— Что происходит, Доброгнева? — вышла из своей комнаты госпожа Любовь. — Почему ты так кричишь?
— Она ушла, она…, - Доброгнева не смогла найти слов, топнула ногой и побежала за Миланой.
— Касьян — нет! — ворвалась Доброгнева на кухню.
— Почему? — спокойно поинтересовалась Милана, хотя ей тоже хотелось начать кричать.
— Потому что нет.
— Доброгнева, успокойся, — вмешалась хозяйка дома. — Объясни ей, почему Касьян — нет, и что это вообще значит?
— Это значит, что она не должна с ним общаться, а она не понимает. Или не хочет понимать.
— Но почему? — удивилась старушка. — Доброгнева, девочка моя, он тебя чем-то обидел? Он Милану чем-то обидел?
— Он — огородник, он нам не друг и вообще, зачем он ей? Пусть общается с моими друзьями.
Милана ничего не говорила, она сидела и рылась в своем ежедневнике, подбирая нужные слова, а потом выдала:
— Я — большой женщина. Я, — Милана постучала себя пальцем по голове, — сама. Касьян — хорошо мужчина.
Доброгнева перестала орать, пытаясь переварить то, что только что услышала.
— По-моему, она хочет сказать, что она уже достаточно взрослая, чтобы самой решать, с кем ей общаться, — подвела итог Любовь Касси.
— Но он нам не друг!
— А ей — друг. Ну, что ты кипятишься? Он ведь просто привез её домой, а потом просто пришел извиняться за своего продавца. Может, это и не дружба вовсе.
— Но ей он нравится, — всё еще кипела Доброгнева.
— Ну и что? Он и мне нравится, — улыбнулась старушка. — Девочка моя, я открою тебе одну тайну — чем больше что-то запрещаешь, тем сильнее хочется сделать это назло. Оставь Милану в покое. Касьян её не обижал, пусть она сама решает, с кем ей дружить. Бери её с собой почаще, пусть общается и с твоими друзьями.
— Легко сказать, бери, она же не понимает ничего, — вздохнула Доброгнева, махнула рукой и ушла.
— Я пойду прогуляюсь, — тоже встала Милана.
— Ты далеко? — заволновалась старушка
— На море, — Милана изобразила рукой волну, шипя при этом.
— На море, понятно. Иди, погуляй, детка.
Пляжи были уже пустынны, только изредка вдоль берега проходили люди, парами или в одиночку. Солнце почти село, красиво окрасив воду всеми оттенками оранжевого. Милана сидела на песке, поставив локти на согнутые колени, и наблюдала за закатом.
— Можно? — плюхаясь рядом, спросил Касьян.
— Красиво, правда? — спросил он, когда солнце окончательно спряталось.
Милана вопросительно посмотрела на него.
— Солнце. Красиво, — парень нарисовал руками круг, а затем повторил траекторию солнца.
— Солнце? — спросила Милана, повторив тот же жест. — Солнце, — записала она в свой ежедневник, ставший теперь словарем.
— Ты гуляешь или опять заблудилась?
Милана непонимающе посмотрела на парня.
— У тебя всё хорошо? — спросил он.
— Хорошо, — кивнула Милана.
Тут где-то в стороне заиграла музыка, Милана и Касьян повернули головы, но с их места ничего не было видно.
— Пойдем, посмотрим, — парень встал и потянул Милану за собой.
Музыку исполнял приезжий ансамбль. Публика подпевала известной мелодии и даже танцевала. Потом один из артистов объявил, что сейчас они исполнят мелодию, которая была очень популярна у их далеких-далеких предков, и музыканты заиграли нечто, от чего все люди стали морщить носы и перешептываться.
— Господи, это ж надо было так Бетховена изуродовать… — покачала головой Милана. — Ой, мама, а фальшивят-то как…Пойдем отсюда, — попросила она Касьяна.
— Странная музыка была в прошлом, — вздохнул парень, следуя за Миланой по набережной. — А какую музыку слушают там, откуда ты родом? Не понимаешь? Ну и ладно. Хочешь чаю?
— Чай? Да.
— Тогда пошли.
Касьян привел девушку в небольшое кафе, немного в стороне от набережной. Людей здесь было немного.
— Я заказал к чаю пирожных. Надеюсь, тебе понравится.
Милана только улыбалась в ответ.
На маленькой сцене заиграл музыкант. Милана заметила, что он играет на синтезаторе, вернее, на чем-то очень похожем на синтезатор. Когда песня закончилась, музыкант встал и присел за один из столиков, а к музыкальному инструменту направился другой посетитель.
— Ты умеешь? — спросил Касьян, указав на сцену.
— Не знаю, — пожала плечами Милана.
Когда очередной музыкальный гений сел на свое место, Касьян потащил Милану на сцену.
— Ты что, не надо, — шепотом упиралась девушка. — А вдруг это не тот инструмент?
— Попробуй. Ну, смелее.
Смущаясь и краснея, Милана подняла глаза и поняла, что на неё, оказывается, никто не обращает внимания. Девушка провела рукой по клавишам, а потом заиграла ту самую мелодию, которую недавно слышала на пляже, только играла она её не так фальшиво. Девушка запнулась пару раз, но все же 7 лет музыкальной школы давали себя знать, и отрывок она доиграла.
— Подожди, это же та мелодия, которую играли там, — Касьян махнул рукой куда-то в сторону. — Но ты сыграла гораздо лучше.
— Там плохо, тут хорошо, — сказала Милана на всеобщем.
— А еще? Сыграй что-нибудь еще.
Милана исполнила еще пару классических произведений, которые хорошо помнила, и после этого, несмотря на все уговоры Касьяна и других посетителей, пошла за свой столик. К ней сразу подошли несколько человек, но девушка не поняла, чего от неё хотят, и объясняться пришлось Касьяну. К тому моменту, когда пирожные были доедены, а чай допит, Милана и её спутник наловчились вести разговор при помощи рисунков. Рисовать Милана не умела, поэтому сначала стеснялась, но потом плюнула на всё и рисовала, как могла. Иногда Касьян или она не совсем верно понимали каракули друг друга, но когда, наконец, разбирались, что же всё-таки имелось в виду, это становилось поводом посмеяться вместе. Из кафе парочка перекочевала на улицу, там Касьян стоически ждал, пока Милана посмотрит показ мод в одном из больших магазинов, потом он сам застрял у большого экрана, на котором шла трансляция какой-то спортивной игры. К счастью для Миланы, игра уже подходила к концу, и ждать пришлось недолго. Потом Касьян подвез девушку до дома, и они еще некоторое время сидели у калитки, продолжая разрисовывать ежедневник фигурками.
— Спокойной ночи, — попрощалась Милана.
— Спокойной ночи, — повторил на непонятном ему языке фразу Касьян.
Через несколько дней Касьян снова подвез Милану с продуктами с рынка до дома, а вечером заехал за ней, и они опять гуляли до глубокой ночи. А потом еще раз, и еще раз, и еще.
****
— Я хочу, чтобы ты оставил Милану в покое! — ворвалась в кафе Доброгнева.
