Наши простыни, которые мы натянули до подбородка, теперь пахли не только лавандой, но и другими травами, аромат которых примешивался к любимому запаху. Я решила дать названия этим едва уловимым запахам, но, прежде чем успела решить эту задачу, снова заснула.
Чаще всего сны снились Силле, но на этот раз сон пригрезился мне. Мне приснилось, что я в комнате на верхнем этаже башни — сижу с иглой в руке. Рядом со мной лежали клубки разноцветной шерсти, и я должна была выбрать из них самый подходящий по оттенку. Это было настолько сложно и важно, что я ощутила страх, который давил на меня с почти осязаемой силой. Я попыталась отложить иглу, но мои движения были до безумия медленными, словно я была зачарована — или заколдована?
Даже мой разум, казалось, был затуманен, но я держалась за мысль о том, что я не должна повиноваться этому иллюзорному приказу, не должна…
Укрепленная последним всплеском решимости, я открыла глаза — и поняла, что лежу на кровати. Было совершенно темно — теперь за шторами балдахина не был виден даже огонек светильника. И что еще хуже, рядом со мной слева была пустота. Не было слышно даже звуков ровного дыхания, не чувствовалось тепла, исходящего от тела, лежащего рядом со мной.
«Силла!» — сама не понимая почему, мысленно окликнула я сестру.
Но между нами словно бы возник невидимый щит. Такого прежде никогда не случалось. Ужас пронзил меня, словно острие копья.
Наверняка то был страшный сон. С огромным трудом я попыталась приподняться, но тело отказывалось мне повиноваться, а когда я попробовала позвать сестру вслух, язык тоже не пожелал меня слушаться.
Вдруг я услышала какие-то звуки за балдахином. Затем грубый хриплый голос произнес громко, как будто нужды говорить шепотом не было:
— И этих двух потаскушек заберем?
— Да нет, не трогай их!
— А они лакомые кусочки. Не стоит отказываться от такого угощения.
— Ты давай свое дело делай, Толстопузый, хватит трепаться.
Я не могла повернуть голову и посмотреть, что происходит за балдахином. Кто-то резко раздвинул шторы справа от меня. Тьма была непроницаемая, светильник давно погас, но я почувствовала, как злодеи стаскивают с кровати Там.
— Эти две связаны как следует, — сообщил Толстопузый.
Я снова всеми силами попыталась шевельнуться, но снова без толку. Меня словно бы сковали цепями по рукам и ногам, как висельника.
Затем я опять услышала, как злодеи ходят по комнате.
— И эта связана крепко, Лопоухий. Позови, пусть заберут, — послышался голос второго злодея.
И снова звук шагов. Потом — скрип двери. А потом кто-то, по-видимому, налетел в темноте на спинку кровати. Послышалось сердитое ругательство.
— Эти глазки что-то неважно работают, — обиженно пожаловался Лопоухий.
— Лопоухий, — процедил сквозь зубы второй злодей, — похоже, ты еще и Тупоголовый. Никто не говорил, что чары будут работать вечно. И дверь не все время будет нараспашку — не стоит так уж доверять волшбе лесной ведьмы. Ты что, хочешь, чтобы смотритель погнался за нами и запалил костры мщения, призывая других на помощь? Поторопись, говорю тебе, пока они не очнулись. Стражник здешний сразу поймет, что надо скакать к границе.
С меня сорвали простыни. Грубые руки схватили меня. Беспомощная, одурманенная не то чарами, не то колдовским зельем, я ничего не могла поделать. Меня стащили с кровати, держа за плечи и лодыжки, и швырнули на пол.
Затем меня накрыли какой-то плотной тканью, но это была не простыня. Грубые лапищи подняли меня, чтобы обернуть меня этой тканью по шею. Затем меня снова подхватили и вынесли из покоев.
За дверью было не темно, но мое тело осталось скованным. Здоровенный верзила, от которого несло конским потом, грязью и пивным перегаром, уложил меня на плечо. Я увидела только край стального доспеха, надетого поверх кожаной куртки. Второго злодея, который, похоже, был главным, видно не было, слышался только его голос.
Тот, что нес меня, был очень силен. Во всяком случае, по лестнице он спускался без особого усилия. Наконец он вынес меня во внутренний двор. Я услышала топот конских копыт. В следующее мгновение злодей перебросил меня через спину лошади лицом вниз, привязал — и скрылся с моих глаз.
Было слишком тихо. Лежа на спине лошади, плохо соображая, я все же осознавала эту необычную тишину. Лошадь пошла вперед. Я услышала топот копыт других коней, но взявшие меня в плен молчали. Если я не ошибалась, в плен взяли не только меня, но и Силлу, и Там.
Похищения людей были не такой уж редкостью. В былые годы этот промысел процветал по обе стороны границы, но с тех пор, как мой отец стал смотрителем, попытки раздобыть выкуп у врагов таким путем стали не такими частыми. Правда, чаще людей похищали на открытой местности. Проникновение в замок, в самое сердце вражеской земли, с целью нашего похищения было неслыханно дерзким маневром.
Однако все указывало на то, что разбойники сумели без труда осуществить свой злокозненный замысел. Что сталось с Хеддриком, с привратниками, с нашими оберегами? Почему злодеи смогли осуществить свой дерзкий план? Я вновь попыталась мысленно обратиться к сестрам, но опять наткнулась на непроницаемую стену.
Дорога пошла на спуск с холма, на котором возвышался Гроспер. Я была завернута в толстую грубую мешковину, но все равно веревки, стягивавшие мои запястья и лодыжки, больно терли кожу, врезались в нее, будто пилы. Вскоре мучительная боль окутала меня туманом. Натертые веревками руки и ноги саднило, меня пугало неприятное покалывание в глазах, усиливавшееся при каждом шаге лошади. Я бы застонала, но я не могла не только мысленно соединиться с сестрами, но и подать голос.
Время ничего не значило. Чем дальше, тем сильнее сгущалась дымка боли, и только быстрый бег лошади время от времени возвращал мне сознание. Всякий раз, когда я могла мыслить, я пыталась обратиться к сестрам.
Когда я в очередной раз очнулась, я обнаружила, что соображаю яснее, чем прежде. Занимался рассвет. Лошадь остановилась. Она стояла, тяжело дыша. Наверное, устала после быстрого бега.
— Снимайте их, олухи. Снимайте и заносите.
Чьи-то руки распустили на мне веревки, но мешковину с меня не сняли и снова взвалили на плечо, чтобы куда-то унести. Новый носильщик пронес меня в предутренних сумерках под крышу. Я увидела свет факела, почувствовала жар очага — и только тут поняла, как замерзла.
Я рухнула вниз. Видимо, мой носильщик меня попросту бросил. Упав, я ударилась спиной о пол хижины. Не сказать, чтобы поведение злодеев, пленивших меня, меня так уж радовало, но теперь я могла хотя бы выпрямиться после долгого мучительного пути.
