Ознакомительная версия.
Я отправилась проторенным путем — к рулевому веслу.
Там находился Гиагн. Он тоже не казался испуганным. Может, моряки — вроде нас — не высказывают своих истинных чувств? Я припомнила, о чем распространялся вчера Акмон.
— Часто бывают такие ветра в это время года? — спросила я.
Гиагн углубился в описание различных рейсов, в которых ему приходилось бывать, и штормов, которые ему пришлось пережить. Тема его действительно увлекала, на сей раз он обходился без вранья, каким обожают уснащать свою речь моряки.
— Но северный ветер осенью — это проклятие. Особенно, когда бьет в лоб, как сейчас…
— В лоб? — перебила я его. — Но ведь притом направлении, что мы идем, Борей должен бить нам в спину? Или нет?
Лицо Гиагна перекосилось, рот приоткрылся. Он боялся… Нет, не меня.
Я мгновенно повернулась. За моей спиной стоял Акмон, и от разлюбезного купца в нем не осталось и следа.
— Проговорился, сволочь… — прошипел он и метнул в меня нож.
Он очень хорошо умел это делать. Но и я не замученный гребец. Я уклонилась от удара, и нож глубоко вошел в дерево весла. Мой же кулак хорошо вошел Акмону под дых.
Гиагн, наконец, нашел в себе силы выпустить весло и двинулся на меня, взмахнув короткой тяжелой дубинкой, которой были вооружены все моряки.
Медленно, по крайней мере, в два раза медленнее, чем было нужно. Подсечка — и он уже катится по палубе. Но Акмон усйел распрямиться и закричал:
— Эй, пора! Бейте шлюх! Гоните их в трюмы!
И, набычившись, бросился на меня. Я уже упоминала — мы были примерно одного роста, но он тяжелее.
Не знаю, почему мне тогда в голову не пришло вытащить оружие. Должно быть, хотела разобраться с ним голыми руками. Я уже давно не дралась, с того самого боя перед гибелью Пентезилеи, потом драться мне просто не давали, и это было — как глоток воды в пересохшую глотку.
Очевидно, он ожидал от меня ловкости, но не силы. Он ошибался. Несколькими ударами я подогнала его к борту, добавила, в солнечное сплетение и, когда он откинулся назад, подхватила за ногу и перевалила за борт. Как того гребца. Последнее, что я от него услышала, когда он летел в воду, было:
— Сука!
«Сука» — это у них такое ругательство. И только тогда я позволила себе заорать по-боевому:
— Народ! Кончайте всех!
Тут все и началось.
Они были, без сомнения, худшими бойцами, но в своей среде, а корабль, оставшийся без рулевого (я не помню, что стало с Гиагном, по-моему, его просто затоптали) мотало все сильнее.
Не могу сказать, чтобы я чувствовала себя оскорбленной или обманутой оттого, что меня заманили в ловушку. Я даже не была удивлена. Скорее, в душе я все время ждала чего-то подобного.
Сейчас многие утверждают, что я заранее все рассчитала или просто предвидела. Нет.
Единственное, что я знала — за свои прихоти неизбежно приходится платить. Ничего не поделаешь. А что касается обмана — кто станет ждать от мужчин честной игры?
— Аргира! — крикнула я, смазав очередного нападавшего рукояткой меча по уху. — Бронте! На мачту! Поднимите мой щит!
Он лежал под навесом. Сигнал Хтонии!
Хвала Богине, у нас тоже есть условные знаки. А названные мной девушки были достаточно ловки и гибки, чтобы влезть на мачту при качке.
На том корабле должны были уже разглядеть, что у нас творится. Оставалось уповать на опыт Хтонии.
По палубе клубились тела. Я не замечала, чтобы кто-нибудь из нашего народа был убит.
Я дралась, отмечая про себя, что, когда свыкаешься с качкой, подобный вид боя можно сделать таким же привычным, как обычные упражнения.
Но это было только одно соображение. Были и другие. Я сразу же погнала Энно и еще с десяток наших вниз. Ясно, что с усилением шторма кони начнут беситься. Собаки наверняка уже больны.
Мне подчинились неохотно, но подчинились. Энно должна быть в стойлах, на палубе мне нужны такие, как Аэлло.
Та — да, получала сейчас и отдавала полной мерой. И, пока она неистовствует в священном безумии, я могу заняться и другими делами.
Я подняла голову. И увидела: Аргира стояла в той корзине, в которой обычно несет вахту впередсмотрящий матрос, — они с Бронте, очевидно, выбросили его, — подняв над головой обеими руками круглый щит. Последние лучи уходящего солнца, прорвавшиеся сквозь пелену облаков, скользили по его бронзовой поверхности. И — среди облаков полыхнуло! Я не успела даже подумать о том, что будет, если молния ударит в щит. Поднявшаяся волна так швырнула корабль, что многие на палубе кувырнулись, а я рухнула на колени. Рядом со мной покатился щит.
Но молния не ударила. Это была еще не гроза, а ее предвестие.
Аргира, вышибленная толчком из корзины, успела зацепиться за перекладину, на которой крепился парус, и соскользнула на палубу рядом со мной. Я поднялась, а она, все еще стоя на коленях, протянула мне щит. Мокрые от пота кудрявые ее волосы прилипли ко лбу, она довольно ухмылялась.
— Прими щит, Военный Вождь.
— Оставь его… — я не успела договорить. Нас снова тряхнуло. Может, и к лучшему, потому что я собиралась выругать Аргиру за показную лихость, а на это не было времени.
Пора было заняться делом. Кораблем никто не правил, он болтался по волнам, как отравленная крыса. По борту я добралась до рулевого весла и ухватилась за него. Конечно, я ничего не смыслила в морском деле, но достаточно долго смотрела на действия Акмона и Гиагна, и надеялась, что тех немногих уроков хватит, чтобы справиться. Я налегла на весло, как уже делала раньше, хотя не при такой сильной волне. Но — что-то было не так. Чего-то не хватало. Грохота барабана надсмотрщика. Но был другой грохот. Грохот… Передо мной выросла Энно.
— Мирина! — Она обратилась ко мне по имени, не по званию, что было только в самых важных случаях… Неужели она растерялась? Неужели такое возможно?
— Гребцы… Они выламывают скамьи…
Так… Не зря, значит, Акмон предупреждал меня насчет бунта в открытом море. Надо думать, терять им нечего, надсмотрщиков они уже кончили и сейчас вырвутся на палубу. А смерти они не боятся, это мы уже видели.
— Готовьтесь к бою, — сказала я. — Управимся до шторма.
Надо было управиться. А потом самим браться за весла и снасти.
Энно — а остальные и подавно — растерялась не из-за того, что гребцы взбунтовались, а из-за того, что корабль потерял управление.
Они выметнулись, волоча цепи, готовые превратиться в кистени, вооруженные обломками скамей.
Мы, увидев противника воочию, приободрились. Их можно было просто расстрелять для скорости, хоть это неудобно при качке. Но приходилось к ней приноравливаться.
Они бежали — все, как тот, прежний — бежали, несмотря на качку.
Не знаю, почему я медлила с приказом. Я уже разлепила губы, когда тот, что бежал впереди, хрипло заорал по-ахейски:
Ознакомительная версия.
