Евгения Федорова - Чувство времени (СИ)

Конь мне надобен сильный, быстрый и выносливый. С кобылой много возни, жеребец всяко практичнее. Вот хотя бы этот серо-голубой пони тоже ничего, но у него слишком короткие ноги…

— Ты смотришь на него так, словно я заставляю тебя ехать на кухонном табурете, — усмехнулся Мастер.

— Дори Демиан, мерина зовут Лютик, у него ломаный шаг, — услужливо сообщил веснушчатый конюх с аккуратно стрижеными усами. Лицо у него было простое, округлое и открытое. Ларка приглядывал за всей скотиной Форта, знал, как нужно обходиться с лошадьми и коровами, козами и курами, соколами и псами. Он отчетливо выделялся среди других своей уверенностью в обхождении и глубокой любовью ко всему живому. Ларка подчинялся Рынце, но это его совсем не портило. Чтобы ладить с животными, нужна внутренняя твердость и внешняя мягкость. Таким и был Ларка. Он никуда не лез, кроме кормушек для животных, ни на что не обращал внимания, кроме хромоты и недомоганий своих подопечных, и порою казался совсем простачком или и вовсе дурачком, когда часами с отвисшей челюстью наблюдал за тем, как гарцует на выгуле лошадь или бродит породистая корова.

Не знаю, почему Рынца до сих пор не прогнал его. Обычно городской надсмотрщик предпочитал не связываться с мутными и непонятными людьми, которые недоступны его влиянию. Возможно, Ларка обхитрил и его, податливый и услужливый в присутствии Рынцы и делающий именно то, что нужно, когда того не было рядом. Сейчас я внезапно подумал, глядя, как Мастер и Ларка обменялись многозначительными взглядами, уж не человек ли он Мастера, но здесь оставалось лишь гадать.

— Спасибо, — я стал притягивать к седлу сумку и заметил, что у Мастера на седле тоже какой-то баул. Конюх поспешно скрылся в теплой глубине конюшни.

— Тоже не с пустыми руками? — уточнил я. Это была давняя наша шутку.

— Нет, взял все, что может понадобиться, — не дернувшись, согласился маг. — Кое-какие лекарства, теплое одеяло, котелок…

— Я уже не тот, чтобы был раньше, — отозвался я, пряча в широком волчьем воротнике полуулыбку.

— Так и я для себя, — равнодушно отмахнулся Мастер, но все мне было понятно, потому я охотно перевел тему:

— И где ты отыскал иноходца?

— Я его обучил, — ответил Мастер. — К чему искать, когда вокруг нас полно материала?

— И сколько ты его учил бегать так, чтобы не растрясти мое обезображенное тело? — снимая стремянна, чтобы не мешали и не позванивали во время бега, уточнил я.

— Долго, — маг едва заметно тронул повод, и его конь тут же развернулся, направив морду в сторону дороги.

— Я поражен твоей заботой, — легко запрыгивая в седло, негромко сказал я и сдавил конские бока.

Мастер ничего не ответил и лишь поднял своего скакуна в галоп.

На удивление, толстощекий Лютик не отставал, переставляя свои копыта твердо и быстро. И, хотя спустя столько лет держаться в седле для меня было делом непривычным, но конь был хорош, и седло удобно. Да и научившись единожды, многие вещи тело помнит само.

Грязная, черно-серая дорога из взбитого в колеях повозок подтаявшего снега, провела нас через богатый пригород, изогнулась, уводя вдоль моря к порту. Здесь дома и заборы стали победнее, но не от нищеты, а от постоянного недостатка времени занятых в порту рабочих. Сам порт пахнул на нас запахом рыбьего жира, гниющих морских водорослей, городских стоков и смолы, которой перед каждым далеким плаванием тщательно обмазывали корпуса кораблей, чтобы не допустить течи. Оттуда слышались крики, скрежет деревянных лебедок, чей-то крик и брань.

Но вот дорога снова вильнула, и город остался позади, открыв нам размеченные слегами огороды и тканевые теплицы, а дальше равнину, укрытую снегом. Там, под сугробами притаились ровно распаханные поля с озимыми.

Если бы так густо не падал снег, то можно было увидеть на горизонте леса и горные вершины, но сейчас дорога впереди тонула в непостоянстве белесых вихрей.

Кони охотно чесали по дороге, только жидкая черноватая грязь летела из-под копыт. Так прошло около часа и, когда стало заметно, что лошади устают, мы пустили их шагом. Мастера потянуло на разговор.

— Как тебе лошадка? — спросил он, явно напрашиваясь на благодарность.

— У тебя талант, — поерзав в седле, согласился я. — Да и характер что надо. Посмотрим, какая животина приедет вместе с Каториной…

— Сестра королевы сама привезет тебе лошадь? — Мастер даже натянул повод, заставив своего жеребца остановиться. Как же его зовут? Финт? Фарат?

— Фарт, — подсказал маг.

Я покосился на Мастера.

— Твои мысли у тебя на лице, — отмахнулся тот.

— Твои тоже. Чему ты удивлен? Такой чести?

— Да.

— Это не честь, Мастер, это необходимость. Ты знаешь, какая молва идет о старике Демиане? — я подал пример, немного подтолкнув Лютика. Нечего нам стоять посреди дороги, только теряем время и мерзнем. Разогретые бегом лошади взмокли, и от их шкур шел мягкий парок.

— Это та, которую ты распускаешь сам? — едко уточнил Мастер.

— Ни капли лжи, лишь небольшое преувеличение, ты же знаешь, барды любят называть красивыми словами не самые красивые вещи. Именно меня называют Правителем Форта и, когда вам всем было не до того, именно я отправился в Инуар, чтобы выслушать их просьбы. Теперь жизнь Каторины принадлежит мне.

Мастер вопросительно наклонил голову.

— Ты не рассказывал, — упрекнул он.

— К слову не пришлось, — я пытался быть равнодушным, но меня, пожалуй, забавляла растерянность мага. — История не очень увлекательная, если быть честным. Этот жеребенок, что по обычаям уходит в приданое младшей королевской дочери, умирал еще в утробе кобылы. Хозяйка тоже. Я спас обеих, и, признаться, повернуть детеныша во чреве было куда проще, чем выгнать черную едкую слизь из легких Каторины…

— И цена…

— Справедливая цена, — оборвал я мага. — Та же, что взимаете вы. Если я возвращаю жизнь, почему я должен оставлять ее без присмотра?

— Должно быть, они натерпелись жути во время колдовства, — покачал головой Мастер.

Я улыбнулся.

— Лишь для того, чтобы у них не возникло желания обмануть меня. Иллюзии, Мастер, всего лишь видения призраков, хотя они наверняка думают, что я призвал мертвецов и вырвал душу Каторины из их цепких рук. Их фантазия богаче моей.

Мы некоторое время ехали молча.

— Я слышал, — осторожно сказал Мастер, — что младшая правящая сестра обещана горцам, чтобы породнить равнину и горы. Так говорили. Никогда не думал, что ее выздоровление может быть связано с твоим прибытием. Говорили, будто она хворая девушка, но потом ее хворь отступила. Дело в тебе, но как теперь поступит Луретта? Передать тебе Каторину, значит оскорбить Горные Пределы.