В двухстах ярдах от нее Великая Истинная Хозяйка зашипела от злости.
Камень рухнул на пол неподалеку, раскололся и осыпал острыми осколками находившихся вокруг опустошителей. Некоторые из них зашипели от боли.
Йом снова огляделась в поисках следующей жертвы.
* * *
А в Каррисе Боренсон, с сердцем, колотящимся от страха, бросился навстречу опустошителю.
— За Гередон! — прокричал Капитан Темпест, тоже бросаясь вперед, на подмогу Боренсону. Опустошитель резко развернулся навстречу им, поднявшись на задние лапы в оборонительной позе. Его огромный меч описал круг над головой и обрушился смертельным ударом.
Боренсон откатился в сторону, в то время как Темпест нанес удар копьем опустошителя прямо в грудь твари. Опустошитель отпрянул, вырывая копье из рук Темпеста, и закружился, судорожно махая лапами.
Еще один опустошитель прыгнул через стену замка и приземлился почти на самом ее верху. Это была одна из тех молодых особей, которых Габорн видел издали едущими на спине самки. Для опустошителя монстр был невелик, меньше слона, но, казалось, состоял из одних лап и двигался стремительнее взрослых. Тварь промчалась несколько шагов, схватила одного из убегавших воинов и разорвала на части.
Стрела из башни позади Боренсона просвистела в воздухе и вонзилась в мягкий треугольник монстра. Тот изогнулся, как оса, и тщетно старался вытащить стрелу.
Боковым зрением Боренсон заметил, что через стену замка прыгают огромные тени — другие молодые особи — рой стремительных тварей.
Ничто не свидетельствовало о том, что кто-то защищает ворота. Все находились во внутреннем дворе.
Пламя ревело с южной стороны от Боренсона. Масло и дерево на бастионе создали стену пламени в сорок футов высотой. Жар был таким сильным, что Боренсон не осмеливался даже попробовать пробежать через потерну. Он был отрезан от своих.
Боренсон бросил взгляд наверх, на крепостную стену. Звук артиллерийской стрельбы стих. Опустошители, как взрослые, так и молодые, уже захватили вершину северной башни, и дюжины монстров, как чешуя, покрывали стену. Несколько человек пытались противостоять им, но ясно было, что вскоре опустошители хлынут через стену.
«Гашт!» — послышалось заклинание. Боренсон инстинктивно попятился.
Он побежал зигзагами к северной башне, крича:
— Миррима, выходи!
По боевому ходу на стене мчался опустошитель, и, увидев, как стена рушится только под его весом, он прыгнул на верхушку башни. Осколки камней хлынули вниз. Первые три яруса провалились.
Боренсон отскочил, чтобы не попасть под град камней. Один камень с треском раскололся у самых его ног, осколки разлетелись во все стороны, и он услышал, как закричал от боли Капитан Темпест.
Он оглянулся. Воин Гередона в ужасе смотрел вниз. Осколок камня, острый, как кинжал, застрял в его голени.
— Беги к целителям! — закричал Боренсон, и как раз в этот момент опустошитель наверху проломился сквозь стену башни и прыгнул на улицу.
На севере, на дальнем конце острова, трубачи затрубили сигналы поражения и отступления, словно в надежде, что королева Лоуикер услышит их и пошлет свои войска в битву.
Боренсон атаковал опустошителя, гигантского мага. Он взлетел на дюжину футов в воздух и обрушил свой боевой молот вниз со всей силой, разбивая мягкий треугольник монстра.
Длинные шипы на бойке молота со звуком «чанк» пробили шкуру и вошли в плоть мага. Но чародейка была так велика, что молот не мог проникнуть глубоко в ее мозг.
Тварь замотала головой, и костяные пластины ударили Боренсона с такой силой, что он отлетел на тридцать футов и врезался в стену купеческой лавки. Кольчуга и подкольчужная рубаха смягчили столкновение со стеной, выстроенной из обмазанных глиной жердей, но все же удар был столь силен, что вышиб воздух из его легких.
Боренсон рухнул на землю и лежал, задыхаясь, около полминуты. Опустошитель-маг повернулся и уставился на него, развернув веером костяные пластины на голове и тревожно шевеля щупальцами.
Боренсон видел темную кровь, струящуюся по морде монстра. Он все же сумел нанести твари болезненную рану. Она, должно быть, решила, что он мертв, потому что развернулась и была готова помчаться вниз по улице, преследуя жителей и воинов, убегавших толпой.
Она уходит, подумал Боренсон. Я могу позволить ей уйти.
Но он не мог.
Он с трудом поднялся на ноги и пробежал вниз по улице сотню ярдов, преследуя раненого опустошителя. Тот как раз сцапал одного из отступавших гвардейцев и остановился на миг, словно для того, чтобы убедиться, что это человек.
Боренсон ринулся на монстра и изо всех сил ударил его молотом сзади по бедру.
Опустошитель зашипел, поток вони вырвался из его зада. Слишком поздно Боренсон понял, что это было заклинание.
«Стань сухим, как пыль, ты, порождение человека».
Тотчас же пот хлынул из всех нор Боренсона и потек по лицу. Его мочевой пузырь сжался, и теплая моча потекла по ногам.
Маг развернулся к нему лицом, слегка разжав челюсти.
— Будь ты проклят! — воскликнул Боренсон, прыгая в его пасть. Зазубренные зубы монстра оцарапали ему лоб, и он приземлился на твердый, как камень, язык.
Опустошитель захлопнул пасть, но слишком поздно. Боренсон был уже внутри. Он вскочил на ноги, развернул молот и нанес колющий удар рукоятью, стараясь проткнуть мягкий участок неба твари. Но в этот момент он потерял равновесие, и оружие ударило в кость.
Его начало швырять из стороны в сторону, потому что опустошитель затряс головой, стараясь избавиться от человека. Он ударился об острые зубы и ухватился за один из них.
Еще мгновение опустошитель тряс головой, затем остановился, чтобы почувствовать, есть ли еще какое-то движение во рту. И в этот миг Боренсон снова ударил молотом в мягкий участок неба. Горячая кровь омыла его благодатным потоком.
Опустошитель дернулся вперед и рухнул. Боренсон был сбит с ног и оцарапал лицо о шершавый язык монстра.
Некоторое время он лежал, страдая от боли, истекая кровью, сочащейся из дюжины маленьких ран, стараясь вздохнуть. Пот тек с него ручьем, язык распух от жажды.
Он пополз на коленях. Горячая кровь опустошителя толчками вырывалась из зияющей наверху дыры, низвергаясь почти кипящим душем.
Боренсон смеялся и полз вперед. Рот опустошителя был закрыт. Невозможно было даже увидеть что-либо сквозь сжатые губы. Огромные опустошители весили до двенадцати тонн, и большая часть этого веса приходилась на костяные пластины на голове. Даже Властитель Рун со всеми его дарами мускульной силы едва ли мог поднять больше чем несколько сотен фунтов.
