатились почти до предела. Он знал и о просветлённых, и о приближённых, но никогда и не думал перевести красивые описания из легенд в нынешние реалии. Когда шок спал, Ренэро хотелось ударить себя по щекам, настолько сильно он был зол на себя и свою глупость.
— Так значит, — заговорил Лоснин немного осипшим голосом, — мистер Байнгер одарённый нулевого ранга?
