В одной из глубоких луж Сайлас получил что-то вроде грязного душа из-под двери с одной стороны и из-под коробки передач — с другой.
— Да, забыл сказать, у неё дно дырявое…
В отместку Сайлас демонстративно пристегнулся.
— Лучше х…во ехать, чем п…то идти! — Грим был непрошибаем.
Минут через двадцать такого аттракциона с некрутым серпантином они свернули с каменистой дороги на просеку, стиснутую перевалом между двумя горами. Ехать по траве и через невысокие кустики оказалось спокойнее, но машину стало жалко. Вскоре колёса вошли в накатанные колеи, водитель прибавил скорость и вырулил к маленькой пологой равнинке, пересекаемой раскинувшейся речушкой.
На берегу, в окружении кустарников и хиловатых деревьев, громоздилось строение из белого камня. Обветшалая крыша второго этажа, латанная-перелатанная, готова была рухнуть при первой возможности. Старые стены зарастали мхом. Это был не романтичный юнец, в камзоле, со шпагой и неуместной сединой на висках. Этот замок был разрушающимся стариком: неприятным, болезненным, жалующимся на жизнь и ждущим смерть.
— «Ол инклюзив», говоришь? И ты предлагаешь нам тут жить? — Сайлас не горел энтузиазмом.
— Ни б…, служивый! Тут лучше, чем в избушке: тут электричество есть, — Грим мотнул головой в сторону одной из гор: на ней распластались квадраты солнечных батарей, стояли бешеные скелеты мельниц, ловящих энергию ветра. — С перебоями, конечно. Но холодильник и обогреватели выдерживают, вроде…
Пока Сайлас смотрел на эти агрегаты и представлял, как будет полыхать полусгнившая крыша после короткого замыкания, машина обогнула замок и въехала в… дыру в стене, скрипнула тормозами и встала посреди квадратного помещения. Оно было похоже на балетный зал без зеркал, даже поручни по стенам были. И ещё какие-то железки.
— Ну смотри. Это был замок последних шести тамплиеров. Здесь жили Франсуа де Сент-Клер, Йорген Норберт, Якоб Сандр, Мартин Леруа, Вильхельм Хоэнцоллерн и Седрик Джонс. Первый и последний, кстати, замуровали твою красотку на семьсот лет тут стоять. Остальные смылись с помощью ведьмы Надежды, жившей в той избушке. Вроде бы она создала амулет для перехода людей в тот мир. Типа того, что у нашей знакомой. Но эти семьсот лет он всё равно не действовал. Ну, они тут не много хлама оставили, ещё меньше рукописей. Барахло я продаю: иногда нашим, иногда китайцам. Тем живу, электричество провёл, водяной насос и канализацию. Насос, правда, ручной, каждое утро — у меня зарядка. На чердаке большой резервуар. Он же — пожарная сигнализация. Артефакты берегу. Вот меч этот сюда опять вернулся.
Пока Грим рассказывал, они вошли в коридор. По левую руку попадались обветшалые двери, иногда груды досок, иногда просто дверные проёмы, открывающие такие же прямоугольные помещения, заваленные порой оружием, порой — камнями. Они дошли до середины пути, когда справа обнаружилась входная парадная дверь, закрытая изнутри валунами, а слева — две узких лестницы на второй этаж. Одна даже с остатками перил.
Второй этаж был копией первого: коридор с узкими бойницами и комнатами — по шесть в каждую сторону. Комнаты одинаковые — в углу — труба с краном, внизу — сток, у двери — розетка и выключатель, под потолком патроны без лампочек.
Одна из комнат была жилая, туда они и шли: кровать, стол, стул и табуретка, заваленные книжные полки.
Грим сгрузил вещи в угол, постоял в задумчивости:
— Значит, кухня и туалет на первом, в другую сторону от гаража. Выбирай любую спальню, а я поеду в город, тут недалеко, куплю тебе раскладушку, спальник и поесть. Ты не куришь ведь?
— Нет, бросил, — уныло ответил Сайлас и плюхнулся на кровать. — Но, честно говоря, очень хочется, — он назвал марку. — Денег дать?
— Не надо пока, осматривайся. Под кроватью ноут есть, если заскучаешь.
— Грим, воров не боишься?
— Кого-кого? — фальшиво удивился тот.
— А не боишься, что я смоюсь? С мечом и ноутом?
Грим помрачнел:
— Это, конечно, будет твой выбор… Но я тебя из-под земли тогда достану, — голос был спокойный, но в глазах бушевал огонь. — Чисто чтобы меч вернуть…
Грим смотрел на Сайласа в упор, не моргая, не отводя взгляд. Сейчас его отношение менялось: раньше он, почему-то, как и парни, верил в абсолютную непогрешимость «дяди Сайла». Типа вот придёт такой герой, возьмёт меч и пойдёт рубать нечисть на винегрет. Мало он ещё с людьми общался, мало сталкивался с их открытым неповиновением. И редко менял человеческие судьбы. Но уже мнил себя этаким мессией. И теперь герой Сайлас прокатывал его мордой об асфальт, и Грим разочаровывался. В основном в том, что «герой» не слушается его сценария.
— А знаешь, чего это я ради тебя попрусь на ночь глядя по горной дороге? Перекантуешься до утра как-нибудь… — пара быстрых шагов к Сайлу, пара неуловимых движений пальцами, пара неразборчивых слов. Сайлас приготовился обороняться, но успел только подумать: «Я больше не хочу спать», — и отключился.
Пещеры тёмных
В самом сердце пещер Хар`ол-Велдрина находились покои Верховной жрицы — Орбб Шарорр, Трон Паука. Много веков эти стены, вырытые и выжженные магией тёмных эльфов, хранили тайны рода владычиц подземелий и детей ночи. Эти комнаты охранялись отрядом элитных плак`кйорлов, преданных, гордых должностью и зомбированных. Их отличительным знаком были золотые пряди на висках, заставляющие рядовых бойцов или учеников вытягиваться смирно при их появлении.
В огромном круглом зале, освещённом голубым мерцанием огненных чаш, в мягком кресле, застеленном звериным шкурами, возлежала нынешняя Верховная жрица Хар'ол-Велдрина Бал-Виер'арра Хельви'Рахель. Раненное плечо давало о себе знать лишь изредка, когда она неудачно водила рукой. Белоснежные пряди, всегда распущенные, теперь были собраны в водопад косы на правое плечо. Спускаясь по идеальной шее, они норовили забраться в корсет, слабо скрывающий упругие идеальные прелести. Грудь ходила в такт дыханию, и при каждом вдохе шнуровка опасно натягивалась. Изящная талия, обвитая золотой змеиной плетью, утопала в глубине ложа, длинные прекрасные ноги были закинуты на подлокотник. Тёмно-фиолетовая ткань едва прикрывала их, спадала волнами на пол. Тонкие босоножки на шпильках валялись рядом с ложем. Жрица закусила грифельную палочку, и та крутилась в её соблазнительных губах так, что залюбуешься.
Но любоваться было некому. Верховная мать в одиночестве читала древнюю рукопись времён прихода серых. Эта рассохшаяся и расползающаяся в руках бумага так кстати подвернулась ей сейчас, открывая тайны прошлого и помогая строить новые планы. Для начала освобождения своего мира. А потом захвата чужого. Или наоборот, как получится. Были и сложности: серых просто так не вырежешь. Но это же детали!
