— Считается, что нашими поступками управляют боги. Но вы, царевич Вадимир, своим святотатством поставили под сомнение эту древнюю истину. Есть подозрение, что сын благородного Аталава встал на сторону темных сил. Доказать свою невиновность вы можете только одним способом…
— Пойти туда, не знаю куда, и принести то, не знаю что? — прервал я на полуслове своего красноречивого собеседника.
— Вы даже более осведомлены, царевич Вадимир, чем мы до сего времени полагали.
— А если я откажусь?
— В таком случае мы вынуждены будем послать вас на куй.
— Куда послать? — ошарашенно переспросил я.
— На куй.
В эту минуту мне показалось, что мы с прокурором не совсем понимаем друг друга. И под этим самым куем предполагаем совершенно разные вещи. Возможно даже, принципиально разные. И, как вскоре выяснилось, я был абсолютно прав в своих сомнениях. Речь шла о божественном огне, то есть молнии, которой бог природных сил Раман, он же Перун, карает людей, преступивших божеские и человеческие законы. Правда, случается, что занятый небесными проблемами бог мешкает с исполнением просьбы своих жрецов, и тогда провинившегося сажают на кол, который тоже называется куем. От этой подмены сила божественного проклятия, по мнению жрецов, не ослабевает, и человек, либо убитый молнией, либо посаженный на куй, лишается не только жизни, но и привилегии на счастливую загробную жизнь.
Сложность была в том, что я понятия не имел, чего хотят от меня эти люди. И у меня создавалось впечатление, что они и сами весьма смутно представляют, куда и зачем меня посылают. Столь заумно сформулированное задание могло быть как и очень простым в исполнении, так и очень трудным, а то и вовсе не реализуемым. И всё-таки это был шанс. Тогда как альтернатива меня просто пугала. Человек я неверующий и поэтому с утратой права на счастливую загробную жизнь как-нибудь примирился бы, но вот закончить жизнь на колу мне нисколько не улыбалось.
— Хорошо, я согласен.
— Вы должны принести клятву, царевич Вадимир.
— Нет проблем. Только руки развяжите. Согласитесь, человек, произносящий клятву с завязанными руками, вряд ли будет правильно понят богами.
Одетые в белые одежды жрецы посчитали мой довод обоснованным и синхронно кивнули седыми головами. Облаченный в золотые одежды прокурор извлек из потайного кармана кинжал и разрезал стягивающие мои руки веревки. Правда, восстановить кровообращение в затекших конечностях мне удалось далеко не сразу. Однако проблемы с руками не мешали мне шевелить ногами, а уж тем более языком. Я был препровожден из зала суда к священному огню, который полыхал в огромной чаше посреди другого зала, роскошью отделки превосходящего первый. Впрочем, мне недостало времени, чтобы изучить его убранство. Меня поставили рядом с полыхающей огнем чашей и попросили опустить туда руки. Я выразил вежливое сомнение, что подобная процедура пойдет на пользу дела, которое мне предстояло совершить.
— Не богохульствуйте, царевич Вадимир, — надменно произнес один из жрецов. — Божественный огонь не принесет вреда человеку с чистыми помыслами.
Свои слова седобородый старец сопровождал величественными жестами. И должен заметить, ему действительно удалось, погрузив руки в чашу с огнем, избежать ожога. В отличие от жреца, я не был уверен в чистоте своих помыслов и рискнул подвергнуться испытанию только после настойчивых, переходящих в угрозы просьб доброхотов. К моему немалому удивлению, мои руки действительно не пострадали. Хотя огонь был самым что ни на есть настоящим, я чувствовал его жар. Возможно, дело было в мази, которую один из жрецов нанес на мои руки для того, чтобы восстановить кровообращение, но не исключено, что мои помыслы были более благородны, чем я полагал.
— Клянусь, что выполню волю жрецов и свершу дело, угодное богам. Я, Вадимир, сын Аталава, сказал.
Текст клятвы был произнесен мною торжественным тоном, но, разумеется, придумал его не я. Впрочем, как мне показалось, завышенных обязательств я на себя не взял. Хотя, возможно, у богов на этот счет сложилось совершенно иное мнение. Но жрецам я, кажется, точно угодил. Смотрели они на меня теперь благожелательно, и даже прогромыхавший над нашими головами гром не поверг их почему-то в смятение. Что же касается меня, то я был слегка смущен природным катаклизмом, случившимся как раз после того, как я произнес свою клятву. Я не только слышал гром, но и видел разряд молнии. Последнее мне скорее всего почудилось от нервного перенапряжения. Дело в том, что в этом зале не было окон, а каменный свод над головой начисто отрицал любую возможность пронзить себя простым человеческим взглядом. А я был всего лишь человеком, хотя и наделенным, по мнению окружающих меня в эту минуту людей, какими-то необычными качествами.
— Вы можете отдохнуть перед дальней дорогой, царевич Вадимир, — торжественно произнес разодетый в золотую парчу прокурор, которого, к слову, звали Варлавом.
Мне этот Варлав не очень нравился, уж больно хитрыми были у него глаза, но в данном случае выбирать провожающих не приходилось. Я просто вынужден был воспользоваться гостеприимством несимпатичного мне человека. Хотя лик Варлава был благообразен и держался он с чувством собственного достоинства, его манеры, взгляд, осанка выдавали в нем человека, привыкшего повелевать.
— Так вы, уважаемый Варлав, тоже атлант с правом на убийство?
— У атланта есть не только права, но и обязанности, благородный царевич. Вы очень скоро это поймете.
— Пока что я не понимаю другого — куда и зачем вы меня посылаете?
— Боги подскажут вам, что нужно делать, в свой час.
Исчерпывающий ответ. А главное, по существу. Раз молчат люди, то надеяться остается только на богов. Вздохнув, я вынужден был любоваться мраморными стенами гигантского сооружения, в которое попал то ли по прихоти богов, то ли просто по стечению обстоятельств.
— Храм Йопитера был построен атлантами после того, как по воле темных сил они вынуждены были покинуть свою землю, — пояснил мне Варлав.
— Судя по всему, это было давно?
— Это было давно, это было вчера, но, возможно, это случится завтра или через год.
Фраза прозвучала многозначительно и загадочно. Но, к сожалению, никак не прояснила ситуацию, в которой я неожиданно оказался. Пытать достойного Варлава по поводу прошлого, настоящего или будущего было совершенно бесполезно. Этот человек умел хранить тайну. Оставалось только ждать и надеяться, что с течением времени ситуация так или иначе прояснится.
Мне отвели довольно пристойные апартаменты с бассейном, санузлом и поистине царским ложем. Санузлу я удивился более всего, он практически ничем не отличался от нашего. Золотые прибамбасы и роспись на стенах не в счет, а принцип его функционирования был тот же самый. Я потрясенно смотрел на журчащую в унитазе воду, но вовремя вспомнил строку Маяковского о том, что «в наши дни вошел водопровод, сработанный еще рабами Рима». Я не отношу себя к горячим поклонникам этого поэта, но в данном случае Владимир Владимирович был, скорее всего, прав.
