Прихватив свечу, Тредэйн спустился вниз, открыл и впустил девушку в гостиную.
Она стояла среди останков заросшей паутиной мебели, точь-в-точь как прошлым вечером, только теперь на ее лице сияла улыбка. Когда-то она показалась ему не слишком красивой, но сейчас Тредэйн понял, что ошибался.
— Получилось! — объявила Гленниан. — У Пфиссига пропали из памяти шесть последних месяцев. Он совершенно здоров, но ничего не помнит. Просто чудо!
Не такое уж и простое… Ему удалось улыбнуться.
— Да, понимаю. Это, конечно, твоя работа. Слов нет, чтобы высказать, как я тебе благодарна.
— Уже высказала.
— Этого мало. Я тебе стольким обязана…
— Ты мне ничем не обязана, Гленниан. Я был рад помочь тебе. Хоть раз моя сила была потрачена на что-то стоящее. Жаль, что я не догадался раньше.
— Ты словно прощаешься… — в восторженном голосе девушки засквозила тревога.
— Да. Удачно, что ты зашла сегодня. Мне было бы жаль уйти, не простившись с тобой. Я как раз собирался выходить.
— Сейчас? О чем ты говоришь? Кто же пускается в путь на ночь глядя?
— Иногда приходится. Пожалуйста, не спрашивай меня.
— О… понимаю… И надолго?
— Навсегда.
— Даже так? С чего вдруг?
— Не «вдруг». Я закончил все дела здесь, и больше меня ничто не удерживает в Ли Фолезе.
— Значит, ничто? Ну что ж… — ее улыбка погасла. — Можно спросить, куда ты направляешься?
— Собираюсь в путешествие. Довольно далекое.
— И если бы я не застала тебя, даже не попрощался бы?
— Я думал, что не знал, что сказать на прощанье. Но, кажется, ошибся. Я знаю, что хочу тебе сказать. Вот что: я теперь понял, что ты во многом была права. Ты назвала мои мечты о мести мелкими…
— Я погорячилась.
— Ты была права. Единственный раз я сделал что-то стоящее, когда помог тебе. Все остальное было пустой тратой сил. Я о многом жалею, очень о многом, и больше всего — о жизни, которую мог бы разделить с тобой. Надеюсь, ты не обидишься на мои слова.
— Нет, — медленно проговорила она. — Как странно. Когда я девчонкой всюду за тобой таскалась… ты не представляешь, как часто я мечтала услышать от тебя именно такие слова. Столько лет прошло, а я все мечтала…
— Значит, я не ошибся? Это могло бы сбыться?
Гленниан кивнула.
— Но почему «бы»?
— Ты подарила мне на прощание сокровище. Я буду хранить его вечно.
— Не понимаю! Если все так, как ты говоришь, зачем тебе уезжать?
— Уже слишком поздно что-либо менять.
— Почему поздно?
Ответа не было, и девушка почувствовала, как ужас сгоняет краску с ее лица, но продолжала настаивать:
— Ты хотел бы прожить со мной жизнь, но не зовешь меня уехать с тобой?
— Нет. Я должен уйти один.
— Почему? И куда? Ты пугаешь меня. Куда ты собрался?!
— Не пугайся, не нужно. Все уже решено.
— Что решено? Что все это значит? Ты бежишь, потому что тебе грозит опасность? Разве твоя сила не может тебя защитить? И куда ты собираешься ?
— Тебе пора домой.
— Пожалуйста, скажи мне!
— Я скажу, что желаю тебе добра и счастья, а со мной ты ничего этого не найдешь. Иди, — он взял девушку за локоть, провел ее к выходу и открыл дверь. Гленниан неотрывно смотрела на него, и в ее глазах было столько тревоги и заботы, что Тредэйн почувствовал, как оттаивает что-то в его душе. Ни о чем не думая, он притянул девушку к себе и поцеловал. Ее губы дрогнули, отвечая ему, но когда он выпустил девушку, тревога ее в глазах стала сильнее.
— До свидания, Гленниан.
Она вышла, и он закрыл за ней дверь.
Гленниан ушла, пора было уходить и Тредэйну. Дорога займет не один час, так что лучше поспешить. Зайдя в кабинет, он сунул в карман песочные часы, накинул теплый плащ, прихватил фонарь и пару свечей про запас и пустился к выходу. В лицо ударил осенний ветер. Тредэйн последний раз оглянулся на величественное здание отцовского дома — и пошел прочь. Городские улицы уже казались ему чем-то неизмеримо далеким. Он быстро миновал талисман над открытыми городскими воротами, пробел мимо запертых на ночь лавок. Впереди светились огни «Поверженных Злотворцев», а за гостиницей начинались зеленые окраины города.
Скоро Ли Фолез остался позади. Вдоль дрефского тракта тянулись поля и огороды. Он был один на ночной дороге, безоружный, лишенный колдовской силы, и попадись ему па пути шайка разбойников, едва ли он сумел бы отбиться.
Вот уж что неважно, так это смерть! Впрочем, сейчас уже все неважно.
Свернув с тракта, Тредэйн углубился в лес. Без фонаря здесь было бы не пройти. Он шел через поросшие лесом холмы, к Цинову Зубу и дальше, по шуршащему Морю палой листвы, к гребню холма, нависавшего над заброшенным домом Юруна Бледного.
Ночной воздух был густ и неподвижен. Сквозь мрак и туман Тредэйн не мог различить ртутного блеска озера Забвения и крепости на острове. Да ему и не хотелось их видеть. Быть может, лучше бы ему никогда не покидать крепости Нул. Но тогда Белый Трибунал все еще правил бы страной. Это утешение он унесет с собой в Сияние, вместе с памятью о Гленниан.
Он спустился по заросшему пепельной травой склону в мрачную тень железных деревьев и прошел по жухлым грязно-желтым листьям к базальтовым ступеням дома колдуна. Дубовая дверь все еще висела на ржавых петлях. Он шагнул внутрь, как заходят домой, прошел по знакомым коридорам и легко отыскал дверцу, за которой лежала непроглядная тьма.
За спиной громко и явственно прозвучали шаги. Хрустнуло битое стекло. В населенной призраками тиши покинутого дома хруст показался необыкновенно громким. Он выждал несколько секунд и рывком обернулся навстречу преследователю, который даже не попытался спрятаться.
— Гленниан!
Тредэйн готов был ударить глупую девчонку. Неужели она не понимает, что он печется лишь о ее благе!
— Собственной персоной.
— Я мог бы догадаться.
— Но не догадался же.
— Ты следила за мной!
— Твой фонарь видно издалека.
— Зачем?
— Я беспокоюсь за тебя.
— Напрасно. Тебе здесь не место.
— Спасибо за, совет, но позволь мне решать самой.
— Мы уже попрощались.
— Ты попрощался. Я — нет.
— Ты понимаешь, что сейчас будет?
— Думаю, что догадываюсь.
— Тогда должна понимать, что это опасно и для тебя.
— Нет. Только для тебя. Ты в самом деле хочешь остаться с ним наедине?
— Нет!
— Да.
— Очень жаль. Потому что я твердо намерена спуститься по этой лестнице. Помнишь, ты обещал показать мне, что там внизу? И дважды сплюнул!
— Мы были детьми…
— Есть другое предложение. Давай убежим на край света и спрячемся в диких лесах.
