Он не стал оборачиваться. Зачем? Не их вина в том, что случилось. Ни тогда, два века назад, ни даже сейчас. Видит бог, не они виноваты в этих смертях. А потому он обратился лишь вперед - туда, где испуганно вжались в землю три жалкие хмеры, где жалко притихли удерживаемые ими звери, где опасливо приземлялись гигантские ящеры, слегка опоздавшие к первой волне и лишь сейчас пришедшие на обещанный кровавый пир.
Таррэн отчего-то хорошо почувствовал их общий страх и понял, что это был страх перед ним - перед его кровью, его наследием и его проклятием. Перед этим бушующим на поле Огнем Жизни. И его силой. Теперь они хорошо знали, КТО вернулся сюда. Знали, что за сила открывала за ним глаза. Чувствовали его гнев и отчаянно боялись. Тряслись от ужаса и дрожали от страха. А вместе с ними, где-то там, впереди, за деревьями, холмами и оврагами медленно просыпался от тысячелетнего сна давно уснувший Лабиринт. Просыпался неохотно, на настойчивый и властный зов потомка своего древнего создателя. С тем, чтобы встряхнуться, открыть вросшие в землю двери и покорно склониться перед новым Повелителем. Хозяином, который снова, как тысячу лет назад, вернулся потребовать свое.
Темный эльф чувствовал это. Видел в миллионах широко распахнутых глаз, знал и, наконец-то, понимал, почему всего один раз в целую эпоху Проклятый Лес ненадолго утихал. Теперь он хорошо знал, потому что сейчас это коварное, многоликое и многоглавое существо узрело его, своего нового Повелителя. Признало наследника Изиара, почуяло его волю и покорно склоняло голову, униженно моля о пощаде.
Проклятый Лес действительно был живым, действительно смертельно ненавидел чужаков, но он так же дико боялся своего истинного создателя и Хозяина того ужаса, что прячется в самом сердце его непроходимых дебрей. Он больше не будет противиться, не посмеет ослушаться, он притихнет и больше не станет пытаться уничтожить чужаков. Он будет смирным и послушным, как свирепый пес, внезапно ощутивший на вздыбленном загривке твердую руку Хозяина. Он принимал своего вернувшегося Повелителя. Падал ниц перед наследником Изиара, своего создателя и господина, и покорно склонялся перед его силой.
Так, как было заповедано.
Почти девять тысячелетий назад...
- Глава 23-
- Хозяин... - смиренно вздохнул воспрявший от долгого сна Лабиринт.
- Хозяин... - виновато прошелестел Проклятый Лес.
- Хозяин? - покорно отступили от Заставы мохнатые бойцы и жадно уставились на Него тысячами горящих глаз. Они все еще не ушли, все еще ждали чего-то под сенью густой листвы и среди причудливого переплетения колючих веток. Виноватые, испуганные, потрясенные Его мощью. - Мы твои, Хозяин... прости, будем послушны... дай волю... только не губи...
"Назад! - хлестнула их чужая ярость, и разношерстная армия в неподдельном ужасе прыснула в разные стороны. - Не сметь сюда даже приближаться!! Чтоб ни один не вернулся до тех пор, пока я не позволю!! Иначе СМЕРТЬ!!"
- Как пожелаешь, Хозяин, - донеслось в ответ беззвучное, следом послышался шорох множества ног, и спустя пару мгновений вокруг человеческой крепости стало оглушительно тихо.
Небеса пугливо замерли, словно опасались, что молодой Повелитель вдруг решит обрушить их на землю. Ветер моментально стих, прекратив рвать угольно черную гриву Темного эльфа. Обширное поле под Его ногами стремительно опустело, лишь коротко шелохнулись пышные кроны, да тревожно пискнула вдалеке невидимая птаха. Но и она тут же придушенно затихла: кажется, Хозяину не понравился ее голос. А Его бурлящий вулканом гнев больно разил даже на расстоянии.
По зеленым верхушкам, словно почувствовав недовольство Хозяина, прошла волна нервной дрожи. Полуразумные лианы поспешно подобрали свисающие до земли концы и благоразумно затаились. Многочисленные шипы и острые ветки торопливо свернулись и втянулись куда-то внутрь. Зверье бесследно рассосалось в непроглядной темноте, а колючая трава пригнулась к земле, страшась разгневать Его еще больше. Те, кто мог, опрометью бросился вон. Кто не умел бегать, просто уполз. Кто мог летать, уже давно забился в далекие пещеры на противоположном конце Пределов и трясся от непередаваемого ужаса. Ну, а самые невезучие старательно зарывались в землю, твердо намереваясь просидеть там ровно столько, сколько потребуется взбешенному Хозяину, чтобы успокоиться. Или же до тех пор, пока Он сам не велит выбраться наружу... потому что наказанием за ослушание станет мгновенная смерть. Страшная, неотвратимая и поистине мучительная.
Таррэн, чувствуя себя опустошенным, глубоко вздохнул. А когда осознал, что произошло, и понял, как действовать дальше, медленно открыл глаза, ничуть не удивившись опустевшему полю. Да, теперь он знал, что прогулка по Проклятому Лесу станет для него гораздо проще, чем представлялось вначале: ни одна из живущих там тварей не посмеет к нему прикоснуться, не решится напасть, пока в нем бурлит сила Изиара. Это ясно, это чистая правда. Это - горькая Истина, которую ничто не изменит: ни боль, ни жизнь, ни даже чужая смерть. Проклятый Лес стал ему полностью послушен и покорен, как верный раб у ног своего Повелителя. Он может отправиться хоть сейчас, один, и нигде не встретит преграды, вплоть до самого Лабиринта. Теперь проводник стал не нужен - Лес откликнулся на зов и не позволит ему уклониться от цели. Никогда. Потомок Изиар всегда найдет Лабиринт по Зову крови, всегда различит его тихий шепот, не промахнется больше и не повернет обратно. Теперь путь к нему стал почти безопасен, и за Траш с Каррашем можно не беспокоиться. Вот только цена этого знания оказалась слишком высока, ведь Белика рядом больше не будет.
Таррэн на мгновение замер, справляясь со знакомой смертной тоской, и тихо вздохнул.
Прости, малыш, за то, что я так долго медлил. Прости мою слабость и... спасибо за все. Надеюсь, этот огонь доставил тебе удовольствие. Считай, что это прощальный подарок, мое отчаяние, вся моя боль. Только для тебя. Как память. Не песня, конечно, но все же... хотя, если выживу, непременно сыграю и ее. Так, как ты любишь. Клянусь...
Темный эльф коротким жестом погасил бешеный Огонь, убедился, что по ту сторону стен не осталось ни одного живого существа, осмелившегося бы напасть на Заставу в ближайшие семь дней. Властно успокоил бушующий внутри ураган древней магии. Внимательно проследил, как утихает свирепое пламя в его руках, заставил тяжкое бремя вины пугливо прижаться и неспешно уползти на дно. С усилием отогнал непрошеное отчаяние, отодвинул в сторону нещадно грызущую боль, встряхнулся, потому что больше не имел права на слабость, и, вернув себе невозмутимое выражение лица, наконец, упруго спрыгнул со стены.
