Ознакомительная версия.
– Предлагаете пощекотать? – сощурился старший офицер. – Почему бы и нет?
– Голодными не уйдем, не бойтесь, – счел за благо вмешаться Луиджи. – Стойте!
Из-за смешавшегося строя показался светло-коричневый трехпалубный красавец и воровато двинул в сторону купцов, обходя сражающийся на два фронта авангард по широкой дуге. Один мерзавец в дриксенской эскадре все-таки сыскался.
– Это кто? – чуть ли не с нежностью выдохнул Уго, перевешиваясь через фальшборт. – Хорош, скотина!
– Прохвост один, – отчего-то Луиджи отчаянно захотелось, чтобы трус до Эйнрехта не добрался. Это несправедливо, когда негодяи выживают, а потом плюют на могилы тех, кто прикрыл им спину.
– Что за прохвост? – деловито осведомился Марио Ниччи, не испытывавший никакой склонности к философским обобщениям.
– Прохвост гусиный, – Луиджи нахмурился, пытаясь вспомнить имя дриксенского интригана, но в голове вертелось сакраментальное «Бе-ме». – Адмирал. Альмейда велел его отпустить, если удирать надумает.
– Есть такие, – согласился Ленуцца, – с ними никаких врагов не нужно, сами всё утопят. Один Кимароза чего стоит.
– Точно, – завел свою песню Уго, – а кто его нам на шею посадил? Дуксы! Вот и я говорю...
Варотти вещал, Ниччи скулил, а ветер нес пороховой дым на дриксенцев. Залпы становились все злей. Бюнц ловко ворочался в дыму, не забывая огрызаться и не теряя надежды прорвать заслон. Это ему почти удалось, но тут белевший даже сквозь дым фок на глазах пошел полосами и исчез. «Пташка» споткнулась, словно провалившаяся в кроличью нору лошадь, на потерявший ход корабль обрушились новые ядра.
Джильди следил за все усиливающейся перестрелкой и вполуха слушал бывшего боцмана, вспоминая то кинжал в стенке каюты, то гитарный бой, то синие и алые флаги. «Эномбрэдастрапэ...» Откуда пришло это слово? Что оно значило раньше, что значит для марикьяре сейчас?
– Рангони! – крикнул Ниччи в ухо зазевавшемуся Луиджи. – Справа!
«Черный ворон» выскочил из-за линии, как паукан из норы. Он явно намеревался прошмыгнуть перед носом сцепившихся кораблей. На корме развивалось кэналлийское знамя. Ворон на «Вороне»...
– Молодчага! – рев Варотти наверняка слышали если не купцы, то Салина. – Капитан, что ж выходит? Рангони дерется, а мы что, у дукса поросенка съели?!
– В самом деле, Луиджи, – Марио бил копытом не хуже Уго, – давай с ним. Две галеры – это уже эскадра!
С ним? А почему бы и нет! Сколько, в самом деле, можно смотреть, как другие умирают? Ты пришел на войну, капитан Джильди? Ты поклялся в верности человеку, который об этом не просил и который этого не хотел, так изволь платить по счетам. Луиджи Джильди отвернулся от драки гигантов, в которой ему не было места, и проорал:
– К бою! Вперед, а то еще придется Рангони догонять!
Приказ утонул в победном свисте боцманских дудок, рыке Варотти, довольном смехе гребцов. Ожидание кончилось, «Влюбленная акула» шла в бой.
2
Дымное облако окутало «Ноордкроне», оно больше не пахло. Фрошеры перезаряжали пушки, над головой клацал искалеченный рей.
– Все зависит от нашей твердости, – адмирал на мгновенье оторвался от трубы. – Адольф, пройди по палубам. Люди должны понять: нужно выдержать до темноты, дать уйти купцам, а дальше как повезет. Главное – выдержать сейчас!
Ядро угодило в казенную часть пушки, ядро пробило фальшборт, ядро задело бизань-мачту, ядро разметало картузы с порохом у левого борта, но верхней палубе доставалось меньше других. Альмейда раз за разом бил по корпусу, по пушечным портам второй и третьей палуб.
– Я обойду корабль, – капитан поправил шейный платок и, слегка придерживая шпагу, пошел по качающейся палубе, словно по столичному плацу. Сейчас он спустится к Ойленбаху, или сначала в самый низ? Надо пойти с ним и остаться там, где не хватает людей. Артиллерийские офицеры нужны, а адъютант адмиралу – нет. Может, Ледяной Олаф просто забыл, кого взял? Не видит Руппи, вот и делает все сам?
– Йозев, – попросил адмирал, – раздобудь мне воды, хоть какой-нибудь...
Зепп помчался со всех ног, прежде чем понял, что бежит не туда. Вряд ли буфетчик Густав сторожит свои кастрюли. Юноша развернулся и, перепрыгивая через обломки, кинулся к палубной бочке. Как ни странно, она уцелела вместе с прикованным к ней медным ковшиком. Йозев завертел головой в поисках какой-нибудь посудины. Сколько раз он собирался заказать себе именную флягу, такую, как у Руппи, но деньги уходили то на книги, то на свадебный подарок сестре.
Знакомое рычанье перешло в свист, два тащивших запасной парус матроса свалились у пробитого фальшборта, один был убит наповал, другой бился в конвульсиях: принесшее смерть ядро врезалось в пушечный лафет. Откуда-то выбежал отец Александер, бросился к раненому. Серое облачение было в крови, в крови было все: парус, палуба, засыпанные щепками обломки.
Палуба накренилась, черный чугунный шар покатился вниз, налетел на неподвижную ногу, изменил направление, поспешил к мачте. Что-то тускло блеснуло. Офицерская каска. Годится! Зепп схватил добычу, она была цела и даже не в крови, теперь зачерпнуть воды и не расплескать, хоть бы вокруг рушились мачты и мир вместе с ними. Вода дрожала, норовя выплеснуться, сбоку что-то треснуло. Сетка – не выдержала свалившихся на нее обломков и оборвалась... Йозев нес эту воду день, год, вечность, нес, а вокруг рычало, выло, обдавало то холодом, то жаром. Где бы ни был Руппи, ему легче, если только он жив.
– Спасибо, – поблагодарил адмирал, – я не догадался дать тебе флягу...
Подбежал старший офицер, рука на перевязи, шпага куда-то делась. Он что-то докладывает Ледяному, что-то нехорошее. Фок Шнееталя на баке нет, где он?!
– Убрать паруса! – каска с водой снова в руках Зеппа. Адмирал успел напиться или вода расплескалась? Порыв ветра едва не сбивает с ног... Кэцхен, снова! Ну сколько можно?!
Шквал срывает дым, словно старую занавеску, сквозь облачную дыру бьют солнечные лучи, белые и острые, как осколки древесины. На «Святом Эберхарде» грязной простыней треплется фок-стаксель. Лопнул фок-шкот? Этого еще не хватало!
Новый порыв, если это можно назвать порывом: ветер с каждым разом крепчает и не думает слабеть; невысокие, пока невысокие, волны бегут во все стороны, сталкиваются, рассыпаются серебряной пеной. Волны и ветер, волны и солнце, волны, и ветер, и смерть...
Черная водяная лошадь встает на дыбы, бьет пенными копытами в борт, вторая изгибает шею, прыгает на палубу, «Ноордкроне» кренится, сквозь вой ветра слышится шум водопада, рулевые повисают на штурвале, не давая увалиться под ветер. Надсадно скрипят пушечные тали, устоять на вздыбившейся палубе невозможно, руки сами цепляются за какие-то тросы, палуба уходит из-под ног.
Ознакомительная версия.
