Закрыв глаза, Лицана неподвижно сидела на краю камня. Лишь ее разум не спал. Он блуждал среди толстых стен крепости. Вокруг было очень темно, но вампирша различала каждый предмет в этой чужой и в то же время такой знакомой комнате. Иви слышала затхлый запах сырости, царивший в ней. Затем она вышла на залитый лунным светом двор. Ее взгляд заскользил по верхушкам деревьев, а затем устремился в пропасть. Там глубоко внизу ручеек, летом превращавшийся в небольшую речушку, прокладывал себе путь среди камней, которые весенние паводки выносили на берег.
Иви подумала о женщине, чье тело разбилось об эти камни. Каким мучительным после стольких лет казалось чувство потери, тлеющее внутри нее. Нет, вампирша тосковала не по душе. Та давно уже не жила в ее земном теле и могла теперь радовать только дьявола — если он, конечно, существовал, в чем Иви всегда сомневалась. Она была дочерью друидки и никогда не верила ни в Бога христиан, ни в Его воскреснувшего Сына, ни в падшего ангела Люцифера, точно так же как не верила в ад с чистилищем и чудовищные муки грешников, пугающую красочность которых художники прошлых веков так любили изображать в мельчайших подробностях. И все же теперь Иви проклинала дьявола, в существование которого не верила. Боль и скорбь на несколько секунд охватили вампиршу, а затем сменились безудержной яростью. Иви дрожала всем телом, таким неистовым был этот гнев, который за несколько веков лишь усиливался, питаясь ее одиночеством. Ее предали. Почему? Брови Иви немного сдвинулись. Что случилось? В ее голове промелькнула тень. Обрывок мысли, которую она не могла понять... И снова этот безудержный гнев, жаждавший разрушения и кричавший о мести.
На секунду все вокруг заволокло туманом, и у вампирши немного закружилась голова. Затем она увидела гребень крепостной стены, которая тянулась под ней и в конце сливалась с серыми скалами. Внезапно все краски и очертания стали расплываться.
Изображение приобрело глубину, и звуки ночи тоже стали другими. Иви промчалась вдоль стены и стала снижаться, направляясь к верхушке одного из деревьев, росших в долине. Маленькие когтистые лапки почти коснулись ветвей, но затем летучая мышь резко развернулась и полетела над землей.
Что это было? Эхо донесло до нее стук колес простого экипажа, запряженного парой косматых лошадей. Опять эта ярость, переходящая в слепую ненависть. Туман вернулся, и вид долины снова изменился. Теперь теплые тела лошадей светились в ночи. Но они были не единственными существами, в жилах которых текла живая кровь. Движимая невыносимой жаждой, Иви бросилась к карете и с нечеловеческой силой сорвала кучера с козел. Она вонзила клыки в его шею, и кровь мощной струей ударила ей в лицо.
Она пила жадными глотками, раздирая ему глотку от нетерпения, и отшвырнула его в сторону, как только с ним было покончено. Затем вампирша распахнула дверцу кареты, откуда на ужасное порождение ночи испуганно смотрели две пары человеческих глаз, принадлежавшие упитанной полногрудой женщине сорока с лишним лет и девочке с необычайно светлыми волосами. Их страх питал Иви, придавая ей сил почти так же, как это могла сделать кровь. Тихие мольбы и крики ужаса, сливавшиеся в беспрерывный неразборчивый лепет, предчувствие приближающейся смерти — все это лишь укрепляло ее ненависть.
Вампирша уже приблизила клыки к горлу девочки, но затем передумала. Можно было еще немного насладиться этим чувством. Еще ненадолго продлить этот предсмертный страх. Иви рывком притянула девочку к себе, забросила ее на плечо и широкими шагами направилась обратно к крепости. Ночь была долгой, и, возможно, это юное существо сможет хоть немного отвлечь ее от мучительных мыслей. По крайней мере этого будет достаточно, чтобы сегодняшней ночью заглушить жажду крови. Утолить ее полностью Иви не могла никогда, сколько бы людей она ни убила и сколько бы крови ни выпила. Это было ее проклятием, которое должно было длиться вечно. А еще ярость, которая — как и жажда крови — никогда не покидала ее.
Добравшись до Поенари, Иви затащила девочку в башню и бросила ее на пол. Слезные мольбы ребенка не трогали ее. Сострадание не относилось к чувствам, которые вампирша способна была испытывать. Холодным взглядом она смотрела на свою третью за сегодня жертву, которая своими светлыми, почти белыми волосами и хрупкой фигуркой немного напоминала Иви. А затем и эта юная жизнь была выпита, и девочка в ужасных муках скончалась под ее острыми зубами. Вампирша с окровавленным лицом и руками вскочила и вытянула вверх кулаки. Она чувствовала себя великой и сильной. Непобедимой. Торжествующий крик слетел с ее губ и эхом раздался в ее ушах...
Иви открыла глаза и постепенно пришла в себя. Она стояла на скале перед бушующими волнами. Их шум поглотил этот ужасный крик, который принадлежал не ей. Кулаки вампирши были подняты, но на них не было ни капли крови. И на лице тоже, хотя Иви казалось, что она по-прежнему чувствует тепло и запах девочки. Тело вампирши все еще дрожало от чужой неукротимой ярости, которая постепенно начинала стихать.
Обессиленная Иви опустилась на землю. Все еще немного недоверчиво она посмотрела на свои чистые ладони, казавшиеся ей теплыми и ужасно липкими. Вампирша задумчиво нахмурила лоб. Теперь, после того как вихрь безудержных чувств покинул ее, она могла спокойно подумать обо всем, что увидела. Это пугало Иви, но в то же время дарило ей неожиданное преимущество. Знал ли об этом он? Нет, скорее всего, не знал. И она была совершенно уверена в том, что это не входило в его планы. Иви посмотрела на кольцо дракона, сверкавшее у нее на пальце. Холодная улыбка промелькнула на лице вампирши. Это было уже кое-что.
— Как я выгляжу? — спросил Франц Леопольд и повернулся.
Даже если Матиас и удивился тому, что юный вампир хочет услышать его мнение, виду он не подал. Хотя ничего подобного, кажется, еще ни разу не случалось. С непроницаемым выражением лица слуга посмотрел на отлично выглядевшего вампира, на его красивое, точеное лицо, гордо раскинувшиеся брови и темные волосы. Безупречный торс Дракас был облачен в новый фрак, сидевший на нем как влитой и лишь подчеркивающий достоинства фигуры. Ботинки были так тщательно отполированы Матиасом, что в них можно было смотреться, как в зеркало.
— Очень хорошо, — ровным голосом ответил слуга, закончив разглядывать юного вампира.
Франц Леопольд нахмурил лоб.
— Немного больше восторга в голосе, если можно!
Уголок рта Матиаса слегка дернулся.
— Не думал, что ваша самоуверенность нуждается в одобрении слуги.
