Это существо сидело на моей клавиатуре, но сквозь нее я видел, что ни одна кнопка не была нажата. Вообще, клава была в другой картинке, которую нельзя было наложить на картинку с «девочкой». «Тинэйджер» махала ногами и эротично улыбалась. Теперь же, после наложения, от ее улыбки продирал мороз, хотелось забиться в дальнюю нору или прыгнуть с моста в реку. Меня жутко зазнобило, и я повернулся к незнакомке.
В облике последней ничего не изменилось, кроме… Огромных кремовых крыльев за спиной, похожих на птичьи. Скорее лебединые. Только по два метра в размахе. И еще, этот запах, исходящий от нее… Он сводил с ума! Я вдруг осознал, что готов вдыхать и вдыхать его до бесконечности! Непроизвольно наклонился и уткнулся незнакомке лицом в ее роскошную латиноамериканскую грудь. Себя в тот момент чувствовать перестал. Дрожь и озноб, появившиеся, когда смотрел на девочку куда-то испарились. Да и как они могут быть рядом с таким прекрасным существом? С такой божественной, неземной красотой?
Я поплыл. Рядом что-то кричала «девочка», но мне было все равно. Только бы вдыхать этот запах! Только бы прикоснуться к этой красоте руками!..
— … не защищен!
— Он прошел инициацию. Сам!
— Эльвира, стерва, помогай, не справляюсь!
— Дал же Хозяин напарни…
Затем, что-то прохладное и теплое одновременно коснулось моего лба. И я опять провалился. В спокойный здоровый сон.
* * *
Македония, Фессалоники, 1031 год от основания Рима
Яркое летнее солнце освещало город. На небе не было ни облачка. Жар плавил песок и камни, черепицу крыш. По крайней мере, людям, изнывающим от зноя, казалось именно так. Только беззаботные птицы весело резвились в воздухе. С моря дул свежий ветерок, спасая изнемогающих горожан от перегрева, даря небольшой намек на прохладу. Но беззаботными, как оказалось, были не только птицы. Городские мальчишки с палками наперевес гонялись друг за другом, играя в игру, в которую играют все мальчишки всего мира, независимо от нации и веры.
— Я легионер!
— Нет, я легионер!
— Ты не легионер, ты галл! Это я легионер!
— Нет я! У тебя должен быть лук!
— Не должен! У меня меч! И два пилума!
— А у меня копье!
— А с копьями дерутся только трусливые галлы!
— Сам ты галл! И сам ты трусливый! А я легионер! И я тебя буду убивать!
— Ты галл, грязный вонючий галл! Первая когорта, за мной! — и «легионер» замахнулся «мечом». Ожидавшая окончания «дележки» на «своих» и «чужих» толпа заревела и бросилась друг на друга, размахивая деревяшками.
Тах, тах, бах — глухие звуки ударов «мечей» и «копий» слышны были, наверное, в самом порту. Затем стайка мальчишек заревела еще громче и организованным беспорядком помчалась дальше. Видимо, выяснять, кто же из них все-таки легионеры, а кто галлы. В общем, «война» в самом разгаре.
Эх, дети, дети! Если б вы знали, как взрослые устали от того, во что вы с таким самозабвением играете! Как надоела империи эта война! Бесконечная! Ни конца, ни края ей нет! Как злой рок висит над страной. Будто кресло на троне проклято, и вот уже пятьдесят лет любой, садящийся в него обречен. А с ним обречена и вся Империя…
Высокий светловолосый человек со шрамом на щеке, в котором по внешности легко было узнать выходца из иллирийских племен, поежился и тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли.
— Пошли. Нас ждут.
Воины тронулись, взяв командира в неплотное кольцо.
Да, солнце стояло высоко, было довольно жарко. Впрочем, здесь, в Средиземноморье, так почти круглый год. Сколько лет он уже здесь, а все никак не привыкнет. Само солнце тут не такое, будто заколдованное! Совсем не то, что в родной Британии… Там оно светит мягко, ласково, как нежная рабыня. А здесь колючее, жесткое, словно стерва-жена!
Однако он засмотрелся, отвлекся, а надо работать. Не за то ему платят, чтоб тут «прохлаждаться», на солнышко смотреть.
Амвросий поднял голову, и как оказалось вовремя. По улице не спеша поднимались воины. Конечно, все были переодеты в гражданское, вместо мечей у поясов небольшие кинжалы. Но Амвросий не один десяток лет жил в приграничных канабах. Можно сказать, всю Дунайскую границу изъездил. Уж он-то знает, какой взгляд у матерых волков. Прожженных ветеранов, прошедших не один десяток битв. Да и походка. Идут легко, бесшумно, размеренно, слажено. Как в строю…. Вроде далеко друг от друга, а каждого товарища локтем чувствуют. И если что — ударят все вместе, разом…
— Эй, Дионисий, подь сюды!
Пацаненок, копавшийся в куче хлама у трактира напротив резво подбежал.
— Да, дядь Амвросий!
Старик кинул ему монетку.
— Быстро в «Три барана», скажешь, Титу, товар доставили, везут от северных ворот.
— Да дядь Амросий! — и мальчишка дал стрекоча в направлении порта. Он всегда с удовольствием выполнял мелкие поручения старика, какими бы странными те ни были. Потому, что тот не жмотился и хорошо спонсировал подобный труд. Хотя иногда поручения были мягко говоря странными. Вот и сейчас — какой груз, какой товар, если по улице не ехало ни одной повозки? Но это уже не его, Дионисия дело. На сытный ужин он сегодня заработал…
Вывеска была не броской, не размалеванной местными умельцами, дабы привлечь поболее клиентов. Она даже не была большой. Так, простая серая неказистая табличка на двери.
— Командир, не нравится мне здесь! — Марк, самый молодой из бойцов, поежился и вопросительно огляделся.
Он привык доверять интуиции Марка. Этот галл прошел с ним не одну битву, его природное чутье всегда спасало от самых неведомых опасностей. И если он говорил: «Не нравится!», то воины обычно сразу обнажали мечи и накладывали стрелы на тетиву.
Но сейчас у них нет оружия. Как он смог уговорить их взять только кинжалы? Ох, видно все-таки зря! И самострел хороший тоже бы не помешал. Но все, отступать поздно, уже пришли. Он не уйдет вот так, просто развернувшись, какая бы опасность не ждала внутри. Честь и гордость не позволит.
— Двое, — донесся слева голос Секста Одноглазого. — Один от ворот идет следом. Дело свое знает, профи.
— Второй? — спросил командир, не поворачивая головы.
— Торчит на противоположном конце улицы. Дрова выгружает. Взгляд, заинтересованный не в меру.
— Трое, — подумав немного, ответил командир. — Под окном через улицу нищий. Тоже не просто так сидит.
— Но как? — открыл рот в немом восхищении апулиец. — Я не заметил!
— Учись, Секст, учись. Пока молодой. Проживешь с мое — и ты сможешь. — командир улыбнулся. — Должен будешь мочь…
