Несмотря ни на что, он крепко держался за жизнь. А через два года после его появления Логри впервые услыхал об Антуно…
Навер, явившийся в Кравито за очередной партией детей для замка Ралло, выбирал малышей. На этот раз Логри заказал ему привезти еще и трех девочек, и Навер пытался отыскать таких, чтобы были не только выносливыми, но со временем могли превратиться в красавиц. В это время его за локоть нерешительно тронула женщина. Навер заметил ее уже давно, но не обращал на нее внимания: мало ли почему она может стоять во дворе Эйари? Оказалось, женщина ждет его.
— Что тебе? — спросил Навер, разглядывая ее. Она была молодая, белокожая, светловолосая, чертами лица напоминающая жительниц Лайгарских островов; да и по речи она была настоящей лайгаркой, хотя, похоже, уже несколько лет проживающей на юге Кэйве.
Запинаясь от смущения, женщина спрашивала о своем сыне Хэндрае, которого будто бы когда-то купил Навер. Хокарэм, вслушавшись, понял, что она хочет узнать, кому он перепродал ее Хэндрая. Сразу сказать, что мальчишка попал в Ралло, а там выжил ли, помер, — бог весть? — Навер не решился. Вряд ли это известие обрадует женщину. Та же, подумав, что перекупщик не припоминает, какого именно мальчика она имеет в виду, стала описывать своего сына, и Навер ясно вспомнил рыжего мальчонку со «знаком счастья» над ухом.
— Что у тебя за дурь искать мальчишку? — грубо спросил Навер. — Будут у тебя другие, молодая ведь еще…
Женщина в ответ залилась слезами. Хэндрай был у нее единственным, а других уж, похоже, не будет, так бабка-знахарка говорит. Поэтому и хочется хоть изредка узнавать, как живется Хэндраю.
«Сказать ей, что ненаглядный ее Хэндрай помер? — размышлял Навер, разглядывая заплаканную женщину. — Жив ли он еще?» Но он решил ничего не выдумывать.
— Тебе лучше забыть о нем, — посоветовал Навер. — Тебе его не разыскать.
— Что же…
— Он в Ралло-Орвит. Я продал его туда, — сказал Навер. Женщина захлебнулась плачем. Навер неловко погладил ее по плечу:
— Звать тебя как, дочка?
— Антуно, — отвечала женщина, вытирая глаза краем шали.
— Ты рабыня или невольница? — спрашивал Навер.
История Антуно была коротка и незатейлива. Простая девушка с Лайгар, — кому было о ней думать, когда на остров напали кэйвирцы? Так она стала невольницей. Будь она из знатной семьи, ее бы выкупили, но у ее семьи денег не было, и Антуно осталась в Майяре. Ее продали на рынке в Кэйвире — и она стала рабыней.
Купил ее для своей жены какой-то знатный господин, и все это время Антуно жила в его доме. Шесть лет назад у нее родился сын; о его отце она могла сказать только то, что он был из арваликских наемников, цветом волос сын явно пошел в отца — среди арваликцев часто встречаются рыжие.
У господ жилось не очень хорошо. Хозяин невзлюбил Хэндрая, но, пока жива была его жена, терпел. А когда хозяйка скончалась, тут же велел отвести Хэндрая к Эйари, а ее запер в подвале и приказал не выпускать, пока Эйари не доложит, что мальчишка продан. Едва выйдя из подвала, Антуно пошла к Эйари и упросила того сказать, где малыш. Эйари, получив от нее несколько серебряных монет, назвал имя Навера. И вот Антуно все эти два года приходила во двор Эйари и спрашивала, не появился ли Навер.
— Считай, что малыш для тебя потерян, — сказал Навер. — Он попал в Ралло. Только не болтай об этом, слышишь?
Она кивнула и пошла прочь.
Навер глядел ей вслед, пытаясь вспомнить, какой была его мать. Но это было невозможно — от тех далеких дней ничего не осталось в памяти. Помимо воли, мысли об Антуно не оставляли его; приведя детей в замок Ралло, он стал внимательно рассматривать учеников Старика Логри.
— Кого высматриваешь? — спросил Логри, заметив его интерес.
— Я тебе приводил такого хилого, рыжего, помнишь?
— А! Так ты его идешь?
— Он жив еще?
— Как ни странно, жив.
Навер рассказал об Антуно. Логри, холодно выслушав, пожал плечами:
— Как же обучать ребят, если постоянно помнить, что у них есть любящие матери?
Логри и не думал, что ему доведется встретиться с Антуно. Прошло еще два года, и однажды дозорный доложил, что у ворот сидит женщина и невесть чего ждет.
— Спросить, что ей надо, мастер? — деловито поинтересовался парень.
— Я сам, — ответил Логри. Однако к воротам не спешил. Минул почти час, прежде чем он вышел к незваной гостье.
Женщина, увидев его, встала на колени и поклонилась.
— Встань, — повелительно сказал Логри. — Нечего в пыли валяться…
Женщина несмело поднялась.
— Зачем пришла? Женщина залепетала:
— На сынка посмотреть… Жив ли? Купец Навер четыре года назад привел его вам…
Логри, вспоминая, спросил:
— Как тебя зовут?
— Антуно. А сына Хэндрай звать.
— Разве ты не знаешь, что хокарэмы получают новые имена?
Женщина испуганно молчала.
— Как ты сюда попала? — сурово спросил Логри. — Ведь ты в Кравито жила, не так ли?
Слушая рассказ Антуно, Логри будто воочию видел, как она, убежав от сурового хозяина, шла от Кравито к замку Ралло, надеясь только на судьбу. Поначалу, опасаясь преследования хозяина, она шла, прячась от людей, потом, осмелев, стала расспрашивать дорогу. По простоте своей она спрашивала дорогу до замка Ралло — ни больше ни меньше; эта ее простота, похоже, и оберегла ее от лихих людей — кому хочется встревать хоть косвенно в хокарэмские дела? Ей давали подробные указания, снабжали едой, если просила, и старались побыстрее спровадить дальше.
И теперь Логри предстояло решить судьбу Антуно. Отправить обратно к хозяину? Или принять во внимание то, что она не испугалась дурной славы хокарэмов? От чего идет ее простота: от непроходимой ограниченности или чистого сердца? Следовало разобраться, пригодна ли она к использованию; и Логри, подозвав одного из мальчишек, велел отвести ее на ночлег в Горячие ключи. Там Антуно провела несколько дней.
В Горячих ключах гостил тогда райи Аранри из Ларау. Когда он неделю спустя прибыл в Ралло, Логри расспросил его о странной гостье.
— Хорошая девушка, — отозвался старый Аранри. — Понятливая, непугливая, не бездельница. Мы с ней уже ворох одежды для твоих сорванцов починили, так что мальчишки могут рвать штаны и дальше…
— Она беглая, — сказал Логри. — Стоит ли она тех денег, что я заплачу ее хозяину?
— Стоит, — ответил Аранри. — Даже мешок золота стоит. А скотина-хозяин ее уму-разуму плетью учит.
— О, да ты жалеешь ее? — удивился Логри.
— Жалею, — согласился Аранри. — Я старый, больной, к бою уже неспособный, мне жалеть людей можно. А сын ее выживет ли?
— Выживет, — сказал Логри. — Тощий, бледный, слабый, в чем душа держится — непонятно, но верткости и хитрости на четверых хватит.
