Отступить.
Ее сердце подсказывало ей не подчиняться инстинкту, стать наконец той, какой она всегда мечтала быть, когда в детстве засыпала, прислонившись к теплой морде Дракона-наставника. В ее памяти всплывали минуты задушевного общения, напоминавшие ей о том, как она просовывала свои ручки между чешуйками драконьей кожи, пытаясь достать до его сердца, или как она щекотала его, дуя в ноздри, когда он засыпал. Все эти игры, которые она придумывала, чтобы создать между ними связь, напоминающую не отношения наставника и ученика, но отношения двух любовников, которые в одну прекрасную ночь поднялись бы в небо Догоса, чтобы исчезнуть на горизонте. Детские мечты, говорившие лишь об одном: она хотела, чтобы ее любили, — и не за то, что она представляла собой сейчас или чем могла стать в будущем, а ее саму. В этот момент она пожинала то, что посеяло равнодушие драконийских жриц, которые не смогли пробудить ее сердце.
А Януэль смог. И она поняла, что этого достаточно.
Она подняла на властителя взгляд, лишенный всякого выражения, словно то, что ее ожидало, не должно было свершиться.
— Тогда убейте меня, — сказала она бесцветным голосом.
— Шенда, нет! — вскричал Чан.
Гримаса исказила лицо харонца.
— Я не могу, — медовым голосом признался он. — Если ты умрешь от руки харонца, Волны стекутся сюда, чтобы спасти твою душу. Возможно, когда-нибудь ты и доберешься до королевства мертвых, но на это уйдет много времени. Слишком много времени. Нет, драконийка, если ты должна умереть, тебя должно убить живое существо.
Из его горла вырвался замогильный смех.
— Он, например, — заключил харонец, указывая на Черного Лучника.
Тяжелое молчание наступило после этих слов.
— Это паутина обманов… — запротестовал Чан. — Не слушай его, Шенда. Главное, не верь ни единому его слову…
Голос Черного Лучника дрожал, как и его рука. Демоны прошлого вдруг овладели рукой, которую он, казалось, спас. Его лук все больше дрожал, а гримаса харонца становилась все шире. Шенда же отступила к перилам и изо всех сил схватилась за них. Ее разум, оглушенный намеками Арнхема, был парализован. Неужели ей придется умереть от руки своего старинного друга? Она заметила слезы ярости на лице Черного Лучника и прошептала:
— Найди тарасконца… не важно кого… чтобы он меня убил. Но не ты, только не ты, старый змей. Не ты…
— У нас нет времени, — пробурчал Арнхем. — Разложение вновь пробуждается. Мне нужно отправляться в путь.
Он наслаждался драмой, происходившей вокруг него, возбужденно пытаясь угадать, сможет ли Черный Лучник убить ту, которую любит, чтобы позволить ей быть с тем, кого любит она.
— Ну так что? — спросил он. — Тебе решать, лучник. Ну давай, всего одна стрела… Целься в сердце или в горло, она не будет долго мучиться.
— Нет… — возразил Чан.
Черный Лучник взвыл, потрясенный коварством и жестокостью судьбы. Короткий крик, чтобы сдержать слезы и не дать дрожать руке. Казалось, стены храма растворяются в провале открывающейся Темной Тропы.
Его крик разорвал свинцовую завесу, застилавшую сознание Шенды. Не раздумывая, она бросилась к Темному Лучнику и направила наконечник стрелы на себя.
— Ну давай же, убей меня, старый змей. Сделай это для меня, — с трудом выдавила она.
Ее горло сжалось от нахлынувших чувств. Чан покачал головой.
— Нет… никогда.
— Ну же, давай, — сладким голосом проговорил харонец. — Нужно решаться, лучник.
— Сделай это! — приказала Шенда.
— Он на это не способен, — разочарованно выдохнул Арнхем. — Не способен, я в этом уверен. Я даром теряю время.
— Сделай это, старый змей. Если ты меня любишь, убей меня!
Гнев застилал глаза драконийки. Она решилась на смерть, но знала, что время играет против нее. Чем дольше сомневался Чан, тем меньше становилась ее решимость.
Черный Лучник опустил лук. Его щеки были омыты слезами.
— Нет, я не могу этого сделать.
Шенда испустила гортанный крик и оттолкнула его рукой.
— Так, значит, ты трус, старый змей? Ты не изменился… так и будешь стоять, заслонившись луком, не способный выступить против смерти. Трус, ублюдок, годный только, чтобы вытирать прилавок трактира. Что заставило меня тебе доверять? Мне следовало дать тебе сгнить.
Она толкала его с яростным выражением лица, надеясь, что это выглядит достаточно убедительно.
«Это единственный способ, — твердила она себе. — Единственный способ».
— Ты мне отвратителен, старый змей! Ты утверждаешь, что любишь меня? Да я бы предпочла отдаться Арнхему, чем представить твои руки на моем теле!
— Превосходно! — загоготал харонец.
— Шенда, — умоляюще сказал Черный Лучник, — остановись.
— Нет! — бросила она.
В этот момент платье, которое она носила под доспехами, затрещало по швам.
С легким шумом два чешуйчатых крыла развернулись за ее спиной, кожа начинала грубеть. Из-за ее волнения мутация происходила еще быстрее. На щеках заблестели первые чешуйки с бронзовым отсветом. Ветер, поднимаемый крыльями, раздувал ее черный плащ и ониксовую гриву.
— Ты вынуждаешь меня убить тебя, старый змей, — прорычала она изменившимся голосом.
— Замечательно! — воскликнул харонец.
Остановившись на первой ступеньке, Чан задержал дыхание и стал целиться в лоб драконийки.
— Последний раз тебя прошу, остановись! — умоляюще сказал Черный Лучник.
Шенда сделала еще один шаг в его направлении, зная, что следующий решит все. Еще один шаг, и Черный Лучник окажется в пределах досягаемости ее внезапно выросших когтей. Он знал это, и, несмотря на нерешительность в его глазах, она различила в них желание выжить любой ценой. Ее спина сжалась, и крылья понесли ее вперед. Она ринулась на Черного Лучника, вытянув вперед руки, метя когтями в его горло.
Чан увидел, как мутирующий дракон бросается на него, — наводящее ужас существо пыталось его убить.
— Нет! — проревел он.
Прозвенела тетива, и стрела, столь долго удерживаемая, с силой пронзила лоб драконийки. Это сразу же прервало ее полет. Она начала падать. Смерть наступила прежде, чем она коснулась земли.
Лук все еще вибрировал в руках Черного Лучника, когда Темная Тропа, управляемая Арнхемом, захватила храм Анкилы.
Фиолетовые глаза Шенды-драконийки заволокло пеленой смерти. Чан рухнул на колени и спрятал лицо на груди той, что так любил. Харонец медленно приблизился и остановился сзади него. Чан нежно схватил руки Шенды.
— Прости меня.
Почерневшие стены мастерской возвышались посреди меловых дюн. Когда фениксийцы наконец подошли к убежищу, которое искали, хотя и не очень-то верили в его существование, солнце, обрушившее на окрестности волны света, обжигало лица и руки мальчиков. Вода у них кончилась еще утром, отброшенные бурдюки высыхали где-то далёко позади, но Эзра смог указать им кратчайший путь следования среди бесконечных песков своей страны, что позволило выиграть драгоценное время. Ликорниец старался поддержать дух самых юных в отряде, говоря им простые грубоватые слова, которые сумели тронуть их преждевременно повзрослевшие души.
