«Достойный конец», — подумал он, закрывая глаза.
Под его опущенными веками мелькали искры, зажженные молнией. Он сконцентрировался и попытался осторожно приблизиться к волшебству, заключенному в его зрачках. Следовало укротить одну за другой искры, составляющие две дуги молнии, и вывести их за пределы своего тела так, чтобы они связали его с харонцем.
Две змеевидные белые нити, блестевшие в его глазах, оторвались, преодолев притяжение своего хозяина, и начали выскальзывать из-под век. Какое-то мгновение они колыхались в воздухе, а затем, движимые волей капитана, приблизились к лицу Арнхема.
Властитель содрогнулся от соприкосновения с нитями, проникавшими в орбиты его глаз. Сокол же резко выгнулся, парализованный силой установленного контакта. Молния открыла врата в агонизирующую испорченную душу. Боль харонца взорвалась в сознании капитана и едва не сожгла его. Челюсти Сокола были сжаты, голова откинута назад, а рот открыт в беззвучном крике. Его веки почти тотчас растаяли, обнажив глаза, два колодца белого света, откуда вырывались зигзагообразные нити молнии.
Разложение, уже пресыщенное телом харонца, тем не менее принялось за капитана. Его жизненная сила была приношением, а плоть — драгоценным и редким яством.
Шенда и Чан с ужасом смотрели, как оно со зверским аппетитом вгрызается в тело капитана. Лицо исчезло первым. За несколько секунд кожа увяла и черными лохмотьями упала на плечи пилигрима. Возбужденное разложение углубилось в его горло и распространилось гнилыми потоками в груди.
Чан мужественно выдержал зрелище казни до конца. Он видел, как обвалилась грудная клетка, как под кожей, словно руки утопающего, выступили кости и съежились, будто сожженные ветки, как от тела оторвались руки и отделилось обнаженное сердце и с последним ударом затвердело словно бурдюк.
Свет нитей, все еще соединявших глаза харонца с капитаном, начал мерцать и вскоре исчез совсем.
— Капитан… — прошептал Чан.
Шенда, почувствовав запах гниения, сдержала приступ тошноты. Поджав губы, она тем не менее превозмогла отвращение и, перешагнув через бесформенный труп пилигрима, склонилась над Арнхемом.
— Властитель, вы слышите меня?
Харонец кивнул; несмотря на разделявшую их пропасть, он мысленно отдал должное мужеству капитана Сокола. Этот мужчина держался до последнего вздоха, чтобы принять разложение в свое тело.
Теперь же к сознанию харонца приливала энергия Темной Тропы. Его раны перестали кровоточить, а сломанные кости обрели некое подобие прочности. Передышка, ради которой принес себя в жертву пилигрим, будет недолгой. Разложение, как бессмертная гидра, жило в его душе с тех пор, как он покинул мир живых. Капитану удалось отрубить ей одну голову, но чудовище уже готовилось к новому нападению.
Арнхем сжал эфес меча и поднялся. Шенда стояла перед ним, завернувшись в черный плащ.
— Отведите меня в Харонию, — повелительно произнесла она.
— А в честь чего я должен оказать тебе такую услугу? — ответил харонец.
— Капитан спас вас.
— Уж это ваше жалкое милосердие, — проговорил он. — Мне не по душе ваше общество.
— Ваше присутствие нам тоже не по душе, — вмешался Чан, целясь в него из лука.
— Ты хочешь убить меня, несмотря на жертву твоего товарища?
— У Сокола были свои причины, чтобы тебя спасти. А у меня есть свои, чтобы тебя прикончить.
— А что об этом думает драконийка? Ее ты тоже убьешь, чтобы добиться своего?
— Ах ты, гниль! — проскрежетал Черный Лучник.
Шенда повернулась к Чану.
— Если он откажется взять меня с собой, убей его, — четко приказала она. — А вы, властитель, отведете меня в королевство мертвых. Большего я не прошу. В тот момент, когда мы окажемся в Харонии, вы покинете меня. Я сама разберусь. Вы пойдете своей дорогой, а я — своей. Судьбе решать, пересекутся ли еще наши пути.
— Даже если он согласится, он не сдержит слова, — заявил Черный Лучник. — Как только вы там окажетесь, он сможет делать все, что хочет. Не пытайся доверять харонцу, Шенда. Это большая ошибка.
— Позволь мне самой судить об этом, — холодно парировала она.
Властитель видел, как Темная Тропа понемногу проникает в храм, — свечение, заметить которое мог лишь он один, ловивший малейшее дуновение ветра, предвещавшее открытие прохода в королевство мертвых. Это медленное воплощение обещало удовлетворить его жажду мести независимо от всех прочих соображений. Не имело значения, будет ли с ним на обратном пути драконийка. Ради забавы или, может, в память о капитане он возьмет ее с собой в Харонию. Главное для него было в другом: в этом храме, бывшем свидетелем его падения, в этом городе, видевшем его унижение. Отдав свою жизнь, пилигрим сделал возможным осуществление этого мстительного скрытого желания — стереть с лица земли театр его поражения.
Через Темную Тропу он уже распространял приказ своим войскам: по его воле они должны были сойтись к Анкиле, покинув многочисленные фронты, открытые по всему Миропотоку. Несмотря на бессмысленность подобного приказа, харонцы подчинились своему хозяину. Арнхем знал, как добиться от своих войск безусловного повиновения: он отдавал им на съедение Тараска, величественного Хранителя, всецело преданного Волне.
Решительный голос Шенды не дал ему насладиться радостными волнами, посылаемыми его войсками.
— Властитель, мне нужен ответ.
Она отстранилась так, чтобы дать Черному Лучнику возможность выстрелить. Последний дрожал от нетерпения, а Арнхем вовсе не хотел рисковать. Он был еще слишком слаб, чтобы противостоять лучнику. Его раздражало, что приходится уступить шантажу, но по сравнению с грядущими событиями такая уступка мало что значила.
— Хорошо, ты пойдешь со мной. Но до того нам нужно уладить кое-какие детали.
— Он пытается выиграть время, — прорычал Чан.
Кивком головы Шенда попросила харонца продолжать.
— Чтобы следовать за мной, ты должна сначала умереть, — сказал Арнхем. — Темная Тропа никогда не примет тебя, если в твоих жилах все еще будет течь жизнь.
Драконийка сжалась. Властитель увидел в ее глазах страх и почувствовал, что у нее впервые возникло сомнение.
— Ты только послушай! — захохотал Чан. — Он над нами смеется. Довольно! Покончим с этим!
Шенда жестом велела ему замолчать. Потаенные чувства и стремления вели в ее сердце нешуточную битву. Она думала, что сможет подавить этот инстинкт самосохранения, отточенный в лабиринтах Черного Догоса и закаленный в отряде Лучников. Инстинкт, притаившийся в каждом уголке ее тела, теперь терзал ее душу, словно слишком поспешно забытый призрак. Он повелевал ей отступить и не забывать, что она имеет дело с харонцем, это существо, вероятно, лжет в надежде избавиться от нее, как только они прибудут в королевство мертвых.
