— Вот, вразуми тебя стурворм, опять на новый круг сворачиваешь? Я, кроме того, что изредка рифму пытаюсь сплести, еще с мертвяками тесную дружбу вожу. Уж что здесь прельстительного? Вот у тебя ноги замечательно красивые.
— Что ноги? С мертвыми я не меньше тебя вожусь, разве что управлять ими так верно не умею. А у тебя улыбка такая, что сразу поцеловать хочется.
— Улыбка в постели без надобности, — Рата вдруг резко остановилась. — А скажи-ка мне, Чучело — с каких это пор ты так правильно говорить стала?
— Это от страха. Ужасность на меня так действует, — смущенно сказала сестрица.
— Ты кому врешь?! — Рата ухватила подругу за кофточку на боках. — Чучело, да это я в полной ужасности. Ты где такое комедиантство подцепила?
— От тебя, — сердито заявила Лот-Та и потупилась. — Нет никакого комедиантства. Я когда с тобой, и ни о чем не думаю, слова не забываю и не путаю. Ты же меня сама учила. Что ж я, окончательно тупая? Только если я сразу о многом думаю, мигом перепутанность начинается. Я не нарочно. Почти не нарочно. Пока я чужачка, пусть людей моя речистость забавляет. Они снисходительность проявляют. И потом, мне нравится, когда улыбаются.
— Ага, особенно когда они улыбаются, не зная, что ты над ними смеешься. Ну, ты стерва!
— Не для тебя, — жалобно сказала Лот-Та. — И я правда еще путаюсь. Но я тебе не врала. Мы, когда вдвоем, и так друг друга понимаем. Говорить почти необходимости нет. Ты просто не замечающая.
— Я о-го-го какая замечающая. Мне нравится, что мы и без слов понимаем. Это, наверное, из-за магии. Но мне совсем не нравится, что я не могла понять, отчего ты самые простые слова путаешь.
— Рататоск, я не нарочно! Я всему мгновенственно выучиться не могу.
— Да я поняла, что ты только наполовину нарочно. Вон, Бом, иной раз, тоже нарочно шепелявит. Но ты-то похитрей.
— Дитя… — потерянно сказала Лот-Та.
Сестрица поцеловала ее в щеку:
— Ладно, забавляйся, как тебе нравится. Не всем же стихоплетством баловаться. Но со мной за каждую неправильность «воспитание» получаешь. Фирштейн-вирштейн?
— Справедливо. Но я над тобой никогда не смеялась.
— Пошли уж. Сейчас Дурень над нами вволю позабавится.
Скала-катамаран торчала в бухте, не отличимая от других утесов. Стоял штиль, волны с едва различимым шуршанием накатывались на узкую полоску пляжа и мешанину прибрежных камней. Девушки полюбовались на фальшивую скалу.
— Помнишь, как мы его первый раз увидели? У него тогда паруса солнцеватой розовостью горели.
— Чучело!
— Виновата. Розовым солнцем. Ничего красивее нет, чем «Квадро», идущий на всей парусности.
— На всех парусах. Спускаемся?
— Оробелость имеется? У меня тоже. Отступаем?
— Поздно. Витамин нас уже углядел.
Над «скалой» взмыла быстрая тень и без промедления направилась к берегу.
Волны укоризненно шуршали. Рата стащила башмаки и носки и ступила в холодную воду.
— Думаешь это прельстительно — босиком шлепать? — с сомнением спросила сестрица.
— Да мне наплевать. Если он меня такую, как есть, не хочет, пусть уж и нарядной не прельщается. Иное дело, если он нас все-таки любит. Тогда придется из кожи вылезать, но соблазнительными быть. А то надоедим.
— Справедливо, — согласилась Лот-Та и села, чтобы разуться.
— Не успеешь, — заметила Рата. — У тебя сапоги сильно шикарные и узкие, а наш Дурень уже глаза продрал и в лодку садится.
Рата бродила по воде, поддерживая подол, и думала, что без моря и несколько дней жить как-то странно. Лот-Та смотрела, как приближается лодка. Витамин, рассевшийся на обломке скалы, одобрительно покаркивал — намекал, что самое время рыбалкой заняться.
— Знаешь, Чучело, а подсекать нашего милорда дело все-таки недостойное.
— Другой способ имеется?
Рата вздохнула. Иного способа не придумаешь. Девушка принципиально повернулась спиной к приближающейся лодке и принялась разглядывать берег. Откосы обрывистого берега покрывали десятки тропок и промоин, словно нарочно пробитых во всех направлениях.
— Когда-то наша Леди здесь дралась. С ней Одноглазый был и еще двое из замка. Даже ланон-ши была. Помнишь я рассказывала? С контрабандистами бились.
— С теми тремя, что на дне отдыхаются?
— С четырьмя. Один подальше лежит. Только не «отдыхаются», а отдыхают. Воспитание тебе.
— Слушаюсь. Ты, Дитя, ужасно чуткая и внимательная бываешь. Как в постели — каждое дуновение воспринимаешь.
Рата хотела ответить этому ехидному замечанию, но всплески весел слышались уже рядом.
— Привет, Жо. Не помешали? Мы решили погулять и искупаться. Заодно и в гости завернуть, — Рата повыше подобрала юбку и приняла лодку за фалинь.
— Здорово, что решили, — сказал Жо. — Вот уж не ждал.
— Мешать будем? — осведомилась Лот-Та.
— Вот еще, поехали на борт. Я всегда рад вас видеть. Правда, угощать вас нечем. Мы с Витамином по-простому — только рыбки нажарили. Я проводку надумал проверять.
— Лучше лучшего, — заявила светловолосая гостья. — Рыбку мы все любим, а проводку проверять я обожающая.
Рата улыбнулась и подала сестрице руку. Лот-Та, не забыв прихватить башмаки подруги, одним прыжком перемахнула в лодку. Вместе подняли из воды Рату.
— И как ты не мерзнешь? — Жо покачал головой и уселся на весла. — В воде разве что лед не плавает.
— Хорошая вода, — Рата плотнее сдвинула порозовевшие ступни. — Мы бы такой воде всю зиму радовались.
Жо греб, не отрывая взгляда от ее лица. Лот-Та, устроившаяся на носу, тоже смотрела одобрительно. С некоторых пор Рата начала подозревать, что ее улыбка нравится многим. Вот у Дурня в глазах что-то такое, радостное. И у сестрицы. И улыбаться им хочется. Так бы всю жизнь и улыбалась, как сельская дурочка. Тем более, Жо так хорошо выглядит, совсем не по-командирски, в запятнанных штанах, в безрукавке, открывающей грудь. Совсем массивным и крепким он не стал, но, кажется, щелкнешь ногтем по тугой коже, и зазвенит, как плотная кедровая древесина. Очень хочется попробовать. Только не щелкнуть, а погладить подушечками пальцев. Красивый. И волосы, падающие на шею, очень Дурню идут.
Вот и трапик «Квадро» со всеми знакомыми царапинами. Ой, сколько здесь посуды перемыто!
Рата принялась привязывать лодку.
— Что-то вы сегодня молчаливые какие-то, — с некоторой опаской заметил Жо.
— День усыпляющий, мягкий, — объяснила Лот-Та. — Весна и солнце. Сплошь мечтательность кругом.
— Да, день чудесный, — согласился Жо. — А ты очень хорошо говорить стала. Заметные успехи.
