— Здорово! За твою удачу! — поднял рюмку Чижиков.
— Ну а ты что сейчас поделываешь, брат? — спросил, выпив, Громов. — Чем нынче занимаешься?
— Про меня неинтересно, — отмахнулся Котя. — Чем я могу заниматься? Да ничем. С работы прежней меня вежливо попросили, а новую я, честно сказать, найти и не пытался…
— То есть ты — простой российский безработный? — восхитился Дюша. — А на что же живешь-то?
— Да так, проживаю былые запасы, — улыбнулся Чижиков, вовсе не желавший рассказывать о том, что понемногу распродает коллекцию, и рано или поздно придет черед нести в скупку вещи, которые ему особенно дороги и с которыми совсем не хочется расставаться.
— Слу-у-ушай! — Громов даже вскочил и горою навис над Котей. — Так бросай все и давай ко мне, а? В Пекин. Мы с Гу Пинем как раз расширяемся, еще одну секцию берем в аренду, работы будет — во! — Дюша на собственном горле ребром ладони обозначил, сколько конкретно будет работы. — Бизнес сейчас отлично идет, так что… Слушай, брат, по-моему, это превосходная мысль!
— Да, но… — несколько оторопел от предложения Чижиков.
— Никаких «но»! — разгорячился Дюша и взмахнул рукой, едва не сбив на пол чайник. — Что тебя тут держит? Квартира? Так она у тебя приватизирована и никуда не денется. Найдешь человека надежного, поселишь тут, чтобы присматривал, пока тебя нет. Что еще? Может, девушка-красавица?
Вспомнив про Тамару, Котя лишь скривился и головой помотал.
— Бабы…
— Ну вот! — хлопнул ладонью по столу Громов. — Так что бросай эту всю ерунду, собирайся и поехали!
— Прямо сейчас? А… А Шпунтик?
— Что — Шпунтик? Выправим мы твоему Шпунтику кошачий паспорт, и полетит он в даль светлую в собачьем ящике. Тоже мне, проблема! Значит, так, брат. Есть у меня один человечек… Я с ним завтра же свяжусь и по поводу кота договорюсь, он все оформит. Заполнишь бумажки, какие человек скажет, дашь денег… немного. Все будет отлично, брат! А в Пекине я вас встречу. Лады? А?
— Ну, я даже не знаю…
Ошеломленный напором Громова, Котя слегка встряхнулся и попытался задуматься в указанном Дюшей направлении. По всему выходило, что Дюша дело говорит: стоит ли и дальше киснуть в Петербурге без каких-либо перспектив на горизонте? Котя в целом свете был один как перст, не считая, конечно, кота Шпунтика, а тут голосом Громова его позвала к себе страна мечты. Мощно так позвала, громко. Конечно, существовала опасность, и немалая, что при ближнем знакомстве страна мечты его разочарует, но, черт возьми, нужно же когда-нибудь совершать решительные, даже судьбоносные поступки!
— А… я по-китайски не умею, — по инерции воздвиг последний бастион Котя. — Совсем.
— Все не умеют, — легко отвел возражение Громов. — Научишься, делов-то! Там и не такие дубы попада… ой, извини, ну словом, было бы желание, брат.
— Ну… — нерешительно протянул Чижиков, но закончить не успел: вечернюю тишину со стороны кухни прорезал пронзительный кошачий вопль.
Громов вскочил, Котя, опрокидывая стул, вскинулся тоже, а вопль тем временем перешел в низкий утробный вой.
— Что это?! — ошеломленно спросил Дюша. — Не твой котейко?
— Шпунтик!!!
Друзья кинулись на кухню. Кругом скрипело и шуршало, но ни Дюша, ни Чижиков внимания на это не обратили, ибо на кухне нечеловеческим голосом орал кот.
Шпунтик сидел на столе, прямо среди «гостинцев», и грозно выл, вытаращенными глазами уставясь в совершенно пустой угол. Короткая шерсть кота стояла дыбом, спина была угрожающе выгнута, толстый как полено распушенный хвост судорожно лупил по столешнице… Чижиков впервые в жизни видел своего питомца в таком состоянии.
— Шпунь… — застыв в дверях, тихо позвал Котя взбесившегося кота. — Шпунь… ты чего это, а?
Шпунтик не обратил на хозяина никакого внимания. Он продолжал смотреть в пустой угол и угрожающе завывать.
— Он что, рехнулся? — шепотом спросил Громов. — Часто это у него?
— Понятия не имею… — тоже шепотом ответил Чижиков. — Никогда раньше не было…
— Может, он в Китай не хочет? — предположил Дюша.
Тут Шпунтик грозно зашипел, подпрыгнул, с устрашающим мявом полоснул воздух когтями и серой молнией соскочил на пол, пролетев между Дюшей и Котей. Канул в глубине квартиры, стучась о стены и мебель, когда инерция бега оказывалась слишком велика для грамотного поворота. Негромко звякнуло: видимо, от сотрясения с одного из шкафов свалилась какая-то статуэтка.
— Ни фига себе… — только и выдавил пораженный Громов.
Котя тем временем вошел в кухню и внимательной ее оглядел. Кухня как кухня. Привычная, ничего нового.
— И что, спрашивается, он тут увидел? — пошарив на всякий случай рукой в совершенно пустом углу, задумчиво спросил Чижиков. — Здесь же ничего нет…
* * *
…Оказалось, что Шпунтик своротил со шкафа один из гипсовых бюстиков Мао Цзэ-дуна. При падении бюстик пострадал: треснул. Пьяненький Чижиков поставил Мао на свой рабочий стол до утра, чтобы потом, на трезвую голову устранить повреждение и воссоединить Председателя с другими его скульптурными изображениями.
Сам же виновник погрома обнаружился на карнизе в гостиной, куда вопреки запрету забрался по занавеске и откуда не желал спускаться ни при каких условиях — лишь устало шипел и дергал хвостом.
— Ну, брат, ты и придурок! — покачал головой Громов, глядя на взъерошенного кота снизу вверх. — Ты только ничего подобного на китайской границе не выкини, а то тебя в два счета депортируют на историческую родину…
— Да бог с ним, — махнул рукой успокоившийся Чижиков. — Пусть сидит. Наверное, у него майское замыкание… Пошли спать.
Своим наистраннейшим поведением кот Шпунтик совершенно отбил у приятелей желание допивать оставшиеся три бутылочки пекинской народной, а разговор о Китае они договорились продолжить завтра.
И пошли спать.
Шпунтик же просидел на карнизе до самого утра. И не зря: пока охмелевшие Дюша и Котя беззаботно видели сны, нестроение в квартире разошлось не на шутку! В кухне отчетливо шуршали многочисленные пакеты с «гостинцами», два раза открылась и закрылась дверь одного из шкафов в коридоре, а в окно опять заглядывала плоская рожа, да не одна, а целых три. Шпунтик мужественно боялся всю ночь, так глаз и не сомкнул.
Эпизод 5
Сундучок
Россия, Санкт-Петербург, май 2009 года
С утра, когда Громов жизнерадостно отбыл — «ускакал», как он выразился, — по своим петербурским делам, Чижиков, ощущая во всем теле легкую теплую истому, дошел до кухни, добыл из холодильника бутылку холодной минералки, залпом выпил первый стакан, налил второй и поставил кипятиться чайник, после чего уселся за захламленный «гостинцами» стол. Как и обещал Дюша, от выпитого вчера голова совершенно не болела, напротив — организм пребывал в состоянии приятного обалдения, граничившего с безмятежностью, а майское солнышко столь славно наяривало в окно, и воробьи столь заразительно чирикали на карнизе, что Чижиков быстро почувствовал себя счастливым и умиротворенным. Он навел относительный порядок, то есть рассовал по стенным шкафам большинство Дюшиных пакетов и пакетиков, мимолетно удивившись тому, что многие из них оказались вскрыты, а некоторые даже самым варварским образом разорваны — видно, хорошо все же вчера выпили! Затем приготовил себе кофе и только тут обнаружил, что Шпунтика нигде не видно.
— Интересно… — хмыкнул Котя, вспоминая вчерашний кошачий концерт с воем и прыжками. — И где же ты есть? Эй, кот-кот-кот! Кот-кот-кот!
Шпунтик показался на кухне, когда Чижикову уже надоело его призывать. Он вошел настороженно, прижав уши, внимательно огляделся и посмотрел на хозяина укоризненно: во-первых, кто это тут «кот-кот-кот», а во-вторых, ты вот ночью дрых, а я непорядки отслеживал. И где, спрашивается, обильное и высококалорийное питание после всего этого? Где?
— Что ж ты вчера отколол такое, зверь? — насмешливо спросил ничего не знавший о ночном бдении кота Чижиков, нехотя поднимаясь с табурета и загружая в миску чаемое питание. — Псих хвостатый…
