– Надеюсь, ты не собираешься разжигать огонь? – раздался предостерегающий голос за спиной.
Капитан удивленно обернулся – в дверях стояла жена. София Кейлем, сухощавая женщина лет сорока, была одета в строгое длинное платье вишневого цвета, сейчас кажущееся скорее черным, волосы ее были аккуратно заплетены в косу и стянуты лентами на затылке – словно и вовсе не ложилась.
– Чего тебе не спится? – холодно спросил капитан, даже не подумав ответить. – Следишь за мной?
– Жене всегда интересно, куда уходит ее супруг по ночам, – негромко рассмеялась София. – Хоть я и знаю, что изменяешь ты мне лишь со своей любимицей «Мэгги». Или у тебя появилась еще одна?
– Иди спать. Сегодня у меня нет желания играть в эти игры, – нахмурился теальский капитан.
Он потянулся в подсумок за огнивом, при этом глухо звякнули звенья кольчуги. Только сейчас жена заметила, что Кейлем облачен в доспех и опоясан мечом.
– Все-таки куда-то собрался? – забеспокоилась София. – И… огонь? Ты разве не знаешь, что в полночь творилось на площади? Людей убивали за одну-единственную свечу!
– Именно поэтому я и должен…
Кейлем не договорил, замолкнув на полуслове. В этот самый миг с улицы донеслась грустная тягучая мелодия. Это была старая, известная всем и каждому в Теале уличная песня. Она называлась «Милая Катарина». Капитан принялся напевать знакомые, будто сами по себе слетающие с губ слова…
Мелодия смолкла, и Кейлем решительно чиркнул огнивом, разжигая лучину. В окно потянулся сизый дымок.
– Джон! – испуганно вскрикнула София. – Что ты?..
– Мне пора.
Капитан поднялся, поправил перевязь с мечом и направился к выходу, раскуривая на ходу трубку.
Заметив его сосредоточенность, жена сочла за лучшее отойти в сторону, молча проводив мужа полным тревоги взглядом. Затем вернулась в спальню и обняла спящих детей. До самого утра ей так и не удалось сомкнуть глаз…
* * *
– Луиза! Не нужно так спешить, любовь моя! – Маркиз Луазар заботливо придерживал беременную жену под руку, помогая ей спуститься по ступеням. – Вот увидишь, мы все успеем…
Двое сопровождавших эльфов остановились у выхода из донжона и тут же, слившись с чернотой стен, стали походить на тени, а вскоре и вовсе исчезли из виду. Маркиз старался лишний раз не смотреть туда, где все еще должны были стоять их молчаливые конвоиры, сосредоточив все внимание на Луизе, – во дворе их уже ожидала большая черная карета без гербов. Накануне Сегренальд лично распорядился ободрать со стенок баронского экипажа расшитую змеями бархатную драпировку и сбить все геральдические знаки – идет война, на дорогах неспокойно, и совершенно незачем привлекать к себе лишнее внимание там, куда они отправляются.
Джим Хеккени, молодой конюший четырнадцати лет от роду, совсем еще мальчишка с по-детски испуганным лицом, сидел на вожжах и с трудом сдерживал волнение, вертя в руках кнут; четверка застоявшихся за ночь прекрасных гнедых коней из баронских конюшен нетерпеливо перебирала копытами. Всем им не терпелось оказаться подальше отсюда, что ж, маркиз не мог их в этом винить – он и сам вот уже полгода как был одержим этой же мыслью.
– Прошу тебя, любимая, осторожнее. – Сегренальд галантно отворил дверцу кареты и встал рядом, готовый помочь жене подняться, если в этом возникнет необходимость. – Самое главное сейчас – это беречь нашего ребенка. Я приказал Джиму не гнать лошадей слишком быстро, но и медлить нам также не следует…
– Я очень боюсь, Нальди. – Луиза остановилась перед дверью экипажа, тяжело дыша: ночная прогулка по коридорам замка в полной темноте и под пронзительными взглядами неотступно следовавших рядом теней-стражников в пурпурных плащах стоила ей всех сил, как физических, так и душевных. – Я… я ведь не глупышка. Я видела убитых слуг под окнами. Мою старую Клархен и одного из солдат. Они лежат там до сих пор, никто и не подумал похоронить тела… Как ты можешь быть уверен, что те, кто убил их, так просто дадут нам уехать?
– Уверен. – Маркиз бросил полный тревоги взгляд назад, на донжон. – Их предводитель мне кое-что должен.
– Должен? – Луиза непонимающе посмотрела на мужа. – Что за дела у тебя с ними? С этими… убийцами?
– Успокойся, прошу. – Сегренальд торопливо обнял жену, поправив накинутую на ее плечи шаль. – Через несколько дней мы будем уже далеко отсюда, мы и наш ребенок. И весь вчерашний день забудется, как забывается ночной кошмар после пробуждения.
– Я сомневаюсь, что смогу забыть мертвецов и их лица.
Отстранившись от руки мужа, маркиза с трудом взобралась на ступеньки и скрылась в карете. Ее супруг запрыгнул следом, едва не зацепившись висящими на поясе ножнами с мечом за открытую дверцу.
– Трогай, Джимми! – отдал приказ возничему Сегренальд, после чего устало опустился на сиденье подле жены.
Раздался свист кнута, скрипнули колеса, лошади потянули экипаж вперед. Маркиз в последний раз высунулся наружу, бросив ненавидящий взгляд на остающийся позади донжон, после чего с силой захлопнул дверцу кареты.
– У нас все будет хорошо, любимая, – прошептал он жене на ухо, словно заученную молитву. – Мы доберемся до моей башни на берегу речки Арэн, заплатим долги и выкупим ее, обустроим. Вот увидишь, как там красиво, и нашему ребенку там тоже понравится…
– Нальди?! – Луиза испуганно посмотрела на мужа, словно на сумасшедшего. – Нальди, с тобой все в порядке? Скажи мне, на какие средства мы выкупим башню?
– Я кое-что скопил на службе у твоего дяди.
Луазар отвернулся, чтобы жена не заметила, как он лжет ей, но та и так прекрасно все поняла. Маркиз поймал себя на мысли, что прежде ни разу не обманывал Луизу, это был словно его личный обет, клятва самому себе и своей любви к ней, и вот… он с легкостью его нарушил.
– Не думаю, что он был настолько щедр, – с печалью в голосе усомнилась Луиза. На глаза женщины набежали слезы, она неловко смахнула их кружевным рукавом платья. – Мне страшно, любимый. Мне страшно…
Карета замедлила ход и остановилась. Почти сразу снаружи донесся металлический лязг и скрежет цепей, наматываемых на барабан, – поднимали решетку на главных воротах Бренхолла.
Не желая ничего больше видеть и слышать, маркиз задернул черные бархатные шторы в окошке со своей стороны, затем проделал то же самое, дотянувшись до второй двери. Окутанная мраком карета без гербов и девизов выехала в досыпающий последние часы тревожного сна город…
* * *
…Человек осторожно пробирался меж телег и фургонов, поставленных так близко друг к другу, что зачастую приходилось перелезать через них. Путник старался не шуметь, ведь прижимавшийся вплотную к городской стене Восточный пустырь прекрасно просматривался с крыш близлежащих домов. На этом месте обычно располагался овощной рынок, где окрестные крестьяне продавали излишки со своих огородов, но сейчас немногочисленные прилавки и куда как более внушительные горы мусора бесследно исчезли, словно смытые осенним дождем. Нынче пустырь весь был заставлен повозками, навесами и пестрыми раскинутыми шатрами – с позволения господина барона здесь встал на постой цыганский табор, и именно поэтому данная местность была взята новыми хозяевами Теала под пристальную охрану.
