- Объяснись, драгоценный.
Ксаррон едва заметным кивком указал в мою сторону:
- Если он коснется хоть одной Нити моих владений, я ударю. И предупреждений больше не будет.
- Что ты ставишь в вину моему брату? - тоном, казалось, ставшим еще ровнее, поинтересовалась снежноволосая красавица, оттенив последнее слово радугой неожиданных красок, в которых можно было найти все что угодно, кроме сожаления.
- Он нарушил правила.
- В чем?
- Он вмешался.
Магрит посмотрела на меня.
- Это правда?
Я пожал плечами, признавая:
- Да. Отчасти.
Невинное уточнение вызвало вспышку злобной ярости:
- Отчасти?!
- Я не собираюсь оправдываться, Ксо, не думай. Но вспомни свои слова и действия. Тебе ведь нужна была помощь, или я ошибся?
Изумруды глаз вновь вернули себе грани, острые настолько, что можно порезаться, едва коснувшись взглядом.
- Помощь… Да, нужна была. Но ты правильно сказал: нужна МНЕ. Не каждому встреченному тобой человеку или нелюди, а мне!
- Разве я не помог? Та Нить…
Чего- чего, а топтания по старым мозолям кузен не мог допустить:
- К фрэллам Нити и все остальное! Ты вновь вмешался в жизни тех, от кого тебя просили держаться подальше. Зачем? Чтобы лишний раз позлить меня? Так вот, больше я не желаю ощущать твое присутствие в моей части мира. Один шаг, один вздох, и начнется война.
Неужели укол в пятую точку самолюбия оказался настолько болезненным? Я-то предполагал, что, избавившись от неизвестности и ощутив цельность границ, Ксо сменит гнев на милость, а он наоборот…
Фрэлл. Кто мне сказал, что цельность - это хорошо? Мой личный опыт? Но единение двух созданий - совсем иная штука! А что чувствует тот, кому вдруг после многих лет неопределенности и бесформенности указали жесткие пределы?
Надо было задуматься заранее. Зыбкие границы - это тоже свобода, и пусть от нее веет опасностью, туман над топью многим кажется притягательнее, чем свежая кладка крепостной стены. Правда, воевать как раз становится удобнее… Не потому ли кузен бьет в барабаны?
- Она будет бесславно тобой проиграна.
- Пусть. Но я хотя бы один раз в жизни сделаю то, что нужно мне самому!
Фигура Ксаррона задрожала, поплыла и разлетелась в стороны обрывками теней, тающих, как туман под лучами солн-
ца. А когда последний клочок прозрачной темноты исчез, я спросил о том, что внезапно оказалось самым важным:
- И ты все равно его любишь? Магрит улыбнулась:
- Конечно.
Я не сомневался в искренности ее ответа и ожидал, что он будет звучать именно так. Но удивлению, как и невольному раздражению, все же требовалось выйти на волю:
- Этого несдержанного, самонадеянного, безответственного юнца?
Сестра одним движением, то ли прыжком, то ли полетом, а может, сочетавшим в себе все возможные варианты, преодолела ступени лестницы и оказалась рядом со мной.
- Именно юнца. Я смотрю на него и вижу себя. Прежнюю. Глупую, беспечную и бесстрашную… - Лазурь глаз мечтательно посветлела.- Мгновения юности стоят любви, как ничто иное.
- Главное, не забывать вовремя возвращаться обратно,- ворчливо заметила кутающаяся в шаль Тилирит, покидая коридорный сумрак.
Она все это время была здесь и слышала гневные речи своего сына? Но почему не остановила, почему не…
- Ему нужно было это. В самом деле,- словно делая неуклюжую попытку оправдаться, заметила тетушка Тилли, прочитав вопрос в моем взгляде.
- Понимаю,- кивнула Магрит.
- Но увы, это не каприз.
Улыбка сестры стала еще шире, приоткрывая памятно увеличивающиеся в особых случаях клыки.
Да, для наивных и нелепых поступков Ксо обладает слишком большим опытом. Но если не каприз, тогда… Он действительно разозлился только потому, что не увидел в моих словах и действиях настоятельно необходимого ему отклика? Похоже. А причины наших совместных ошибок крайне просты: я всю жизнь считал кузена старше и мудрее, а онг в свою очередь, отводил мне роль младшего родственника, нуждающегося в поучениях и присмотре. Если бы я вел себя по-прежнему легкомысленно и беспечно, очертания мира, к которому так привык сын тетушки Тилли, оставались бы незыблемыми, надежно защищающими уютный покой и иллюзию свободы. Так
было бы лучше? Несомненно. И мне, в конце концов, что стоило бы раскошелиться на подобный подарок и, сонно добравшись до края жизни, уйти в небытие до следующего пробуждения? Не особенно и дорого. Но трудность в том, что я имею право поступить и ровно наоборот.
Война? Как пожелаешь, братец. А что скажут другие?
- Почему ты позволила ему совершить ошибку?
- Молодой человек… - Тилирит перекинула небрежно заплетенную темно-рыжую косу за спину.- Ксаррон все-таки уже взрослый, хотя всеми возможными способами избегает принятия сей печальной истины. И если бы я его одернула, мой поступок только вернее убедил бы мальчика в мысли о собственной бесконечной юности. Пожалуй, сегодня он впервые попробовал вступить во взрослую игру, и меня, как мать, это радует.
- Даже если игра способна его убить? Болотно-зеленые глаза засмеялись.
- И кто говорит здесь о смерти? Тот, кто сам еще несколько дней назад нетерпеливо переминался с ноги на ногу у самого Порога?
Уже донесла, драгоценная?
«Поделилась впечатлениями»,- хихикнула Мантия. А я-то, дурень, раньше считал, что тетушка сама все про всех узнает.
«Осведомленность может достигаться разными способами. Дружеская беседа - один из них». Беседа двух старых сплетниц. «Как тебе угодно».
- Если он умрет, то неизвестно, когда и где возродится. Но возражение, казавшееся мне неоспоримым и наиболее
серьезным, даже не было принято во внимание.
- В том-то вся и прелесть! - ласково улыбнулась Тилирит.- У него появится следующая возможность…
- Начать сначала?
- Продолжить. -Что?
- Познание себя, разумеется.
Я непонимающе сдвинул брови, и тетушка, вздохнув с наигранной скукой, поманила меня пальцем к окну.
- Что ты видишь?
- Сад.
- И только?
- Деревья, аллеи, пруды, цветы… Много всего. Перечислить?
- Нет, лучше назвать одним словом, но необходимо выбрать единственно верное. Итак, что ты видишь?
Одним словом? Жучки, паучки, рыбки, песок, земля, камни, листья, шепчущиеся с ветром, облака в пронзительной лазури небес. Все это…
- Мир.
Она удовлетворенно хлопнула в ладоши:
- Умница! А теперь сделай последний шаг, даже полшажочка к истине. Мир - это…?
Лазурь, далекая и близкая. Бесконечно высокая и опасно глубокая, такая непохожая и вечно единая.
- Драконы.
- Верно!
