– Нет!
– Ты куда это? – заметив, что тот направился совсем не в ту сторону, в которую шла сама, нахмурилась Сати.
– В повозку холостяков.
– А есть? Кто тебя там накормит?
– Мне нужно собраться. Там нужные вещи.
– Ладно, – женщина махнула рукой, не став выяснять, что сын имел в виду под этими "нужными вещами", – ступай. Только быстро! И сразу к нашему костру! Понял?
– Понял, – кивнул Киш уже на бегу.
Киш напряженно вглядывался в снега, силясь разглядеть хоть что-нибудь на бескрайних просторах пустыни. Но нет, их белоснежное покрывало было чистым, словно безоблачное небо, которого никогда не коснется ни нога человека, ни лапа зверя.
Юноша чувствовал себя неуютно, не представляя, что делать дальше. Идти вперед?
Но куда? Где искать снежных волков? И вообще ему не хотелось слишком уж удаляться от каравана. И так шатер, оставшийся за спиной, уменьшился до размеров кукольного домика, притулившегося к горизонту.
– Даже охотники не уходят дальше в снега, – пробормотал он.
– Тебе никогда прежде не приходилось покидать караван? – скользнув по спутнику задумчивым взглядом, спросила Мати.
– Почему же? – Киш храбрился, считая, что если покажет хотя бы тень своего страха девушке, та еще сильнее испугается. Нет, пусть не в своих, но хотя бы в ее глазах он будет решительным и отважным. – Я ходил с отцом на охоту. И не раз.
– Да, конечно, – Мати кивнула, казалось бы – с пониманием, однако в ее затуманенных глазах покоя не прибавилось.
– Ты сомневаешься во мне? – это был не простой вопрос, а своего рода словесная ловушка. Скажи Мати "да", она Мати оскорбила б юношу недоверием. А Киш достаточно узнал спутницу, чтобы понимать: она никогда не сделает ничего подобного. Сказав же "нет", она должна была хоть немного поверить в него, убедить себя в этом и успокоиться.
Прикусив губу, Мати молчала, глядя в окружавшую ее со всех сторон белизну снежной пустыни, ничего не замечая, ни на что не обращая внимание, ничего не видя, за исключением пустоты. Прошло какое-то время, прежде чем она проговорила:
– Если я в чем и сомневаюсь, так это в том, что все происходит действительно так, как должно быть.
– Как это? Ведь боги сами своим знаком подтвердили…
– Когда губы молчат, глаза закрыты, а тело неподвижно, как ты отличишь "да" от "нет"? – девушка качнула головой, отвечая на свой вопрос: – Никак, – а потом еле слышно прошептала: -И вообще, это не правильно.
Какое-то время они стояли в полной тишине.
– Мати… – когда молчание стало в тягость, заговорил Киш, спеша наполнить морозную пустоту тишины облаком дыхания и звуком голоса.
– Что? – с неохотой отозвалась девушка.
– Я хотел спросить…
– Спрашивай. Не бойся, за спрос не убивают.
– Шутишь?
– Что мне еще остается? Лучше смеяться, чем плакать.
– Да… А ты могла бы убить?
– Это и есть твой вопрос? – скривив губы в усмешке, караванщица взглянула на него свысока, как обычно взрослый смотрит на наивного ребенка.
– Нет, – Киш смущенно пожал плечами, – хотя, было бы любопытно узнать… Ну, нужно же мне заранее подготовиться, если ты все-таки согласишься стать моей женой… Муж должен знать, чего ждать от жены. А то, может быть, ты какая-нибудь…
– Не бойся, не припадочная, – она спешила все перевести в шутку. Ей было невыносимо даже думать о том, что именно таким и будет ее будущее – самая обычная жизнь замужней караванщицы, у которой и времени-то свободного нет, чтобы подумать о чем-то другом, кроме своей семьи.
"Нет! Даже если так оно и будет, то будет только потом! Сейчас – все иначе. Пока еще… Пока… А потом – это будет потом!" -Я имел в виду другое, – рассмеялся парень.
– Так о чем ты хотел меня спросить, Киш?
– Ну… Что мы будем делать дальше? Станем ждать волков здесь или отправимся за ними в снега?
– Здесь мы никого не дождемся.
– Почему ты так уверена, что они не прибегут? Ты могла бы позвать их.
– Нет! – резко бросила ему Мати, словно хлестнула воздух плетью наотмашь. – Я не стану их звать, даже если от этого будет зависеть наша жизнь! – она смотрела на Киша в упор, глаза в глаза. – Ты слышишь? Ни ради тебя, ни ради себя!
– Хорошо, хорошо! – не понимая, почему та вдруг так разволновалась, караванщик поднял руки, показывая, что сдается. – Я ведь ничего и не говорю…
– Вот и молчи! – процедила сквозь зубы девушка, после чего отвернулась в сторону, оставляя юношу гадать, что это вдруг на нее нашло.
Киш никогда прежде не видел Мати такой – напряженной, взволнованной, резкой.
Прежде неуверенная и робкая, здесь, в снегах она вдруг преобразилась, будто напившись силой ветров и стойкостью мороза. Хотя, он должен был признаться себе, что прежняя – слабая и беззащитная – девушка нравилась ему больше. Рядом с той он чувствовал себя уверенным, рядом с этой – терялся.
Прошло довольно много времени, прежде чем юноша решился заговорить вновь:
– Почему ты не хочешь позвать волков? Все было бы так просто…
– Испытание не бывает простым! И вообще, не нравится – уходи! – она махнула рукой за плечо, указывая на далекий шатер каравана. – Я не звала тебя с собой!
– Ты же знаешь, я не могу, – побледнев, белее снега, негромко проговорил Киш, в душе которого все вдруг похолодело от того мороза, которым сквозило от слов и поступков Мати.
И та, словно почувствовав это, оттаяла:
– Прости меня, – девушка взглянула на него с печалью и сочувствием. – Я веду себя так, словно ты в чем-то виноват передо мной. На самом же деле все наоборот.
– В происходящем нет ничьей вины. Просто такова воля богов.
– Но если б меня не было, ничего б не случилось… – она качнула головой, не скрывая боли в глубине глаз, а потом заговорила вновь: – Я не могу позвать волков не потому что мне этого не хочется, скорее наоборот – я только о том и мечтаю, чтобы они поскорее пришли и увели меня домой!
– Ты, все-таки, хочешь вернуться в свой караван…
– Ты осуждаешь меня за это?
– За верность? Нет, конечно… – замолчав на некоторое время, он прикусил губу. – Знаешь… Мне очень нравится эта твоя черта. И… И когда все свершится, когда твоя судьба будет определена, я надеюсь, ты будешь так же верна и ей.
– Конечно, Киш. Какой бы она ни была. С того самого мига, как я загляну ей в глаза, и до самой смерти.
– Спасибо.
– За что ты благодаришь меня? – она удивленно взглянула на него.
– За то, что ты такая, какая есть. За то, что ты есть у меня… Мати…
– Да, Киш?
– Я тебе, наверное, уже надоел своими расспросами.
– Да нет, все в порядке. Тем более что когда нам еще удастся поговорить вот так, наедине, без чужих ушей за пологом.
