- К чему вы клоните? - заинтересовался капитан, перестав пережевывать смолку.
- Если убийца боялся запачкаться, значит, у него не было запасной одежды. Иначе он мог выстирать окровавленное тряпье, закопать или сжечь, то бишь переодеться и спокойно уничтожить следы крови.
- Похоже, что так.
- Думаю, он не здешний, но попытался все обставить как месть, значит, успел наслушаться рассказов про дуве Таркве-на и его сбежавшую жену. Два-три дня хватит, чтобы ознакомиться со всеми городскими сплетнями?
- За глаза и за уши.
- Он, скорее всего, появился в городе недавно. Он небогат, у него нет даже смены одежды. Кто подходит под такое описание?
- Любой из скотогонов, отправляющихся на заработки,- подытожил стражник.- Осталось только понять, зачем ему понадобилось убивать.
Причем убивать такого же бедолагу, как и он сам.
- Разве мы не обо всем уже поговорили, капитан? - спросил вынырнувший из тумана лысоватый мужчина крепких
пропорций и брезгливо стряхнул капельки воды, осевшие на меховой оторочке плаща.
- Есть еще несколько вопросов.
Пришелец посмотрел на меня с некоторым удивлением, перевел взгляд на стражника, словно спрашивая, а по какому праву некто неизвестный собирается его допрашивать, но, встретив в ответном взгляде суровое приглашение принять правила начавшейся игры, сменил недовольство на подобострастие; всем видом показывая, что готов содействовать.
- Вы один из вербовщиков, не так ли?
- Совершенно верно, дуве. Причем, смею заверить, далеко не один из. Я вербую самых достойных парней, потому что мой хозяин платит дорого, пусть и строго спрашивает за каждую монету.
- Хотите сказать, что берете не всякого?
- При таком богатстве выбора, как в Элл-Тэйне, я могу себе это позволить,- гордо заявил вербовщик.
- И многих вы уже отобрали?
- По чести сказать, всех, что были нужны. Вот этот… - Лысина качнулась, обозначая кивок в сторону мертвеца.- Он был последним из отобранных, но теперь его место, конечно, освободилось.
- Будете искать нового?
- Зачем? У меня уже есть парень на примете. Вчера я как раз выбирал между ним и тем, кто сейчас лежит здесь.
Интересный факт. Соперничество за право пасти коз? Очень возможно.
- А почему выбрали именно этого? Вербовщик на минуту задумался.
- Мне показалось, второй слишком горячий какой-то. Уж больно хотел попасть именно ко мне, кажется, сильно расстроился, едва ли не до слез, когда я ему отказал. Ну да ничего, зато сегодня у парня удачный день!
- Поспешите его обрадовать?
- Почему бы и нет?
Шансом взглянуть на возможного убийцу не стоит пренебрегать.
- Позволите пойти с вами?
Глаза лысоватого подозрительно сощурились, словно он почувствовал какой-то подвох, но отказывать городской стра-
же, особенно когда просят вежливо и невинно, станет только очень отчаянный человек, а вербовщик таковым не являлся.
- Как пожелаете, дуве.
Гостевой дом, в котором происходила вербовка, обнаружился неподалеку, можно сказать, в нескольких шагах от места убийства, и в отличие от хозяйства дуве Тарквена кипел жизнью. По меньшей мере с десяток дюжих парней толкалось у стойки, на которой в высокие кружки разливали эль. В счет будущего заработка, как объяснил мне капитан. Каждый из скотогонов, отправляющихся на север, если не имеет при себе денег, оставляет долговую расписку с обязательством оплатить все расходы, когда будет возвращаться обратно. И платит непременно, потому что если его имя попадает в список обманщиков, ни один вербовщик уже не наймет такого парня. То бишь хочешь надуть - надувай, но только один-единственный раз, если тебе больше не нужна хорошая работа.
Не успел лысоватый скинуть потемневший от влага плащ на руки прислуги, расположиться за столом и достать из сумки книгу с записями о нанятых работниках, как к нему подошел тот самый вчерашний неудачник.
Высокий, на костях мяса не слишком много, но по движениям понятно, что парень жилистый и сноровистый. Одет, похоже, во все самое лучшее, что у него было, и это еще один камешек на чашу весов обвинения, потому что грешно было бы пачкать кровью рубаху с такой красивой вышивкой. Лицо не-запоминающееся, но не отторгающее взгляд, вот только… Мне кажется или черты это парня неуловимо подрагивают, причем все разом?
- Дуве… - Его голос звучал не слишком твердо, зато взгляд почти пылал.- Я слышал, что ночью убили человека.
- Все слышали,- кивнул вербовщик.
- Это ведь был тот, которого вы взяли вперед меня? -Да.
- Значит, место освободилось?
- Разумеется, освободилось. К чему мне мертвецы? Они же не могут ходить за скотом.
- Так я могу его занять? Вы ведь говорили, я вам тоже подхожу.
С каждым новым ответом явственно крепла уверенность парня то ли в собственных возможностях, то ли в неколебимо-
сти прекрасной и богатой судьбы, соблазнительно улыбающейся из тумана будущего. А может быть, просто из тумана.
- Говорил и от своих слов не отказываюсь.
- Так я… принят?
Интересно, он понимает, что, так сильно напирая сейчас, вызывает лишь подозрение и ничего более? Вот и вербовщик, вместо того чтобы ответить утвердительно, почему-то тянет время. Чувствует неладное? Немигающий взгляд и дрожащие веки.,. Странное сочетание. Пугающее.
Слишком горячий? Сейчас проверим.
Склоняюсь над столом:
- И много денег можно у вас получить за три месяца?
- По десять «орлов» в месяц, если будешь работать исправно,- охотно подыграл мне лысоватый, получив возможность уйти от разговора с предыдущим собеседником.- Самая высокая цена среди всех.
- А что нужно сделать, чтобы к вам попасть? Рекомендации какие, свидетельства нужны?
- Мне довольно посмотреть на человека, чтобы принять решение,- гордо ответил вербовщик.
- Ух и заманчивая же цена! А если… - Наклоняюсь еще ниже, но говорю таким громким шепотом, чтобы меня смогли расслышать все заинтересованные лица: - Если отказаться от пары монет в вашу пользу? Каково будет решение?
- Думаю, ты и сам догадываешься какое.
- Так что, по рукам?
Я протянул ладонь вербовщику. Тот, чуть помедлив, отправил свою руку навстречу моей, но прежде чем наши пальцы смогли встретиться, раздался вопль, в котором слышалась обида маленького ребенка, смешанная с чем-то нечеловеческим:
- Не-э-эт!
Это кричал тот парень, которому снова не повезло. А вслед за криком пришло время действия, которое, мягко говоря, оказалось удивительным.
Ярость любого из нас может изменить до неузнаваемости, причем как украсить, так и изуродовать, но я впервые видел черты, пытавшиеся отразить все возможные чувства. Губы, веки, глаза, брови, подбородок, скулы - все заходило ходуном, причем каждая часть в собственном направлении и в осо-
