Мэт видел внизу много домов. Они были самыми разнообразными по форме, по цвету, по стилю постройки, по строительному материалу. Все, что он видел внизу, было настолько непривычно для него, что казалось похожим на обломки после взрыва машины времени, ведь сам он всю жизнь прожил в домах из коралла. Внизу под ним проплывали и коралловые бунгало, но каждый из них был больше дома простого колониста. Некоторые из них были такие же большие, как школа Мэта. Когда архитектурные кораллы появились на Плато, поселенцы полностью монополизировали его, но затем, когда он вышел из моды, его отдали на откуп колонистам.
Подавляющее большинство домов были не выше двух этажей. Однако скоро настанет время, когда число поселенцев возрастет и им придется строить небоскребы. Впереди показались две высокие башни, вырастающие из странного сооружения из стекла и бетона. Несомненно больница. И прямо впереди. По мере приближения, Мэт начал понимать, что это громадное сооружение.
Постепенно Мэт начал уставать. Ему приходилось следить одновременно за панелью управления, за землей, за больницей.
Каждый из двух старых космических кораблей был выстроен так, что команда, шесть первых поселенцев, жила в комфорте, а пятьдесят колонистов летали, погруженные в сон. В каждом корабле был грузовой отсек, два реактора на водяном топливе, огромный бак с водой. И все это находилось в огромном цилиндре. Корабли были снабжены кольцевыми крыльями, которые в полете вращали корабль вокруг оси, создавая силу тяжести.
Корабли были огромны. Мэт не видел их внутри, поэтому они казались ему еще больше. И все же даже они терялись рядом с невообразимым сооружением — больницей. Большая часть ее была двухэтажной, но кое-где вздымались башни, каждая высотой с половину корабля. В одних, наверное, находились электростанции, а в других... Мэт даже не мог предположить этого. Плоский голый камень окружал больницу полумильным кольцом. Он был таким же голым, каким было Плато до того, как приземлился первый корабль с колонистами и тщательно отобранной экологической средой. И только в одном месте каменной пустыни тоненький язычок леса пересекал круг и доходил до стены больницы.
Интересно, подумал Мэт, почему полиция оставила этот клочок леса?
И вдруг волна слабости, онемения прошла по нему и его охватила паника. Излучение соника! В первый раз он оглянулся назад. Двадцать или тридцать полицейских каров летели за ним.
Его снова ударило соником. Мэт упал на рычаг 1-3. Кар нырнул влево, наклонился градусов на сорок пять и Мэт с трудом выровнял его. Он повернул резко влево, устремившись к краю Альфа Плато.
Снова удар ультразвуковых волн настиг его. Мэт даже не смог разжать зубы. Они стараются заставить его приземлиться. Да нет, скорее они хотят, чтобы он потерял управление и рухнул на землю. Лишь бы он не добрался до края. В глазах у Мэта стало двоиться, он не мог двинуться. Кар планировал под острым углом, направляясь к земле, к краю Плато.
Но вот его отпустило, он уже мог двигаться. Но едва он шевельнул руками, как соник снова нашел его, но с гораздо меньшей интенсивностью. И он понял почему. Он так резко шел на снижение, что полицейские кары не успевали за ним. Они боялись напороться на острые утесы у края. А Мэту было все равно. Это была игра отчаявшихся.
Сквозь туман в глазах он видел, как перед ним вырастают темные зубья утесов. Мэт проскочил в ярде от утеса. Опасность миновала и он посмотрел назад. Полицейские кары летели за ним. Они уже упустили Мэта, но теперь хотели убедиться, что кар упадет.
Интересно, сколько ему падать? Этого он не знал. Скорее всего, мили. Но десятки или сотни? Они будут кружить над ним, пока кар не скроется в тумане. Назад ему пути нет. Его оглушат и соберут то, что останется после крушения. Теперь у него только один путь.
И Мэт решительно направил кар вниз.
Полицейские преследовали его, пока могли выдерживать давление. Затем они начали кружить, выжидая. Прошло несколько минут с тех пор, как кар с Мэтом исчез из виду в ядовитом тумане. Все.
— Ушел к дьяволам,— сказал кто-то. Эта фраза прозвучала по интеркому и многие согласились с этим.
Полицейские кары развернулись к дому. Пилоты отлично знали, что их кары не были герметичными. Так что лучше было не рисковать. В прошлые годы некоторые отчаянные головы опускались вниз, желая установить рекорд по глубине погружения в ядовитый туман. И уровень безопасности лежал выше, чем уровень тумана. Некто, по имени Грили пошел на отчаянный шаг: он поставил кар на автоматическое управление и опустился на четыре мили. Но затем раскаленный отравленный воздух проник в кабину и он был вынужден вернуться. По счастью, все обошлось благополучно, если не считать того, что ему пришлось заменить легкие. Однако на Альфа Плато он чествовался как герой.
Но даже Грили не опускался в сам туман. И никто не мог сделать этого. Ведь это означало смерть?
Однако, этого не случилось с Мэтом. Он почти ничего не понимал в технике. Техника для колонистов была непозволительной роскошью. Они имели дома, которые строились сами, ковры, которые вырастали сами, им не нужны были механические бритвы, посудомоечные машины, холодильники, кары... Поселенцы с большой осторожностью давали колонистам технику. Самый сложный технический аппарат, с которым Мэт имел дело до этого, был велосипед. На каре нельзя было летать без гироскопа, однако Мэт полетел.
Он нырнул в ядовитый туман, чтобы скрыться от полиции. Чем быстрее он будет погружаться, тем больше оторвется от них.
Сначала его вдавило в сиденье — как будто поверхность планеты сопротивлялась его снижению. Рев ветра проникал даже сквозь звукопоглощающие экраны. Сопротивление все ослабевало и наконец он себя почувствовал так, как будто перешел в свободное падение. Но скорость его падения все увеличивалась и теперь его уже стало выталкивать из кресла. Мэт решил, что происходит что-то непонятное, необычное, но не мог понять, что именно. Когда он уже не мог удерживать себя в кресле, он наконец нашел ремни, с помощью которых пристегнулся и вздохнул с облегчением. Они придали ему уверенности.
Стало темно. Небо почти перестало отличаться от окружающей его атмосферы и полицейские кары исчезли из виду.
Кровь бешено пульсировала у него в голове. Он побоялся потерять сознание и направил кар резко вверх. Страшное давление прижало его к креслу. Такого давления человек не испытывал с тех пор, как отказался от ракет с химическим топливом. Однако, Мэт выдержал это давление. Но он не мог выдерживать жуткой жары. И боли в ушах. И жгучего вкуса воздуха.
Снова он нажал рычаги, чтобы побыстрее остановиться.
Но как узнать, остановился ли полет? Вокруг него был туман и его темноголубой цвет не давал никаких ориентиров для определения скорости. Вверху туман был светлым, внизу — темным, почти черным. Затеряться здесь было ужасно. Но он все же знал, в какую сторону лететь, чтобы вынырнуть из тумана, знал, где верх.
Воздух обжигал ему рот и дыхательные пути.
Мэт попытался закрыть рот рубашкой и дышать через нее. Ничего хорошего. Вдруг в тумане перед ним выросла черная стена. С большим трудом Мэт уклонился от столкновения.
Он затаив дыхание смотрел, как черная стена проплывает мимо него. Однако, трудно было что-либо рассмотреть во мраке.
Но вот туман исчез. Солнечный свет ударил в глаза. Мэт решил, что этим воздухом уже можно дышать и открыл окно. В кабину ворвался ветер, горячий, душный, но дышать было можно. Ветер был так силен, что чуть не опрокинул кар.
Над собой Мэт увидел край Плато. Он резко замедлил подъем и желудок едва выдержал такой толчок. В первый раз с того момента, как он сел в кар, Мэт почувствовал дурноту. Желудок его выворачивался наружу, голова кружилась от резкого перепада давления, все мышцы болели от воздействия ультразвуковых лучей. Мэт с трудом поднимался вверх, пока не поравнялся с краем Плато.
Вдоль края тянулась каменная стена. Мэт перевалил через стену и начал спускать кар.
