— Что… что здесь произошло?
«Главное — говорить убедительно. Я должна обмануть старика».
— Мы со старейшиной составляли список вещей, которые мне понадобятся в Венерандуме, — сказала она. — И… и… в окно залез лжепророк…
У нее затряслись губы, глаза застили слезы. Мора приподняла калазарис, дабы лекарь смог увидеть рану на бедре, и продолжила:
— Он… он… схватил кинжал со стола, подбежал ко мне, отнял трость и… и…
Она всхлипнула.
Между тем, лекарь по-прежнему стоял возле двери и не решался подойти к ней. На его лице читались страх и сомнение.
«Он не верит! Не верит!»
— Помоги мне, Сертор! — воскликнула она. — Мне больно!
Обливаясь потом, толстяк подошел к телу старейшины, опустился на колени и коснулся шеи трупа.
— Мертв, — сказал он. Столько страха было в его голосе, что Мора ощутила комок в горле. — Зачем… зачем ты убила его, женщина?
Она схватила его ладонь, прижала к своей груди и часто замотала головой.
— Я не убивала старейшину, Сертор! Я же объясняю! В окно залез лжепророк и…
— Прекрати врать, — перебил её врачеватель. Он отнял руку, сжал в кулак. — Говори правду или — клянусь дагулами! — задушу тебя.
«Мне конец. Он не поверил. И что делать?»
Мора тяжело вздохнула.
— Старейшина хотел, чтобы я с ним переспала. Сказал, что так смогу остаться в особняке Дуа Нокс рядом с Безымянным Королем. Попытался раздеть меня, но я вскочила и ударила его тростью по голове. Он свалился и умер. Сертор, пожалуйста, не рассказывай об этом никому, умоляю!
Толстяк разжал кулаки, принялся гладить подбородок. Его взгляд не отрывался от Моры.
— А откуда кинжал?
— Я нашла его в ящике стола и вонзила в грудь Димира, чтобы потом объяснять всем, как на нас напал лжепророк.
Воцарилась абсолютная тишина. Облизав губы, лекарь покачал головой.
— Я обязан обо всем рассказать Безымянному Королю. Прости, Мора. Ты зашла слишком далеко. Понимаешь, что сделала? Ты убила старейшину! Старейшину! За такое Юзон никогда не возьмет тебя в свое царство. А в Мезармоуте станешь изгоем. Ты не осознаешь…
«Я не смогла переубедить его. Он не будет меня прикрывать. Жаль».
Всхлипнув, Мора тыльной стороной ладони вытерла сопли. Теперь Безымянный Король точно убьет её. Отрубит голову или же повесит на центральной площади Юменты, где каждый прохожий будет плевать в нее или кидать отбросами. Но ведь она всего этого не заслужила! Что сделала плохого? Почему боги прогневались? За всю жизнь она даже не обидела никого.
Несправедливо. Мерзко.
«Есть и другой вариант спасения. И ты знаешь какой».
Взгляд упал на рукоятку кинжала. Не говоря ни слова, Мора схватила её. Боялась, что не сможет быстро выдернуть оружие из груди Димира, но лезвие легко вышло из старческой плоти.
— Что ты делаешь? — только и успел спросить лекарь.
«Избавляю себя от свидетелей».
Кинжал вонзился толстяку прямо в горло — быстро и без проблем. Брови несчастного удивленно поползли вверх. Сертор захрипел, тщась вздохнуть, попытался вытащить лезвие, но Мора со всей силы надавила рукояткой.
— Прости, — прошептала она. — Я думала — мы друзья. Но, похоже, ошибалась.
Через мгновение врачеватель рухнул на малахитовые плиты и задергался в предсмертных конвульсиях.
Глава шестнадцатая. Исхак
Юмента, рынок
Гам стоял такой, что порой Исхаку приходилось зажимать уши ладонями. Торговцы пытались перекричать друг друга, хватались за локти проходящих мимо людей и предлагали свои товары. Ограненные алмазы, золотые украшения, гладиусы, костяные ведра, мясо дагулов, кожаная одежда, сандалии, тарелки, рабы, писчие палочки, линумная бумага — всё, что душе угодно. Лишь бы были монеты.
В нос шибали запахи потных тел и жареного мяса. Хотелось остановиться и просто наслаждаться окружающей суматохой. Исхак впервые оказался на рынке без сопровождения мастеров: он таки уговорил учителя Нерона отпустить его, дабы купить чернила для несмышленышей. И теперь он наслаждался нетерпеливыми воплями торговцев, ароматами крепких настоек умулуса и ощущением полной свободы. Можно на мгновение представить, что у него есть папа и мама, что родители отправили его на рынок. Вот только все равно в сознании, как заноза, засела мысль — он служка в астуле старейшин. И сколько не убеждай себя, но все равно забыть о своих обязанностях не получается.
Коснувшись мешочка с монетами на поясе, Исхак бросил взгляд на идущего позади Квинта. За последние несколько анимамом бывший дворцовый министр поправился и теперь хотя бы не выглядел как ходячий скелет. Кожа приобрела медный оттенок, глаза искрились радостью. Казалось, жизнь возвращалась в Квинта. Исхак до сих пор не понимал, как относится к нему. В мужчине словно обитало несколько сущностей. Порой бывший дворцовый министр озвучивал логичные и здравые мысли, но иногда его как будто подменяли.
«Не порть себе настроение. Сейчас не время думать об этом».
Остановившись возле прилавка, Исхак принялся перебирать амулеты. Костяные шарики и драгоценные камушки приятно брякали под пальцами. Торговец, завидев мальчика, начал расхваливать свой товар, достал из кармана новые обереги и разложил на стойке. Исхак задумчиво кивал, но не спешил выкладывать монетки: на самом деле он не мог себе позволить такие вещи. Уж слишком дорого они стоили. Однако торговцу об этом знать необязательно.
«Я просто посмотрю. Ничего страшного. В конце концов, когда еще окажусь на рынке?»
Исхак боялся, что Квинт будет ругаться, будет подгонять, однако тот стоял в одном шаге от него и широко улыбался.
Почуяв, что маленький покупатель не готов расстаться с деньгами, торговец резко замолчал и вытянулся, сложив руки на груди. Его острый, оценивающий взгляд не отрывался от красивой девушки, стоявшей на другой стороне дороги. Острый язычок скользнул по жирным красным губам.
Махнув рукой Квинту, Исхак направился дальше. Приходилось толкаться, дабы толпа случайно его не придавила. Порой в дело вмешивался бывший дворцовый министр и расчищал путь локтями. Рынок жил своей, особенной жизнью. Сложно было поверить, что всего несколько десятков анимамов назад у ворот копателей погибли практически все палангаи. Горожане выглядели беззаботными, словно им было абсолютно наплевать и на Безымянного Короля, и на себя. В любой момент лжепророки могли войти в город и начать резать людей на своем пути.
«Богочеловек что-нибудь придумает. Я уверен».
Мимо, сгибаясь под тяжестью ведер, прошел водонос. Один из горожан обогнал его и подставил подножку. Бедняга, ахнув, повалился в пыль, вода мутным потоком потекла по земле. Толпа засмеялась.
