— Так вот как вы добиваетесь женщин? Угрожая им или их близким? Конечно, иначе вы не добьетесь ни любви, ни даже дружеского взгля-да! Поймите, страхом можно подчинить, сломать, унизить, но нельзя заставить любить!
Мой крик отскакивал от него, как от скалы. Он просто выждал, пока я замолчу, и сказал холодно:
— Я не прошу вас любить меня. Я хочу, чтобы вы очутились в моей постели. Итак?
Я стиснула зубы, чтобы не разрыдаться от бессилия и гнева.
Лорд Фэрлин сказал учтиво:
— Я не тороплю вас. Можете подумать. Я подожду.
Ждать ему пришлось недолго. Эйлин, упрямо не желавшая разго-варивать со мной уже несколько вечеров, сама пришла в мою спальню.
— Он уезжает!
— Что?
— Мэтт уезжает! — Эйлин кусала костяшки пальцев. — Он сказал се-годня… он не пойдет против своего лорда. И не может смотреть, как я стану женой Фэрлина. Он уезжает!
Я отвернулась, чтобы Эйлин не увидела на моем лице презрения — мужчины!
— Инта… я люблю его… я умру без него… Я не знаю, что я с собой сделаю!
В конце концов, выбора у меня нет. Или Эйлин будет счастлива или будем несчастливы мы обе…
Я сказала почти небрежно:
— Мэтт останется, сестра. Сам лорд попросит его остаться. Мо-жешь спать спокойно.
— Ты… — Эйлин уставилась на меня расширенными глазами. — Ты что-то придумала? Инта, что ты придумала?
Я притворно зевнула.
— Успокойся, сестра. Завтра вы будете счастливы. А теперь — иди.
— А…
— Иди, я сказала! — прикрикнула я. Эйлин, пораженная моим гневом, попятилась, не спуская с меня округлившихся глаз. Дверь тихо закры-лась за ней.
— Я думал… мой лорд… — Мэтт от волнения даже заикался.
Прислонясь лбом к пахнущему пылью занавесу-гобелену, я слуша-ла серьезный голос лорда Фэрлина.
— Что я имею виды на леди Эйлин? Одно время так и было. Но по-том я понял, что ее неприязнь ко мне непреодолима. Да и заметил ва-шу склонность друг к другу… Нет, Мэтт, я не сержусь. Видимо, есть ве-щи, которые мне не доступны — любовь женщины, например. Иди, Мэтт, утешь свою избранницу.
Мэтт что-то пробормотал — кажется, слова благодарности. Я услы-шала его быстрые шаги. Тишина. Потом глуховатый голос произнес:
— Я выполнил свое обещание.
Я, помедлив, откинула гобелен, за которым скрывалась от Мэтта. Вышла и, встретив прямой взгляд лорда, сказала:
— А я выполню свое.
Пауза. Лорд Фэрлин криво усмехнулся:
— Когда я вижу ваше лицо, то начинаю испытывать угрызения со-вести.
' Есть ли она у вас? — подумала я, и Лорд-Оборотень опять уга-дал мои мысли:
— Хотя, скорее всего, ее у меня просто нет… Есть ли у зверя со-весть, леди Инта?
— Вы не зверь, — резко сказала я.
— Неужели? — усмехаясь, он подошел ко мне, и я подавила желание отодвинуться. Лорд Фэрлин наблюдал за мной так зорко, что, несо-мненно, заметил это. Сказал негромко:
— Тогда почему вы боитесь меня? Вас, должно быть, с детства пич-кали россказнями о роде Фэрлинов-оборотней? А знаете ли, что мой род — один из самых древних на земле? Раньше звери были не просто звери, а люди — не просто люди. Землю населяли люди, могущие по собственному желанию превращаться в зверей. Одни отдавали пред-почтение первому облику, другие — второму. Время шло, наши силы слабели, постепенно большинство людей утратило искусство превра-щения. Сохранилась лишь память о прошлом, искаженная бессильным страхом. А на другом конце оказались те, кто не смог стать ни зверем, ни человеком — чудовища из ваших ночных кошмаров. Посередине ос-тались мы, оборотни. Первые боятся нас, вторые презирают за союз с людьми. Было время, совсем недавнее время, когда нас сжигали на кострах за то, что мы — это мы. За то, что наши способности достались нам по наследству, как вам — эти серые глаза и эти густые волосы… — он осторожно коснулся моих волос. Я слушала так внимательно, что толь-ко моргнула.
— Потом люди поняли, что без нас, пограничников, им не справить-ся с силами, идущими из-за хребта. И мы заключили этот договор. Наш род угасает, леди Инта. Способности слабеют и лишь немногие могут передать их своим детям.
— И все из присутствующих в вашем замке обладают этими… спо-собностями?
— В большей или меньшей степени. И даже, — он улыбнулся уголка-ми губ, — даже Мэтт. Не говорите об этом своей нежной сестре… а он-то, будьте уверены, будет скрываться до конца жизни. Настало время, когда оборотни стыдятся своих талантов, как…
Его взгляд скользнул по мне.
— Как вы — своего увечья.
Я сказала бесстрастно:
— Вы правы. Я стыжусь и ненавижу свою слабость. Но это — мое не-счастье. Никто не должен жалеть или презирать меня за хромоту.
Лорд Фэрлин тихо рассмеялся:
— Глядя на вас, никто не посмеет этого сделать, разве что осудит вашу дерзость: другая бы держалась в тени, а вы бросаетесь грудью на мечи… А я благодарен вашей хромоте… да-да, не сверкайте глаза-ми — она привела вас сюда, в мой замок…
Я промолчала, вспомнив вдруг, что он подразумевает. Он, похоже, тоже вспомнил.
— Полагаюсь на вашу честность, леди Инта!
— А я — на ваше слово, — отозвалась я, сознательно избегая слова 'честь'. Кривая усмешка свидетельствовала, что лорд Фэрлин это за-метил.
Ветер кидал в лицо крупные хлопья снега — ветер, летящий с дале-кого океана, и потому теплый, влажный… Он говорил, скоро будет вес-на. Скоро свадьбы. И Эйлин, наконец, уедет отсюда. Я наклонилась, сметая снег с сапог. Пальцы привычно нащупали рукоять ножа. Я вы-нула его, ласково протирая лезвие. Не сегодня. Я привыкла держать свое слово.
Прижалась к стали пылающей щекой. Играя, перекидывала нож из ладони в ладонь. Почему я думала о своей смерти — не его? А каково будет — когда нож входит в твое тело? Нежно, словно лаская, я провела лезвием по горлу, расстегнула куртку и приставила острие ножа пони-же левой груди — там, где быстро бился живой теплый зверек…
Сильный удар — нож вылетел из моих пальцев, и рука сразу онеме-ла. Следующий обрушился на мою щеку — хлестко, больно — в голове зазвенело от пощечины и яростного рычания… Меня схватили и за-трясли так, что казалось, мой позвоночник рассыпается на части…
Ошеломленная стремительностью и мощью хватки, я позволила проволочь себя по коридору до покоев лорда Фэрлина. Брошенная с размаху на кровать, попыталась подняться, но жесткая рука толкнула меня обратно. Я лежала, опираясь о локти и следя глазами за метав-шимся по комнате мужчиной. Он бормотал что-то, посверкивая на меня злобным взглядом. Наконец остановился перед кроватью, вцепившись пальцами в широкий пояс.
