— Вот каков Гектор, — воскликнул Банокл. — Всегда было интересно, правду ли о нем говорится в легендах. Правда, большой ублюдок?
Каллиадес не ответил. Теперь с микенцами было покончено. Осталось меньше пятидесяти воинов. Троянцев было немногим больше, но им все равно не удастся вырваться из этого беспорядка.
— Ты думаешь, могло быть еще хуже? — спросил Банокл.
Каллиадес увидел, как царь Приам спускается в мегарон в сопровождение своих орлов. Подлый Геликаон тоже был с ним. Царь выкрикнул имя Гектора, и гигант подбежал к нему, обняв старика. Этот момент был похож на сон. Микенцы ожидали своей смерти в окружении врагов, а двое мужчин обнимались и смеялись. Троянцы продолжали выкрикивать имя Гектора. Золотоволосый воин поднял руку, успокоив людей, обернулся и окинул холодным взглядом оставшихся в живых микенцев.
— Я не вижу Аргуриоса, — сказал Банокл. — Это небольшое утешение. Не хотел бы сражаться против него и этого человека-убийцы.
— Коланос подстрелил его.
— Черт! Не подходящая смерть для великого человека.
— Пусть Зевс услышит это и проклянет Коланоса, — ответил Каллиадес тихим голосом. — Может, Аргуриос будет ждать нас на темной дороге, и мы вместе отправимся в долгое путешествие.
— Мне хотелось бы этого, — вздохнул Банокл.
Раздался голос Коланоса:
— Царь Приам, мы можем поговорить о перемирии?
Царь отошел от своего сына и сурово посмотрел на полководца. Затем жестом приказал выйти вперед. Коланос пробрался сквозь передние ряды воинов и направился к троянцам.
— Если он сможет вытащить нас отсюда, я поцелую его, — сказал Банокл.
— Твои губы почернеют, — пробормотал Каллиадес.
Геликаон видел, как ненавистный ему микенец вышел из-за стены щитов. Его рука крепче схватилась за рукоятку меча, он постарался обуздать свою ярость. Этот человек мучил Зидантоса, убил юного Диомеда, а теперь расправился с Аргуриосом. Душа Геликаона требовала, чтобы он вышел вперед и срубил его голову с плеч. Однако Коланос просил о перемирии, и ему разрешили говорить. Законы чести требовали, чтобы ему позволили говорить. «Я убью тебя потом», — решил Геликаон. Коланос подошел к царю и поклонился.
— Твои люди хорошо сражались, царь Приам, — сказал он.
— У меня нет времени на праздную болтовню, — ответил царь. — Говори, а затем возвращайся к своим людям и приготовься умереть.
— Я буду говорить. Мудрый человек знает, как изменчива удача, — заметил Коланос, понизив голос. — Мы не сможем одержать победу. Но с другой стороны, мы сможем убить еще сотню ваших людей. Я могу предотвратить это. К тому же, я могу предложить свои услуги Трое, царь Приам.
Приам стоял молча, наблюдая за микенцами.
— Как ты сможешь убедить своих людей прекратить сражаться? — спросил он, наконец. — Они знают, что проиграли.
— Я могу сказать им, что вы согласились их отпустить, если они сложат свое оружие. Разоружив их, вы сможете убить микенцев с наименьшими для себя потерями.
— Благородный поступок, — усмехнулся Приам.
— Они — как вы говорите — все равно проиграли. По крайней мере, больше не погибнет ни один троянец.
— А ты будешь жить.
— Конечно. Я могу быть вам очень полезен. Я знаю все о планах Агамемнона насчет восточных земель, где он собирается ударить, и каких царей переманил на свою сторону. Я знаю имена всех союзников царевича Агатона в Трое, кого он собирался назначить советником, а кого приблизить.
— Ценная информация, — заметил Приам.
— Вы даете мне слово, что я останусь в живых?
— У тебя есть мое слово, что ни один троянец не поднимет на тебя меча.
— Как насчет дарданцев? — спросил Коланос, бросив взгляд на Геликаона.
— Никто из тех, кто сражался за меня, не причинит тебе вреда, — пообещал Приам.
— Нет! — воскликнул Геликаон. — Я не стану выполнять это обещание. Это человек — змея, и заслуживает смерти.
— В моем дворце ты будешь подчиняться мне, Эней, — отрезал Приам. — Твоя вражда с Коланосом может подождать. Я не буду жертвовать еще сотней храбрых воинов ради твоей мести. Могу я на тебя рассчитывать или придется тебя связать?
Геликаон посмотрел в светлые глаза Коланоса и увидел, что тот усмехается. Этого он не смог снести и вытащил меч. Приам встал между ними. Двое орлов схватили Геликаона за руки. Царь подошел ближе.
— Ты хорошо за меня сражался, Эней, и я тебе благодарен. Не позволяй своему гневу все испортить. Оглядись. Там стоят молодые воины, которые в следующие несколько мгновений могут погибнуть или стать калеками. У них есть семья, жены, любимые или дети. Они не должны умирать, чтобы удовлетворить твою месть.
Геликаон успокоился.
— Сегодня в твоем дворце я не убью его. Это все, что я могу обещать.
— Этого достаточно, — сказал Приам. — Освободите его.
Геликаон вложил в ножны свой меч. Повернувшись к микенцу, Приам сказал:
— Очень хорошо, Коланос. Пусть твои люди сложат оружие.
Коланос поклонился и вернулся к своим товарищам. Когда он сообщил им, что они должны сложить свое оружие, микенцы были недовольны. Геликаон увидел молодого воина с раной на лице, который убеждал товарищей отказаться подчиняться приказу. Коланос спокойно уверил их, что оружие им вернут на берегу перед отплытием. Геликаон заметил, что многим воинам не нравился такой поворот событий. На их лицах застыла нерешительность. Это были бойцы, которым не легко было расстаться с оружием. Но полководец хвалил их за храбрость и предлагал жизнь. Это было слишком хорошим предложением, чтобы отказаться.
Троянские воины ходили между микенцами, собирая щиты, копья, мечи и шлемы. Наконец, были сняты даже доспехи, все оружие сложили в большую кучу в центре мегарона. Сняв доспехи, микенцы выглядели теперь менее устрашающе — это были просто молодые мужчины, которые готовились встретить свою судьбу. Коланос вернулся и встал рядом с Приамом. Царь закричал, приказав троянцам, окружающим микенцев, поднять оружие. Тогда микенцев озарило. Их обманули, троянцы убьют их безоружными. Тогда вперед вышел Приам.
— Микенцы, — холодно сказал он. — Я — Приам, царь Трои, и я ненавижу вас так сильно, что вы не можете себе представить. Моя дочь Лаодика лежит мертвая в покоях царицы. Множество моих друзей и верных советников отправились сегодня темной дорогой. Теперь ваш полководец обрек вас на смерть — беззащитных, как овец. Чтобы получить свободу, он предал вас всех. — Приам повернулся к Коланосу. — Ты хочешь сказать что-нибудь своим людям на прощание?
