– Он был возбужден?
– А вы его вообще-то видели?
– Конечно.
– Как, по-вашему, он нервный или спокойный?
– Комок нервов.
– Так вот, я никогда не видел его другим. Иногда даже тяжело на него смотреть. Руки дрожат, лицо передергивается, из-за любого пустяка он лезет в бутылку, становится желчным или хорохорится. И при этом, верьте мне, комиссар, это славный малый, и я не удивлюсь, если он чего-нибудь добьется.
– А что вы думаете о Софи?
– Кажется, о мертвых нельзя говорить плохо, но таких, как Софи, везде навалом… Вы понимаете…
И он показал глазами на девицу, сидевшую у стойки и с вожделением глядевшую на бутылку.
– Удивляюсь, что он нашел в ней привлекательного. Таких тысячи — размалеванных, но с грязными ногами и стоптанными каблуками. По утрам они слоняются в слишком тесных брюках и едят один салат, чтобы стать натурщицами или кинозвездами.
– Она получала какие-нибудь роли?
– Конечно, благодаря Вальтеру.
– Кто это?
– Карю. Если сосчитать девиц, которые имели право получить у него какую-нибудь роль…
– Что это за человек?
– Поужинайте у меня, и вы его, наверное, увидите. Он приходит по вечерам и всегда сидит за одним и тем же столиком, рассчитанным на двоих. Обычно кто-нибудь пользуется его приглашением. Вы, наверное, знаете эту систему? Продюсер — это человек, который находит деньги, сначала — чтобы приступить к съемкам фильма, потом — чтобы их продолжить и, наконец, через несколько месяцев или даже лет финансирует их завершение. Карю наполовину англичанин, наполовину турок — довольно странное сочетание… Интересный мужчина, статный, с громким голосом, всегда готовый за всех уплатить. Через пять минут он переходит с вами на «ты».
– С Софи он тоже был на «ты»?
– Да, со всеми женщинами. Он называл их «моя малютка», «моя душенька», «моя красотка», в зависимости от времени дня.
– Как вы думаете, он с ней спал?
– Меня удивило бы обратное.
– Рикен не ревнив?
– Я так и думал, что вы до этого дойдете. Тогда уж скажу: тут был не один Карю. Уверен, что и другие не преминули… Так вот… Мы по этому поводу много раз спорили с Розой. Если вы спросите у нее, она станет поносить Рикена, скажет, что он бездельник, умеет придуриваться, жалуется, что его никто не понимает, а в действительности он не кто иной, как маленький паршивый сутенер. Правда, Роза большую часть времени находится на кухне и знает их хуже, чем я. Я пытался ей доказать, что Фрэнсис не знает про Софи…
– Вы так думаете?
У Боба Мандия были светло-голубые глаза, ясные, как у ребенка. Несмотря на свой возраст и немалый жизненный опыт, он сохранил веселый нрав и детское обаяние.
– Быть может, я наивный человек, но верю в этого парня. И я уверен в том, что он по-настоящему любил Софи. А она могла позволить себе обращаться с ним как угодно. Однажды, хватив лишнего, она цинично заявила, что он — неудачник, олух, бездарь, что она только теряет время с таким ничтожеством, как он.
– И он терпел?
– Он сидел сгорбившись, и только на лбу у него выступили капли пота. Он даже попытался улыбнуться и сказал: «Пойдем, Софи. Тебе нужно отоспаться, ты устала».
В глубине зала открылась дверь, и оттуда, вытирая руки о широкий передник, вышла маленькая, очень толстая женщина.
– Кого я вижу! Комиссар!
И пока Мегрэ раздумывал, откуда он мог ее знать — ведь он никогда прежде не бывал в «Трианон-Лирик», — она напомнила:
– Это было двадцать два года назад в вашем кабинете… Вы арестовали тогда типа, который украл в театральной уборной мои драгоценности. С тех пор я располнела… Как раз на эти драгоценности я и купила этот ресторан… Верно, Боб? Но что вас сюда привело?
Боб пояснил, указывая на газету:
– Софи умерла.
– Наша маленькая мадам Рикен?
– Да.
– Попали в аварию? Держу пари, что он сам вел машину.
– Ее убили.
– Что он плетет, господин Мегрэ?
– Он говорит правду.
– Когда это случилось?
– В среду вечером.
– Да они же здесь ужинали.
Лицо Розы утратило благодушие и свойственную ей сердечность.
– Что же ты ему наговорил? — обратилась она к мужу.
– Ответил лишь на его вопросы.
– Бьюсь об заклад, что ты ее поносил. Послушайте, господин комиссар, Боб неплохой парень, и мы с ним хорошая пара. Но там, где дело касается женщин, не стоит его слушать. По его мнению, все они потаскухи, а мужчины — их жертвы. Например, эта бедная девочка. Посмотри на меня, Боб! Кто был прав? Ведь она пострадала, а не он.
Роза замолчала и с вызывающим видом смотрела на них.
– Налейте еще, Боб! — пробормотала Фернанда усталым голосом.
И тот, чтобы скорее от нее отделаться, налил ей двойную порцию.
– Вы ее очень любили, мадам?
– Что вам сказать? Она воспитывалась в провинции, в Конкарно, где у ее отца часовой магазинчик. Уверена, что ее мать каждое утро ходит к мессе. Софи, приехав в Париж, попала в компанию типов, которые мнят из себя гениев только потому, что имеют отношение к кино и телевидению. Я работала в театре, а это значительно труднее. Я пела весь репертуар, но ничего из себя не строила. А молодые кретины…
– Кого вы имеете в виду?
– В первую очередь, конечно, Рикена, потому что он считает себя умнее всех. Когда ему удается напечатать статью в каком-нибудь журнальчике, который читают сотни две дураков, ему кажется, что он сразу же совершит переворот в кино. Он стал заботиться о девочке. Они даже поженились. Не знаю, что бы они ели, если бы их не приглашали на обед или ужин друзья или если бы мой дуралей не кормил их в кредит. Сколько он тебе должен, Боб?
– Неважно.
– Вы видите… А я должна гробить себя на кухне… — Она ворчала, чтобы отвести душу, но это не мешало ей смотреть на мужа с неясностью.
– Она была любовницей Карю?
– На что она ему! С него достаточно Норы.
– Это его жена?
– Нет. Он бы на ней женился, да у него в Лондоне уже есть жена, которая и слышать не хочет о разводе.
– Как Нора выглядит?
– Вы ее не видели? Вот уж кого я не стала бы защищать… Не подумайте, что у меня против нее предубеждение, но я не понимаю, что находят в ней мужчины. Ей лет тридцать, но если смыть с нее краску, можно смело дать и сорок. Она худая. Такая худая, что можно все ребра пересчитать. Под глазами черные и зеленые тени — чтобы придать лицу таинственность, но от этого она становится похожей на колдунью.
– Она снимается в кино?
– За кого вы ее принимаете? Она предоставляет заниматься этим никчемным делом девчонкам. Ее мечта — выйти замуж за крупного международного продюсера, стать мадам продюсершей.
– Ты преувеличиваешь, — вздохнул Боб.
– Ну уж не так, как ты.
