Гилтас боялся за нее. Он всегда боялся за нее, но тщательно скрывал свой страх. Ему бы и в голову не пришло предложить жене отказаться от участия в битве, ибо этим он нанес бы ей смертельное оскорбление. Львица родилась воином. Она обладала сердцем воина, инстинктами воина и храбростью воина. Ее было не так-то просто убить. Гилтас всеми силами души стремился к ней, и, вероятно, Львица почувствовала это, потому что неожиданно обернулась и помахала мужу рукой.
Он махнул ей в ответ, но она этого уже не видела: ее взгляд был вновь устремлен к Оплоту. Гилтас вздохнул: ему предстояло долгое напряженное ожидание.
Повелитель Тесгалл возглавлял Соламнийских Рыцарей, летя на золотом драконе. Он все еще испытывал резкую боль, вспоминая разгром Соланта. Он не мог забыть, как Мина насмехалась над ним, ступая своими грязными ногами по стене его города, и сейчас Тесгаллу не терпелось выставить на такой же стене голову девчонки, насадив ее на пику.
Не многие из нераканцев нашли в себе силы преодолеть драконобоязнь. Их лучники выпустили целое облако стрел в дракона Повелителя Тесгалла, но тот дохнул на них, и стрелы сгорели. Тесгалл развернул своего крылатого союзника и направил его в самый центр Оплота.
Пешие армии эльфов и соламнийцев подошли ко рву с лавой и остановились. Серебряные драконы поспешили прийти им на выручку: они дохнули на раскаленный поток своим инеем и мгновенно превратили его в застывший черный камень. Пар повалил в воздух, обеспечивая укрытие для наступавших, что оказалось весьма кстати, поскольку рыцари Мины начали стрелять по ним из сторожевых башен.
Эльфы ответили врагу морем стрел. Повелитель Ульрик повел своих рыцарей на штурм стен, с которых на них полетели крупные камни. Однако, действуя в спешке, стоявшие у катапульт промахнулись, и соламнийцы, успешно забросив крючья, принялись быстро карабкаться вверх.
Группы эльфийских лучников начали спрыгивать со спин снизивших высоту драконов и приземляться на крыши домов, чтобы выпустить в спины нераканцам новую волну стрел.
У соламнийцев не было тарана, но он и не понадобился. Один из золотых драконов ринулся к Западным Воротам и обрушил на них целый шквал огня, превратив их в золу. Атакующие с победоносным криком ворвались в Оплот.
Битва перекинулась на улицы города, и его защитники стали драться более ожесточенно: мысль о неминуемой смерти вынудила их позабыть о драконобоязни, а отчаяние придало им сил. Теперь драконы не могли использовать свое оружие из-за опасения ранить собственных друзей.
И все же Герард был уверен, что победа останется за ними. Рыцарь уже собирался попросить своего дракона опустить его на землю, чтобы он мог вступить в бой на земле, когда вдруг услышал свое имя.
Поскольку слепой Мирроар не мог драться наравне с другими, они с Одилой вызвались действовать как разведчики, дабы направлять соламнийцев туда, где в них больше всего нуждались в данный момент. Крича что-то Герарду, Одила указывала на север: там виднелось огромное войско Рыцарей Тьмы, сумевших покинуть город и теперь отступавших в направлении Властителей Судеб. Нераканцы не паниковали — они двигались ровными рядами.
Не имея ни малейшего желания отпускать их, Герард ринулся им наперерез, но тут его внимание привлекла вспышка в одном из ущелий. Соламниец приостановил своего дракона и вскоре увидел еще одно войско. Нежданные гости двигались по склонам гор, словно полчища страшных, сверкающих змей, и Герард с ужасом узнал в них драконидов. При помощи крыльев они легко преодолевали любые препятствия. Солнце освещало их тяжелые доспехи и отражалось от шлемов и чешуйчатой кожи.
Драконидов было больше тысячи. Завидев их, армия нераканцев разразилась радостными восклицаниями и стала бодро разворачиваться в сторону Оплота.
«Скоро они ворвутся на улицы города, и тогда Драконы Света уже ничего не смогут сделать», — подумал, пав духом, Герард.
Его дракон уже приготовился к атаке и застыл от удивления, когда соламниец неожиданно приказал ему повременить.
Дракониды внезапно начали сворачиваться в кольца и бросаться на Рыцарей Тьмы, которые всего лишь минуту назад приветствовали их как своих друзей. Покончив с нераканцами, они снова выстроились в четкие ряды и устремились к Оплоту.
Герард понятия не имел, что происходит. С каких это пор дракониды стали союзниками эльфов и соламнийцев? Он мучительно думал о том, следует ли ему остановить их или все-таки позволить им войти в город. Здравый смысл выбирал первое, сердце требовало второго, а окончательное решение Герард принять так и не успел, ибо в следующую минуту Оплот, дракониды и его серебряный дракон исчезли, как по мановению волшебной палочки.
Рыцарь почувствовал тошноту и головокружение, знакомые ему по путешествиям через магические коридоры времени.
Герард сидел на каменной скамейке под черным небом и глядел на арену, залитую холодным бледным светом. Поначалу он не мог понять, откуда идет этот свет, но потом с содроганием осознал, что его источником служат души мертвецов. Они явились сюда в бесчисленном количестве, и соламнийцу вдруг показалось, что и арена, и он сам, и все вокруг приютилось на крошечном островке посреди бескрайнего океана смерти.
Он принялся оглядываться в поисках Одилы и раскрыл рот от изумления, обнаружив неподалеку Повелителя Тесгалла и Повелителя Ульрика. Повелитель Зигфрид расположился на некотором расстоянии от них. Эльхана восседала бок о бок с Самаром, и оба они с недоумением озирались по сторонам. Гилтас был со своей женой Львицей и Планкетом.
Друзья и враги собрались вместе. Явно озадаченный капитан Самоал находился рядом с двумя драконидами, один из которых был большим и очень суровым бозаком с золотой цепью на шее, а второй — беспокойным сиваком в полном воинском обмундировании.
Вне всякого сомнения, многих доставили сюда прямо с поля битвы — их лица были раскрасневшимися от драки, а одежда забрызгана кровью.
Мертвый маг Даламар также находился здесь, устремив взгляд в пустоту.
Мертвые молчали. Живые тоже. Герард хотел позвать Одилу, но чья-то невидимая рука схватила его за горло, и он догадался, что ему дозволено только одно — наблюдать за ареной.
На мгновение рыцарь подумал, что был убит вражеской стрелой и попал в место, где встречаются умершие. Ему стало страшно. Он сжал кулаки, вонзил ногти в собственную кожу и, ощутив боль, понял, что, какой бы ужас он ни испытывал, мертвым он все-таки не был. Его доставили в Храм насильно для какой-то цели. Соламниец еще не знал, в чем она заключается, но уже не сомневался, что это нечто ужасное.
