И все же они чувствовали, что мы уже наступаем им на пятки. Это увеличивало их шансы совершить ошибку, но одновременно заставляло нас опасаться, что удар будет нанесен раньше, чем мы окажемся готовы его отразить.
Идея с обыском у Фионы, конечно же, принадлежала Лимбиту и показалась бы мне весьма остроумной, если бы до того он и в самом деле не обыскал – и весьма тщательно – ее покои. Все же королева не преступница, чтобы рыться в ее вещах! Мы так и не узнали, зачем они спрятали яд в шкатулке с платком из Вар-Рахиба; скорее всего, если бы Лимбит его не обнаружил, нам бы так или иначе намекнули, где следует искать. Или кто-нибудь «случайно» на него наткнулся бы – тот же Гвальд, например. Или… Но что толку гадать: находка Лимбита сделала бессмысленным мое возмущение его подозрительностью и позволила нам приблизиться к развязке еще на несколько шагов.
Гномы, преподнесшие королеве этот подарочек, и в самом деле не так давно вернулись в Хорверк. В Брайгене их едва знали, но Тиро запомнил, что один из этих неутомимых путешественников – почтенный кузнец, приехавший вместе с женой из Тильяса, – представился как Стаброд и долго беседовал с королевой о каких-то странных предзнаменованиях. Найти его не составило труда. Стаброд поведал (и у нас не было оснований ему не доверять), что шкатулку Фионе передали его попутчики, с которыми он познакомился на постоялом дворе уже по эту сторону Врат. «Один все про маркусские базары болтал, другой – про то, как с дебокасскими пиратами, в море ходил, – ухмыльнулся Стаброд, – но только вы уж старику поверьте, дальше Катэны ни один из них не бывал. Да мне-то что, приврать – не украсть, у тебя прибавится, у других не убудет». Особой симпатии к попутчикам он не испытывал, но ничего в их поведении его не насторожило. Любопытно, кстати, что на том самом постоялом дворе он видел и гнома со шрамом, но мельком и издалека.
Как бы то ни было, подброшенным королеве ядом заговорщики только развязали нам руки: из любимой жены Вьорка Фиона превращалась в преступницу, которую бессмысленно похищать или убивать.
Однако настоящей находкой для нас стал совершенно неоправданный, как мне поначалу казалось, интерес Фионы к дому Твана. Колдовство Сиэнре и неожиданная встреча с лордом Эрлингом позволили нам посмотреть на план заговорщиков под совершенно иным углом. Похищение Фионы и покушение на Вьорка переставали быть загадкой и становились двумя частями единого замысла, должного вызвать в Хорверке хаос и позволить взойти на трон… Кому? Вот во что упирались все наши мысли! В том, что за спиной заговорщиков стоял кто-то из глав кланов, мы не сомневались – только у потомка Роракса были хотя бы призрачные шансы, что народ Хорверка последует за ним.
Но кто бы это мог быть? И что он посулил раздвоенным? Возвращение в Хорверк? Признание их притязаний?
По-другому виделся теперь и наш с Харртом поход. Конечно же, раздвоенные знали об этой экспедиции, и все попытки начать с ними переговоры были бессмысленны изначально – им и без того уже пообещали все, что могли пообещать. А союзниками они могли стать весьма и весьма ценными – магия, давно забытые нами умения, воины, наконец: кто бы ни возглавлял заговор, его клан никогда не поднял бы руку ни на Вьорка, ни на его сыновей. По крайней мере, мне хотелось на это надеяться.
На следующий день после «обыска» у королевы у меня состоялся непростой разговор с Лимбитом. Я никак не мог взять в толк, почему это надо было делать так нарочито грубо, не предупредив Фиону, не сказав ни слова мне. Лимбит клялся, что Вьорк должен был отправить жене письмо, но я-то видел, что для нее это вторжение было таким же сюрпризом, как и для меня! И вообще, с чего вдруг Лимбит внезапно решил выйти из тени?!
– Ты помнишь, – вдруг спросил он, – как в первый раз оказался в бою?
– Это-то тут при чем? – удивился я. Странно, действительно ведь только недавно об этом вспоминал.
– Если помнишь, ты меня поймешь. Тебя ведь наверняка воспитывали как настоящего воина. И все казалось таким ясным: стоишь в первом ряду, справа и слева друзья, перед тобой враг, в одной руке щит, в другой – меч. Рядом командир, который всегда знает, что надо делать. Не трусь, не покидай строй, бей, как тебя учили, – вот и вся премудрость. Так?
– Ну… примерно. – Я все еще не понимал, куда он клонит.
– А потом первый бой. И вдруг выясняется, что погибнуть – до смешного просто, а выжить – это уж как повезет. Вот и я как тот мечник, которого долгие годы учили воевать, а в настоящей переделке так побывать и не довелось. – Он рассеянно посмотрел на дверь, точно мечтая, чтобы прямо сейчас кто-нибудь заявился ко мне в гости и избавил его от необходимости заканчивать свою мысль. – Да мне и не верилось, честно сказать, что когда-нибудь доведется. А опыт, вот ведь какая штука, в первом бою только начинаешь приобретать.
– То есть ты сам не ведаешь, что творишь? – все еще слишком зло подытожил я.
– Понимаешь… Так уж повелось, что короля не учат бороться с заговорами. За ним остается последнее слово и на поле брани, и в Ночи Роракса, но в таких случаях, как наш, между врагами и короной встает Толкователь. И он имеет право добиваться победы любой ценой. Ты только вдумайся в эти слова: «Любой ценой!». – Он помолчал. – А знаешь почему? Потому что никто, скажем, не станет нас завоевывать – сам подумай, кто мечтал бы здесь жить? Проиграть войну радости мало, нам это грозит потерей денег, престижа, невыгодной торговлей, но все это временно, в любой момент может перемениться. Или, если король бездарно правит, его, ни слова не говоря, «подправляют» главы кланов. А вот переворот – это уже угроза самой основе существования Хорверка.
– Хочешь сказать, что, если у Вьорка отберут трон, он уже никогда его не вернет? – насупился я.
– Не в том дело, – поморщился Лимбит. – Может, и вернет. Но гномы начнут убивать гномов.
– Так и сейчас убивают. Варр, Моих…
– Убивают. Но не воюют друг с другом. Да, согласен, у нас никогда не было, как у людей, убийств, разбоев, грабежей… Но и в Хорверке случается, что сходят с ума, – вспомни Драга Шило.
Я вздрогнул: может быть, он читает мои мысли?
– Считай, что это такие же сумасшедшие, – ничего не заметив, продолжил Лимбит. – А про твой вопрос… Никто не знает, как правильно, как будет лучше. И я тоже. Вот ты мог бы поклясться, что ничем бы себя не выдал, если бы знал, что обыск – спектакль, который мы сыграли исключительно для Гвальда? Мог бы так же раздуваться от ярости, утешать Фиону?
Я покраснел. Не знаю. Наверно, смог бы. Или нет?
– Вот то-то и оно, – подытожил Лимбит. – И хватит об этом. А теперь нам пора к Вьорку. Если мы не воспользуемся тем, что вы узнали в доме Твана, будем последними идиотами.
