Ответ на этот вопрос он искал и в монастырских книгах. Наконец ему открылась природа человеческих страстей.
Три корня зла угнездились в каждом человеке: невежество, алчность и гнев. Стоило только одному из корней коснуться человеческого разума, как взор того человека туманился и он был готов поверить всякому, что питало этот корень. Потому-то Такуану и удалось провести алчного Ту Фанга.
Такуан так обрадовался своему просветлению, что разжал пальцы и упал с потолка головой вниз. Потирая шишку на лбу, он стал придумывать, как ещё он может водить за эти корни тех, кто поддался собственному злу.
В таких раздумьях и прошёл второй год его послушничества.
И вот Такуану поставили на лоб третью точку. Пришла пора посвятить его в тайное знание, которым обладали монастыри. Но Такуана больше интересовало, что случалось с послушниками после четвёртой точки. Когда на темени у шраманери не доставало лишь последней звезды Небесного корабля, послушника призывали в тёмную залу монастырского храма, где с ним совершали обряд, тайну которого не раскрывали даже посвящённым послушникам третьих лет.
Такуан знал следующее: после обряда у шраманери появлялись два волка – таких в точности, какие встретились ему по дороге в монастырь. А сам шраманери принимал обет молчания, надевал тростниковую шляпу и отправлялся странствовать. Таково было последнее испытание, и Такуан с нетерпением дожидался дня, когда он сам превратится в странствующего комусо. Но до этого оставался ещё целый год, который Такуану предстояло прожить посвящённым послушником.
Чтобы узнать, что за тайное знание стало известно Такуану и как он им воспользовался, читайте следующую главу.
Глава седьмая
в которой повествуется о том, как Такуан обрёл тайное знание, а также о том, как он покинул монастырь Белой Горы и куда отправился дальше
Итак, проказник Хацукои провёл в монастыре два долгих года и обзавёлся новым именем. Теперь все называли его Такуан. Новое имя не изменило его натуры. По-прежнему ему не сиделось на месте. Одна только мечта удерживала Такуана в монастыре: очень ему хотелось стать монахом-камунуси и сражаться с демонами.
Во время медитаций Такуану открылось, что люди легко поддаются обману из-за трёх корней зла, что посеяны в сердце каждого человека. И мальчику ещё больше захотелось найти разбросанных по миру бесов-оборотней, которые сеют в людях это зло.
На третьем году послушничества настоятели посвящали шраманери в тайны, известные одним только старшим монахам трёхсот монастырей. Настал этот день для Такуана и его братьев. Настоятели собрали всех послушников третьих лет в одной большой зале. Самый старший из настоятелей сказал так:
– Третий год послушничества начался. Пришла пора вам узнать истинное предназначение монастырей. Много лет назад боги пожертвовали нам, людям, семена удачи. Каждый житель нашего мира получает своё семя, как только ему исполнится пять лет.
Всё это было Такуану хорошо известно. «Когда ты какую-нибудь тайну уже скажешь!» – с недовольством подумал он, но тотчас вырвал у себя подкравшийся корень гневливости.
Настоятель продолжал:
– Триста горных монастырей дали обет Небесному Императору. Этот обет скоро ляжет и на ваши плечи. На плечи тех, кто успешно пройдёт последнее испытание. На плечи камунуси, хранителей духов.
«Ну и это мне известно, – всё больше надоедали Такуану речи настоятеля. – Когда же ты дойдёшь до сути дела!» От нетерпения Такуан заёрзал на своём коврике. Соседние шраманери недовольно покосились на него.
– Камунуси, – тем временем повторил настоятель, – это опоры Небесного дворца. Небожители живут в наших молитвах. Днём и ночью мы держим своим разумом стены дворца, который защищает небожителей от всех невзгод. Мы, – настоятель обвёл взглядом притихших послушников, – единственная защита и опора небожителей.
«Какие они тогда небожители, – подумал Такуан, – если сами от людей защиты требуют». Вслух он этого не сказал. Он выжидал, когда настоятель наконец раскроет, с помощью какого искусства монахи-камунуси побеждают демонов. Но настоятель вовсе не собирался об этом говорить. Он закончил свою речь:
– Чтобы стать камунуси, необходимо заучить всех небожителей и знать все молитвы, которыми держатся постройки на Небесах. На третьем году послушничества вы должны выстроить дворец, в котором поселится один из небожителей.
Настоятель замолчал. После чего он сделал знак всем расходиться.
Один за другим шраманери вставали с пола и сворачивали свои коврики. Они отправлялись в залы для медитаций, чтобы приступить к строительству Небесного дворца. За предыдущий год они хорошо усвоили, как это нужно делать.
Вот только Такуану совсем не хотелось быть чьим-то дворцом. Пусть даже если этот кто-то был небожителем. «Скучно всю жизнь провести чьей-то половицей. Или притолокой», – так подумал Такуан. Он встал с пола, свернул свой коврик и пошёл за остальными.
Такуан уселся в зале для медитаций и закрыл глаза. Небесный дворец он строить не собирался. Он раздумывал, как бы ему стать камунуси – или хотя бы комусо – без напрасной траты времени. Совершенно бессмысленной траты, если его спросить. Как обычно, решение пришло к нему быстро.
Такуан дождался темноты, выскользнул из сарая своим обычным путём и пробрался в зал для каллиграфии. Там он перебрал все пузырьки и выбрал такую тушь, которую даже сильный дождь не мог размыть. Этой тушью настоятели писали письма, которые затем отправляли в дальние монастыри. Такуан взял тонкую кисть, примерился перед серебряным зеркалом, которое светилось едва заметным сиянием, и поставил себе четвёртую точку там, где она и должна была появиться в следующем году.
«Готово! – выдохнул он, когда убедился, что точка стоит на нужном месте. – Завтра я спокойненько пройду тайный обряд, стану комусо и отправлюсь по миру странствовать». С этими мыслями он свернул письменный набор и прокрался обратно в сарай. Никто его отсутствия не заметил.
Утром Такуан проснулся раньше всех и тут же отправился медитировать на столбе. Он забрался повыше, чтобы никто не заметил, сколько точек теперь у него на темени. Между тем очередь из послушников четвёртых лет выстроилась к входу в тёмную залу. Один за другим шраманери входили в храм, а затем выходили, прижимая к груди по корзине. В этих корзинах сидели волчата – Такуан это уже знал. Он терпеливо стоял на своём столбе и дожидался, покуда не начнёт темнеть.
И вот солнце наконец склонилось к закату. Такуан соскользнул по столбу вниз и пристроился в очередь к храму. В очереди оставалось всего пара послушников, и вскоре пришёл черёд Такуана.
Он отряхнул с ног пыль и отодвинул ширму. В тёмной зале всё-таки оставалось немного света. Свечи стояли по периметру зала, и Такуану показалось, что их пламя колышется в такт его дыханию. Через узкие амбразуры припотолочных окон пробивались розовые лучики заходящего солнца.
В середине залы стояла соломенная корзина, покрытая широким полотенцем. «Мои волки!» – подумал Такуан. Дыхание у него перехватило. Пламя свечей застыло.
Такуан медленно подошёл к плетёной корзине и опустился на циновку рядом. Он медленно поднял глаза и увидел старших настоятелей монастыря, всех троих сразу. Один из них был слеп, второй давно оглох, ну а третий потерял голос ещё до того, как Такуан-Хацукои появился на свет. Такое редко случалось, чтобы три старших настоятеля собирались вместе.
Такуан склонил голову, чтобы настоятелям были хорошо видны его четыре точки, из которых только три были настоящими. Один из настоятелей произнёс имя, которое Такуан почти позабыл:
– Хацукои!
Дрожа всем телом, Такуан простёрся на полу. «Неужели они меня раскусили?» – подумал он. Но это было не так. Настоятелям ход времени был неинтересен, и они даже не задумывались, как долго несносный Хацукои уже послушничал.
