— И вернулись назад?
— Да. Без тебя было… непросто. Коннер едва не придушил отца не единожды.
Я фыркнул.
— Хотел бы я это видеть. Но эта буря… мог ли ее кто-то спровоцировать? — Свейвилл использовал бури в борьбе против нашей семьи, когда мы собрались вместе — это было так давно, что казалось воспоминанием из детства! — в крепости отца в Джунипере. Молнии поражали каменные стены и башни, убив много людей.
— Не думаю, что это было спровоцировано, — сказала она. — Вспышки молний никого не поразили. Большинство ударяло в металлические прутья на крышах башен, не причинив большого вреда. Ветер нанес больше ущерба. Небо прояснилось несколько часов назад, — она взмахнула рукой в направлении балкона. — Сейчас сложно что-то разглядеть, но утром ты сможешь увидеть нанесенный дворцу Амбера ущерб. На восстановление уйдут месяцы.
Ее слова были настолько неутешительны, что мне нужно было убедиться воочию. Поднявшись, я поспешил к дверям балкона, распахнул их и вышел наружу. Обломки черепицы под ногами издавали громкий треск. Строительные леса валялись слева у стены, с которой рухнули.
С уходом бури, ночь была прекрасна — безоблачное небо с россыпью звезд, легкий ветерок с востока и яркий полумесяц, нависший над морем. Я пробирался сквозь обломки черепицы и сломанные деревянные балки от балконных перил. Когда я обернулся и взглянул на башни, то увидел при свете звезд неровный темный контур того, что осталось от западной башни. Половина башни была разрушена. Нам повезло, что не обрушился весь дворец. Мне следовало поговорить с архитекторами об укреплении основания.
Я вздохнул и переключил свое внимание на окрестные земли. Отсюда я мог видеть все пути к морю, с его отливавшими серебром изменчивыми волнами. Многие деревья были повалены.
Фреда присоединилась ко мне, и я услышал слабый всхлип, исходивший от нее. Она не была такой сильной и бесстрашной, какой хотела выглядеть. Без слов, я обнял ее за плечи и притянул к себе.
— Оберон… — прошептала она.
— Худшее позади, — сказал я с большей уверенностью, чем ощущал. — Фейнимы знают, что я способен уничтожать их тварей. Они не будут присылать следующих.
— Надеюсь, ты прав.
Я продолжил осмотр дворца. Восточная башня потеряла крышу, и повсюду валялись разбросанные ветром обломки кровельной черепицы. Как и сказала Фреда, на восстановление дворца могут уйти месяцы.
— Кто-нибудь был ранен? — спросил я.
— Несерьезно. Почти все укрылись в большой бальной зале, когда буря приобрела угрожающий размах.
— Хорошо, — слава богам, среди нас не было потерь.
— Почти все? — уточнил я.
— Отец отказался покидать мастерскую.
Я слабо улыбнулся.
— Вероятно, работал над способом остановить бурю. А солдаты? — более ста пятидесяти тысяч вооруженных мужчин расположились лагерем к северу, до моего ухода — проводя учения и оттачивая мастерство — в целях защиты дворца от короля Свейвилла и армий Хаоса.
— Возможно, они понесли некоторые потери. Коннер сможет сказать более точно, когда вернется.
— Он не во дворце?
Она отстранилась.
— Он отправил отряд на разведку, как только разразилась буря. Он опасается возможного нападения армий Хаоса.
Я кивнул, это была разумная идея. Чем вызывать Коннера посредством Козыря, лучше позволить ему закончить дела, а то вдруг что случится. Когда дело касается короля Свейвилла или Дворов Хаоса, побыть параноиком не повредит.
Внезапно мой взгляд уловил свет и движение во дворе. Я перегнулся через перила и посмотрел вниз.
Воспользовавшись факелами, рабочие уже начали уборку территории, вывозя обломки на небольших тележках. Они выглядели уставшими и понурыми, но не от работы. Должно быть, негативное влияние бури распространилось на всех.
Нужно было что-нибудь придумать для поднятия духа моих людей. Может, устроить праздник в честь моего возвращения? «День короля Оберона» или «День победы» ил что-нибудь подобное…
Позади нас, я услышал, как дверь в библиотеку распахнулась. Кольцо не предупредило об опасности, но моя рука инстинктивно потянулась к рукояти меча — которого не было на месте. Я оставил его в помещении.
К счастью, это был лишь дворцовый слуга в ливрее. Он принес большой поднос, уставленный тарелками, чашами и корзинами. Еда? Я жадно потянул носом воздух.
Человек осторожно поставил поднос на стол рядом с моим мечом, поклонился нам обоим и безмолвно удалился. Хорошо, что он догадался запереть за собой дверь.
— Вы их хорошо подготовили, — сказал я, направляясь в комнату. — Я умираю с голоду, а даже не успел это заметить!
— Я распорядилась подать поздний ужин, прежде чем ты вернулся, — сказала Фреда, возвращаясь в комнату, — однако, похоже ты нуждаешься в еде больше меня.
— Уверен, здесь и на двоих хватит.
Добравшись до подноса, я начал открывать крышки, инспектируя содержимое. Все соблазнительно пахло. Холодная солонина…. несколько горячих овощных блюд, приправленных специями… нарезанные ломтиками красные яблоки… булка теплого, хрустящего черного хлеба… хороший выбор пирожных и печенья… и самое желанное — большой кувшин подогретого красного вина. Поднос был даже сервирован на четверых. Нам не пришлось делить между собой серебряные приборы.
Пока я наливал вина нам обоим, Фреда собрала свои карты и уложила их в небольшую серебряную шкатулку. Затем она вытерла руки салфеткой и принялась накладывать нам обоим щедрые порции мяса и овощей. У меня слюни потекли и заурчало в животе — вдруг я осознал, что возможно действительно прошло три месяца.
— Ты никогда не говорила мне, что видишь в своих картах, — сказал я, когда она передала мне тарелку.
— Помимо бури… — начала она.
Только я поднес вилку ко рту, чтобы проглотить первый кусок, как дверь внезапно распахнулась. Яростно бранясь, в комнату ворвался наш отец. Он был человеком маленького, почти карликового роста со слегка изогнутыми губами, что придавало ему иногда зловещее, а иногда комичное выражение, в зависимости от наклона головы. Сейчас, при свете лампы, он выглядел зловеще.
— Вот ты где! — вскричал он. — Я знал, что ты вернулся, мальчик мой! Ты закончил глупые игры с Путем? Ты можешь все разрушить, если будешь продолжать в том же духе!
Я не имел понятия, о чем он говорил, поэтому проигноривовал его, проглотив кусок солонины. Несмотря на то, что мясо было слишком холодным, пересоленным и трудно переживаемым, оно показалось мне самым вкусным, что я когда-либо пробовал.
— Оберон! — рявкнул он, уперев руки в боки и глядя на меня. — Ты что, оглох? Ты должен немедленно пойти со мной!
