Фиделио уже распаковал сумку и аккуратно раскладывал вещи в тумбочке. Соседнюю койку он занял для Чарли. Собственно, сама спальня мало чем отличалась от прошлогодней: такая же длинная унылая комната с одной-единственной тусклой лампочкой под потолком. Вдоль стен — по шесть кроватей.
Чарли быстренько запихнул свое добро в тумбочку, а форменный плащ повесил на крючок.
— Побегу искать кабинет Манфреда, — предупредил он Фиделио. — Если надзирательница явится, прикроешь меня, ладно?
— Ясное дело. Скажу, что ты в туалете. Удачи!
В коридоре на Чарли налетел взбудораженный Билли Гриф.
— Мне нашли приемных родителей! — выпалил он. — Манфред только что сказал.
— Да ну?! Поздравляю! — обрадовался Чарли. Билли всегда хотелось, чтобы его усыновили.
— Даже странно, что они согласились меня взять. — Билли провел рукой по своим белым волосам. — Могли бы выбрать нормального мальчика, не такого, как я, посимпатичнее. — Он стеснялся своих красных кроличьих глаз, бесцветной шевелюры и очков.
— Они — это кто? — Чарли почему-то встревожился за Билли.
— Манфред говорит, их фамилия де Грей. Муж и жена. Они вообще-то старые — ну, пожилые, старше, чем я думал. Манфред показал мне фото. Говорит, милые, добрые люди. И дом у них чудо, и, представляешь, у меня будет своя отдельная комната… и собственный телевизор! Ничего себе, да?
«Хорошо бы посмотреть на фотографию, — подумал Чарли, — может, удалось бы побольше выяснить про этих де Греев, что они за люди такие. Кто 'знает, о чем они разговаривают на фото?»
— А Манфред дал тебе эту фотку? — быстро спросил он у Билли.
Тот помотал белесой головой.
— А-а-а. Ну, нет так нет. Все равно поздравляю!
Чарли уже хотел пойти своей дорогой, но Билли вдруг спросил:
— А ты взял с собой в школу волшебную палочку?
— Да, я… — Чарли осекся. — Почему ты спрашиваешь?
— Просто подумал, что ее хорошо держать при себе. Ну, на всякий случай, для самообороны и вообще. Она у тебя в тумбочке?
— Нет, — процедил Чарли. На самом деле драгоценная палочка хранилась под матрасом, но мальчик и так уже жалел, что сболтнул Билли лишнее.
— Да, конечно, я не сообразил, в тумбочку она не влезет, — улыбнулся Билли. — Значит, под матрасом, где же еще!
Чарли стало не по себе. Неужели Билли все еще шпионит и доносит Блурам? Неужели ему так и нельзя доверять?
— Извини, мне надо бежать. — Он решил прервать разговор, принявший опасный поворот. — Отнести строчки Манфреду. Увидимся.
Все ученики разошлись по спальням, поэтому холл был пуст, и шаги Чарли по каменным плитам прозвучали под высокими сводами особенно гулко. Второй раз за сегодняшний день Чарли очутился в длинном коридоре, который вел из холла в музыкальную башню. Здесь царила почти полная темень, так что стены приходилось исследовать в основном на ощупь (фонарик Чарли второпях забыл в тумбочке). Наконец рука его наткнулась на стеллаж, забитый какими-то пыльными томами.
— А, так ты и есть та самая дверь! — сказал себе под нос Чарли и пихнул стеллаж. Бесполезно. Он толкнул полки левее, надавил правее — тщетно. Может, Лизандр понял загадку неправильно и это все-таки не дверь?
Чарли принялся передвигать книги на полке, пытаясь нашарить за ними дверную ручку, но безрезультатно.
— Чем это ты занят?
Чарли чуть не подпрыгнул. Из полутьмы возникла фиолетовая фигура Танталиуса Мармора.
— Я и-и-ищу к-к-кабинет Манфреда, — запинаясь от неожиданности, выдавил Чарли.
— Понятно. — Мистер Мармор впился в Чарли таким испепеляющим взглядом, что мальчик попятился и в спину ему впились края книжных полок. — Боишься? — холодно спросил новый учитель. — И правильно делаешь, Бон. Говорят, от тебя одни неприятности, шкодливый ты бесенок.
Чарли не успел ничего ответить и чуть язык не проглотил, потому что с трудом различимое лицо мистера Мармора вдруг как будто расплылось и вышло из фокуса, а сквозь него на долю секунды проступило какое-то другое, потом еще и еще, точно смутные маски, сменяющие одна другую, и у каждой было иное выражение. Внезапно одно из мелькнувших лиц взглянуло на Чарли с глубокой нежностью. И тотчас все пропало, а перед Чарли, который решил, что ему померещилось, вновь стоял безразличный Танталиус Мармор.
— Ты искал кабинет Манфреда? Тебе сюда. — Учитель нажал на какую-то неровность над верхней полкой, и стеллаж тотчас отъехал в сторону, открыв вход в тесный темный кабинет.
— Спасибо, сэр. — Чарли протиснулся мимо учителя внутрь.
— Что ж, засим прощай. Счастливо оставаться! — каким-то совсем иным голосом отозвался мистер Мармор, помахал рукой и помчался по коридору, напевая почему-то знакомую Чарли мелодию.
Мальчик огляделся. Кабинет был маленький, но опрятный. Над камином висела семейная фотография: доктор Блур, моложе, чем сейчас, и не такой седой, а с ним маленький черноволосый мальчик и красивая дама — Манфред с родителями. У окна, выходившего во внутренний двор, стоял письменный стол и обитый кожей стул. Чарли робко подошел к столу и положил свои три листочка штрафных строчек на стопку бумаг. Он уже повернулся, чтобы идти, но его взгляд привлекла небольшая картинка с изображением лошади. Чарли взял ее со стола, желая рассмотреть получше, и оказалось, что под ней еще целая пачка фотографий и гравюр с лошадиными скелетами.
Тут-то Чарли бы одуматься и уйти, пока не поздно! Но его, как всегда, подвела скверная привычка сначала действовать, а потом думать, и жгучее любопытство. Дело в том, что, помимо скучных картинок с лошадьми, на столе еще обнаружился бумажный конверт с фотографиями, и Чарли не устоял. Как-никак фотографии всегда поверяли ему свои тайны, такой уж у него был дар — слышать голоса тех, кто изображен на картинах и снимках. С шуршанием извлекая из конверта один снимок за другим, Чарли не услышал легкого шороха у себя за спиной. А зря.
Фотографии его разочаровали: ничего интересного, какой-то дядька с какой-то теткой, далеко не молодые, лица обыкновенные. Он — лысеющий, в очках, она — круглолицая, с короткой стрижкой, зубы торчат, как у лошади, и это хорошо видно, потому что на всех снимках тетка улыбалась. Вернее, скалилась. Эта парочка была заснята в унылой гостиной, на диване, затем в кухне и в саду. Кухня тоже производила унылое впечатление. Чарли поднес снимок поближе к глазам, и в ушах у него зазвучал женский голос.
— Улыбнись же, Эшер. Надо произвести на мальчика хорошее впечатление.
— Терпеть не могу детей, — отозвался гнусавый мужской голос. — Никогда их не любил.
