Кумушки постепенно разговорили Странницу, и вскоре девушка веселила собравшихся разными байками с Пути. Ярт только хмыкал себе под нос, делая вид, что не замечает ни любопытных взглядов, ни откровенных намёков.
— А о своём спутнике, Фэль? — чуть ли не хором попросила стайка девушек, больше прочих интересовавшихся персоной Ярта.
— А что вам мой спутник? — Фэль посмотрела на него. — Зачем я буду рассказывать о том, что вы видите и без меня?
— Ну, почему же? — раздался смеющийся голос Ярта. — Расскажи, как приехала в Вэль и встретила непутёвого мальчишку, который, сам не зная зачем, напросился с тобой в дорогу. Как вы ссорились из-за каждого неосторожного слова, как вместе отбивались от тварей Пути. Не самое весёлое повествование для подобного вечера, но если уж девушкам так интересно…
— Интересно! — загалдели девушки наперебой и в ожидании перевели взгляды на Фэль. Она укоризненно взглянула на Ярта и начала свой рассказ. С самого приезда в Вэльтарет. Ярт вмешивался и поправлял её через каждое предложение. Слушать эту историю было презабавно.
Особо романтичные девушки расчувствовано завздыхали, когда речь зашла о бале в Академии:
— Как красиво! И почему у нас таких ребят не водится? Все, как один, мужланы неотёсанные!
— Ну, это вы чересчур! — вступилась какая-то любящая мать за своих. Теперь уже между женщинами началась весёлая перепалка.
Найя послушала-послушала и запела. Все недоуменно притихли, слушая её переливчатый голосок. Она пела старую балладу севера. Несколько голосов несмело стали ей подпевать. Голоса Найи здесь не слышали давно. Её обычно вообще не замечали и уже успели подзабыть, как она поёт. Видимо, приезжие смогли ей чем-то угодить и разогнали тоску жены вождя, раз в их присутствии она впервые за долгое время запела.
— Ну что же, Фэль. Я выполнила твою просьбу и спела, — улыбнулась Найя. — А теперь твоя очередь. Рэмил и Альтамир наперебой хвалят твой голос. Спой нам, пожалуйста.
— Вот только что-нибудь вспомню, — Фэль задумчиво склонила голову набок, потом коротко вздохнула и взяла в руки инктар. Ярт узнал песню. Она пела её на празднике. Песня, рождённая Странниками. Ему невыносимо захотелось снова в дорогу, но он понимал, что этот дом, этот вечер — тоже часть Пути. Ведь Путь — есть сама жизнь. Ярт поднял голову и присоединился к голосу Фэль.
Девушки остановили работу, заслушавшись, но строгие матери не подгоняли их, сами увлечённые музыкой. Работать было хорошо, когда поют знакомые песни, и можно подпевать, в такт выполняя дело. Под эту песню нельзя было заставить себя даже открыть рот и пошевелиться. Не иначе эльфьи чары.
Никто не заметил тени за окном. Там, на низкой скамеечке притулился Тен и тоже внимал.
Однако, сколь ни упоительно было очарование, песня закончилась, и работницы-рукодельницы дружно вздохнули.
— А из нашего что-нибудь знаешь? — спросила Найя.
— Кое-что помню, — Фэль улыбнулась и завела весеннюю славню. Девушки подхватили, и снова закипела работа.
— Если уж на то пошло, что здесь парень сидит, то пусть тоже нас чем-нибудь порадует, — ворчливо произнесла пожилая женщина, протягивая Ярту ковш с горячим киселём. — Ты, как я погляжу, парень смешливый, да и голос у тебя хороший. Развлеки девчат, что зря здесь штаны протирать.
Ярт несколько смутился.
— Давай-давай, — Фэль хитро смотрела в его глаза. — Спой что-нибудь. У тебя это хорошо получается.
Он задумался. Нет, конечно, он помнил пару-тройку песен Альтамира, но не был уверен в точности мелодии. Что-нибудь из вэльтаретских? На ум сразу пришли разухабистые трактирные. Не их же петь. Ярт задумчиво перебирал пальцами струны инктара. Руки сами собой стали выводить знакомую мелодию. Ну что ж…
Он негромко вздохнул и запел.
Горело небо, как костёр,
Горел огонь.
Весёлый искр переговор
Мне грел ладонь.
Смеялись звёзды, свысока
Роняя свет.
Как звёзды воля далека,
И ближе нет.
Что мне спокойствие в тепле,
Когда ведёт
Меня луч лунный по тропе
И дождь зовёт?
Зачем мне прутья золотые,
Если там
За воротами городскими
Ждут леса?
Зачем красавицы улыбка
И любовь,
Когда серебряная нитка
Манит вновь
Под сени полночи,
Под ясный лик луны?
И полнолуние мои
Сгоняет сны.
Зачем жить зверю в клетке,
Если воля есть?
И не придумать хуже пытки,
Чем на цепь
На место пса лесного зверя
Посадить.
В неволе трудно жить,
Ещё трудней любить.
И вот я вновь сбегаю
Со своей цепи.
Туда, где можно позабыть
Про плен тоски.
Туда, где лес меня сочтёт
За своего.
Ведь, как ни бейся,
Волк навряд ли станет псом.
И вновь горит закат,
И вновь трещит костёр.
Мне ночью — воля,
Днём — ошейник, цепь и двор…
— Как красиво, — вздохнул голос в углу, а другой добавил. — Как грустно.
— Я её не слышала, — Фэль с интересом смотрела на него. — Чья она? Не Альтамира — это точно.
Он смутился, покраснел и отвёл глаза, пробормотав:
— Ну, моя. Я же говорил, что в детстве рифмоплётством увлекался.
— И много у тебя? — поинтересовалась она.
— Да не то чтобы очень, — он осмелился поднять голову и увидел её глаза, блестевшие от восторга. — На нашу компанию в Вэле хватало. Правда, они подобную чушь не любили. Им больше… м-м… немного другие песни нравились.
— Трактирные застольные вольно-непристойные, — фыркнула Фэль. Ярт снова отвёл глаза и промямлил:
— Ну, не совсем, — и принялся изучать одну из половиц под ногами, словно это было самым важным делом в данный момент.
Девушка негромко фыркнула и запела очередную горскую песенку.
Когда они вечером вернулись в дом, она задумчиво смерила его взглядом и проговорила:
— Так ты ещё и менестрель, оказывается.
— Нет. Менестрель — это слишком, — он посмотрел на небо, на котором переливались ясные надгорные звёзды. — Я пою только для себя. И песни пишу только для себя.
— Кстати, а почему волки? — вдруг спросила Фэль, вспомнив его песню.
— Не знаю, — Ярт пожал плечами. — Просто они мне всегда нравились. В детстве мне часто снился большой угольно-чёрный волк. Мы вместе бегали по лесу и играли. Сейчас я редко вижу его в своих снах.
Фэль слегка нахмурилась, вспомнив чёрного спутника Лайнэ. Волк никогда с ним не расставался, совсем как Ярт с Сэллифэром.
— Мне кажется, что в глубине души я всегда считал себя волком-одиночкой, тем, из моих снов, — продолжал тем временем Ярт. — Поэтому и выбрал себе такое имя, когда пришёл день нарекания. Забавно, — он вдруг хмыкнул и посмотрел на девушку. — Только сейчас вспомнил, что однажды, когда я вернулся домой из очередного побега в лес после очередной же драки, мама, посмотрев на меня, сказала, что из любого волчонка рано или поздно вырастет волк, сколько ни внушай ему, что он — собака. Интересно, к чему это было сказано? Ты не знаешь, Фэль?
