— Эта-то развалина? — переспросила она едва ли не со смехом. — Эта старая хрычовка, о которую не станет марать руки даже самый жалкий негодяй? Мне бояться ее?
— Нет, — проговорила старуха, подходя ближе. Толпа расступилась, чтобы дать ей дорогу, несколько человек даже споткнулись, спеша разминуться с ведьмой. — Тебе нет нужды бояться меня, Малмури, Погубительница Троллей. Не сегодня. Однако ты поступишь умно, если немного протрезвеешь и осознаешь, к каким последствиям приведет твой поступок.
— Она ненормальная! — фыркнула Малмури и плюнула на сырой пол под ноги старухи. — Может, кто-нибудь сжалится и посадит ее под замок в какой-нибудь подпол?
Старуха замерла и поглядела на плевок, затем подняла голову, раздула ноздри и уставилась на Малмури испепеляющим взглядом.
— У нас было справедливое соглашение, Погубительница Троллей, — равновесие, достигнутое еще в те времена, когда мои прабабки были младенцами в колыбели. Долг выплачивался за величайшую несправедливость, порожденную людской наглостью. Можно сказать, оброк, и, если время от времени соглашение требовало смерти какого-нибудь человека, если время от времени сокращало поголовье блеющего стада, оно также оберегало нас от куда большей опасности, постоянно грозящей из Моря на Вершине Мира. И вот теперь ты нарушила равновесие, а эти глупцы величают тебя героиней за этот поступок. За то, что ты обрекла их на неминуемую гибель.
Малмури выругалась и снова сплюнула, затем попыталась подняться со стула, но ее удержали винные пары и крепкая рука трактирщицы, лежавшая на плече. Старуха закашлялась и добавила свой желтый плевок к грязи на полу таверны.
— Пусть они расскажут тебе, Погубительница Троллей, хотя легенда почти стерлась из памяти этого жалкого стада трусов и глупцов. Спроси их, и они расскажут то, о чем еще не было сказано, то, о чем они старались молчать, опасаясь, что ни один герой не захочет принять их политые кровью деньги. И не верь, когда они болтают, будто все зло идет от меня.
— Лучше убирайся, ведьма, — ответила Малмури, голос ее звучал низко и глухо, словно стон волнорезов в шторм или ворчанье цепного пса. — Они, может, и боятся тебя, но я не боюсь, и я не в настроении выслушивать твои угрозы и намеки.
— Ладно, — проговорила старуха, она кивнула Малмури, хотя всем было ясно, что в этом жесте нет и намека на почтительность. — Будь по-твоему. Но расспроси их, Погубительница Троллей. Спроси, почему в деревню явился тролль, и еще спроси о его дочери.
С этими словами старуха взмахнула клюкой, и дымный воздух вокруг нее как будто засветился и свернулся. Послышался сильный запах дымящейся серы и еще какой-то звук. Позже Малмури не могла решить, то ли он больше походил на далекий раскат грома, то ли на треск горящих поленьев. После чего старуха исчезла, а оставленный ею плевок зашипел на полу.
— Так, значит, она чародейка, — сказала Малмури, засовывая кинжал обратно в ножны.
— До некоторой степени, — ответила трактирщица, медленно убирая руку с плеча Малмури. — Она последняя из Старых Жрецов и до сих пор поклоняется тем существам, которые были раньше богов. Я слышала, ее зовут Гримхильдрой и еще Гунной, хотя никто из нас не помнит ее настоящего имени. Она могущественная и опасная, но я знаю, что она сделала много доброго и для жителей Инверго, и для других жителей побережья. Когда разразилась чума, она прогнала болезнь своими заклинаниями…
— А что там она говорила о том, как пришел тролль, и о его дочери?
— На эти вопросы я не могу ответить, — сказала трактирщица и вдруг отвернулась. — Задай их старейшинам. Они расскажут тебе.
Малмури кивнула и отхлебнула из кубка, обводя взглядом трактир, публика из которого, как она заметила, спешно вываливала на залитую солнцем улицу. После слов старухи никому уже не хотелось выслушивать истории о чудовищах, у жителей пропал интерес к бесконечному хвастовству чужестранки. Ну и пусть, решила Малмури. Они все равно вернутся к вечеру, кроме того, она устала и хочет спать. Ее ждет кровать наверху, на чердаке над кухней, настоящая кровать с периной и подушкой, набитыми гусиным пухом, и даже с одеялом из шкуры белого медведя, которое защищает от морозного воздуха, лезущего сквозь щели в стенах. Она подумала, не пойти ли к совету старейшин после того, как отдохнет и справится с похмельем, и не добиться ли от них ответов на вопросы старухи. Но у Малмури разболелась голова, и она недодумала мысль до конца. Появление старой карги и ее слова уже казались какими-то ненастоящими, и Малмури смутно подумала: неужели она разучилась понимать, где кончается просто правда и начинается ее собственная правда, щедро приукрашенная? Наверное, она сама выдумала старуху, чувствуя, что ее истории необходим достойный эпилог, но затем позабыла о своей выдумке из-за алкоголя.
Вскоре трактирщица — ее звали Дота — вернулась, чтобы отвести Малмури по узкой, скрипучей лестнице наверх, в маленькую комнатку, и уложить в постель. И Малмури забыла о морских троллях, ведьмах и даже том золоте, за которым пришла. Потому что Дота была симпатичной девушкой, свободной от предрассудков, и пол чужестранки не имел для нее никакого значения.
Дочь морского тролля жила среди зазубренных, продуваемых всеми ветрами вершин, которые поднимались над мутным сине-зеленым заливом и деревушкой Инверго. Она жила здесь на протяжении трех поколений (так люди измеряют ход времени) и думала, что будет жить, пока долгая вереница отпущенных ей дней в итоге не подойдет к концу.
Ее жилище было устроено глубоко под землей, там, где некогда залегал один лишь прочный базальт. Однако за бесчисленные века ледник, сползая с гор, дюйм за дюймом вклинивался между высокими вулканическими утесами, прорезая широкий путь к морю, и в итоге проложил себе дорогу в каменистой плоти голой земли. Бесконечно сочащаяся талая вода уносила скальную породу в залив, одну вулканическую крошку за другой, пока непрестанно сменяющие друг друга морозы и оттепели раскалывали и дробили камень. Со временем (а тогда, как и теперь, в мире не было ничего, кроме времени) тонкие трещинки превратились в трещины, трещины — в разломы, и в итоге паутина разломов рухнула, образовав пещеру. Так получилось, что борьба между скалой и льдом обеспечила дочь тролля домом, и она жила здесь в полном одиночестве, почти забытая обитателями деревни, которых презирала, опасалась и избегала всеми возможными способами.
Но только она не всегда жила в пещере сама по себе. Ее мать, обычная женщина, умерла, производя на свет дочку тролля, после чего ее взяла к себе овдовевшая чародейка, которая спустя много лет отыскала и бросила вызов чужеземке по имени Малмури, явившейся из южных земель. Когда жители Инверго увидели девочку, они заметили бесспорные доказательства ее родства с троллем. Они, несомненно, приговорили бы ее мать к смерти за сношения с врагом, если бы несчастная уже не умерла. И они обязательно убили бы и младенца, если бы в дело не вмешалась старая ведьма. Деревенские всегда побаивались старуху, но все равно обращались к ней в годину трудностей и бедствий. Поэтому они несколько умерили пыл, как только она дала понять, что ребенок находится на ее попечении, — рука, занесенная для удара, на время замерла.
