Получив полноту своей власти, Абстаил сделался втрое опаснее. Теперь его движения были ловкими, точными, быстрыми и сильными. Теперь он не выглядел как нерасторопный великан, который, того и гляди, развалился на половине своего движения. Дракалес видел, как оранжевый пламень, фиолетовые молнии, а также зелёный дух метались внутри каменного тела исполина, давая ему жизнь и силу. Каждое движение ноги сопровождалось подземными содроганиями. Каждый взмах руки нёс с собой волну физического разрушения. А его аура напоминала боевой дух Атрака, только побуждала к неправедным действиям. На ратардов и ваурдов она никак не воздействовала. Но вот орки клана Кхна брали из неё силу и сражались сверх того, на что были способны. Но, что было самым необычным, могущество Абстаила продолжало возрастать, как будто бы он брал свою силу ещё откуда-то. А вместе с ним постепенно сильнее становились и все орки, которые сражались вокруг него. Но, конечно же, воинство Победоносца было сильнее, поэтому количество врагов постепенно истаивало. Однако вместе с этим они вредили сами себе, потому что эта сила, которая подхватила их и заставляла сражаться ещё быстрее, разрушала тела этих слабых существ. Их плоть искажалась, становилась мощнее и больше, однако вместе с тем не выдерживала нагрузки, а потому разрушалась. Некоторые орки, которые ещё не успели вкусить битву, но очень жаждали этого, испытывали мучения от того, что не могли дать выход своей силе. Те, кто удерживали в себе этот порыв, чтобы добраться до противника и обрушить на него всю свою мощь, падали и, корчась, в мучениях, погибали. Другие начинали нападать друг на друга, пока один не убивал другого. Таким образом этот самый Яшш, обладатель силы, сумел дозваться до их ярости крови. Эта ярость кипела и бурлила, понуждая обезумевших сражаться. А ещё, подгоняемые нечестивым духом гнева, алчности и безумия, они становились сверхагрессивными и неудержимыми. Ничто, кроме смерти, не могло их остановить. Казалось, все сражались со всеми, участвуя в каком-то безумном празднестве, танцуя какой-то мерзкий танец перед каменным идолом.
Дракалес присоединился к Наадену и Алебару, чтобы биться с Абстаилом. Но, как и оружия воителей Атрака, Гор не мог причинить ощутимого ущерба этой каменной скале. Однако это же было и с самим врагом — как бы он ни пытался размахивать своими конечностями, попасть по непобедимым врагам он не мог. Тогда Победоносец решил отбросить свою целеустремлённость и просто получить наслаждение от этого боя.
Под конец ночи пал последний орк, и последний ваурд присоединился к тому, чтобы сражаться с исполином. Нерушимый камень не поддавался мощным ударам багряного воинства. Моран’даид кружил вокруг этого действа и старался изучать состояние Абстаила, а также высказывал предположения, что ещё можно было сделать для победы над ним. Дракалес все эти предположения, конечно же, пробовал. Однако ничего не помогало. И он продолжал просто осыпать противника градом ударов. А тот продолжал становиться более искусным и быстрым.
Настал новый день. А битва так и не сдвигалась с мёртвой точки. Материал, из которого был сделан этот истукан, не поддавался никакому разрушению. Конечно, его тело крошилось и осыпалось, но всё это было незначительным уроном. Так они будут биться до скончания веков. Томелон, уже удовлетворив свою жажду сражения, вышел из боя, чтобы задействовать свои тактические возможности полководца и стратега. На ум сразу пришла мысль, что он не целиком и полностью использует возможности войны. Он может призвать в этот мир Атрак, чтобы напитать это измерение духом войны и стать ещё сильнее. Этот же дух может ослабить Абстаила. Подумав обо всём этом, владыка войны призвал сюда Алас и Ятаг. Огромные бивни Триумфа и Скорби будто бы очертили место сражения, а после этого яркая красная вспышка перенесла ветра войны сюда. Небеса тут же покраснели, тела багрового воинства наполнились избыточной силой, Гор в руке бога войны ещё сильнее начал рваться в бой. Но Дракалес не торопился. Воззрившись на Абстаила своим божественным взором, он видел, что произошло совершенно обратное — аура нечестивой битвы начала укрепляться, как и сам каменный исполин продолжил быть сильнее, а также становится очевидно, что тело врага перестаёт даже крошиться. Дракалес подозвал к себе Ренгала и попросил, чтобы тот рассмотрел обстоятельства своим взором бессмертного и дал совет. Но разорад уже знал причину, так что ваурд сразу же отвечал ему: «Абстаил поглощает праведную войну, чтобы порождать на свет неправедную. Чем больше ты будешь призывать дух войны в этот мир, тем сильнее будет становиться противник. Также он питается гневом, алчностью и безумием. А потому, наполняясь этими качествами, ты ослабляешь себя и делаешь сильным его. Но, как я погляжу, тебе уже удалось одолеть эти три духа в себе. Но теперь уразумей: чтобы одержать эту победу, тебе нужно отказаться от всего и сразиться с ним, подобно тому как обычный воин бьётся со своим противником» Дракалес, понял, что имел в виду этот бессмертный: отозвать Гора, приказать ратардам и ваурдам отступить от него, развеять дух войны и больше не прибегать к нему, перестать использовать свои великие силы. Да, это было суровым испытанием. Однако ваурд осознавал, что ему не победить никак иначе.
Воля полководца дала понять всем воителям, чтобы они отступали. И те не посмели его ослушаться. Перебравшись к нему за спину, багряные воители отозвали свои оружия, выполнив тем самым первое условие. Абстаил в этот момент нападает на Дракалеса, и тому приходится уклоняться и отбиваться. Сейчас, под действием духа войны, он ощущает себя всесильным и могущественным. Как же он может отказаться от него, от поддержки собственного мира? С этим этапом он решил повременить и обратил взор на свой меч-топор, который продолжал рваться в бой. Сейчас они с ним были единым целым, настроенными на одно дело — сражаться. И отозвать его означало бы самое больше предательство, какое только можно было бы свершить. Рука не поднялась делать это. Нападения каменного исполина продолжались, и своим оружием он как раз таки отбивался от его ударов. Сражаясь и осматривая тело Абстаила, Дракалес видел, что совет Ренгала действует, как надо — теперь громадина была не такая сильная. Однако все попытки извлечь три нечестивых духа, чтобы он снова стал неповоротливым и нерасторопным, ни к чему не приводили. Воля противника была сильнее. И тогда Дракалес приказал Атраку покинуть этот мир, после чего дух войны начал таять постепенно. Небеса снова делались синими, ветер снова превращался в штиль, боевой настрой медленно выветривался из души Победоносца, оставляя только лишь его собственные мысли. Да, и это помогало, потому что враг стал ещё медленнее. И теперь гнев, алчность и безумие внутри него действовали неслаженно. Они боролись друг с другом, мешая самому Абстаилу действовать с точностью и силой. Дракалес подумал, что этого будет достаточно, а потому сосредоточился не на сражении с ним, а на попытке удалить из него эти самые гнев, алчность и безумие. Томелону казалось, что он был способен на это, что ещё немного — и эти силы покинут тело каменного истукана, или он приложит достаточно духовных усилий, после чего они превратятся в праведные настрои ума и перестанут питать этого врага. Но ни первого, ни второго не происходило. Он истратил на это достаточно времени, так что даже опустилась ночь.
Изрядно замедленный и очень ослабевший Абстаил всё ещё продолжал отравлять этот мир своим присутствием. И тогда ваурд решил-таки убрать последний компонент войны — своё преданное оружие. С превеликим нежеланием отпустил он Гора, убийцу ненавистных врагов, оставшись один на один против каменного изваяния с голыми руками, как самый обычный воитель. Но и совет Ренгала оказался действенен. Теперь, когда Абстаилу неоткуда было брать силы, он почти остановился на месте. А гнев, алчность и безумие как будто бы потеряли опору и сами выветрились из него — Дракалесу даже не нужно было понуждать их к этому с помощью власти, которую он обрёл над ними. А враг тем временем остановился совсем, превратившись в просто груду камней, которую больше ничего не держит вместе, так что он стал разваливаться по частям. Томелон совершил фуруварат и всем своим весом помог этой разрушающейся конструкции разрушиться окончательно.
