— Я музыкант, — ответил Вэнс, пока еще не понимая, какое отношение имеет его занятие к предыдущему разговору. — Певец.
— Отлично. — Вольфгер удобнее устроился в своем кресле. — Спой.
— Что?
— Спой. Одну из своих песен.
Недоумение Гемрана сменилось внезапным раздражением, и ему пришлось сделать большое душевное усилие, чтобы не показать этого.
— Ну, — насмешливо поторопил его некромант. — К сожалению, у меня не найдется аккомпанемента. Но ты можешь сыграть на крышках от мусорных ящиков. Должно получиться весьма эффектно.
«Издевается», — со злостью подумал Гемран.
— Спою, — ответил он, глядя в глаза Вольфгера. — Если ты скажешь, как уничтожить Основателя.
Кадаверциан рассмеялся, а в машине снова заклубился холод.
— Почему ты думаешь, что мне известно это?
— Никто, кроме тебя, не был так крепко связан с ним. В тебе был его дух.
— Вот как?! — Собеседник с издевательски-глубокомысленным видом покачал головой, и его зрачки вспыхнули зеленью. — Какие глубокие познания о моей личной жизни. Кто обратил тебя, Гемран Вэнс?
— Паула… Фэриартос, — с трудом ответил певец, чувствуя, как стужа сжимает его горло и все тело леденеет.
— Красивая женщина с горячими чувственными губами и мягкими нежными руками, не так ли? — Некромант не отрываясь смотрел на Вэнса, и тому показалось, что лицо кадаверциана начинает напоминать костлявый лик Смерти. — Знаешь, кто был моим учителем? Одно из первых созданий Основателя. Чудовище по имени Молох. Он дал мне силу, позволяющую управлять мертвой материей и существами потустороннего мира, а также дух своего создателя. И все мое существование с момента обращения было посвящено борьбе с сущностью, живущей в моей душе. Я не позволял ему вырваться на свободу многие тысячелетия…
Вольфгер замолчал, слепо глядя мимо Вэнса на стекла, которые медленно затягивала изморозь.
— Те, кто убил меня, посчитали, что сумеют управлять им лучше меня. Они не думали о последствиях. Они посчитали себя всемогущими. Пусть пожинают плоды своей самонадеянности.
Холод снова уполз под машину, дышать стало легче. Вольфгер перевел взгляд на Вэнса и улыбнулся почти по-дружески:
— Тебе говорили, что твой дар рано или поздно сведет тебя с ума? Чем чаще ты будешь приходить сюда, тем быстрее это произойдет. Отправляйся домой, Гемран. И скажи своим могущественным друзьям, пославшим тебя сюда, что Основатель неуничтожим.
Вэнс помолчал, глядя на рукава своей куртки, покрывающиеся белым рисунком инея, и произнес тихо:
— Ты прав. Меня обратила прекрасная женщина. И я не хочу, чтобы она погибла от рук Основателя, его слуг или кого-то еще. Я понимаю, ты зол на тех, кто убил тебя…
— Все гораздо хуже, — с прежней насмешкой отозвался кадаверциан. — Я не зол. Я мертв. И мне уже все равно.
— …но неужели нет никого, кто был бы дорог тебе? — продолжил Гемран, изо всех сил пытаясь разрушить холод и равнодушие Вольфгера. — Ради кого ты мог бы помочь?
Некромант отвернулся от Вэнса, глядя вперед, на черную улицу, снова появившуюся за стеклом, ставшим прозрачным.
— Если они узнают, как избавиться от Основателя, что получу я?
На миг фэриартосу показалось, что Вольфгер снова издевается над ним, но он спросил вежливо:
— Что ты хочешь?
— Вечность в салоне старой машины в грязном переулке не слишком радостная перспектива, не находишь? Найди кого-нибудь, кто скрасит мое одиночество.
— Кого?
Кадаверциан взглянул на Гемрана, похоже, искренне наслаждаясь его удивлением.
— Дона Кадаверциан. Пожалуй, остаток вечности я бы согласился провести вместе с ней.
— Но она жива! Ты хочешь, чтобы я убил ее для тебя?!
Вольфгер пожал плечами:
— А ты хочешь, чтобы жила твоя Паула? Меняю ее жизнь и благополучие всего мира на жизнь Доны.
— Но я не могу распоряжаться чужой судьбой!
— Именно за этим тебя сюда и отправили. Распоряжаться судьбами. Так что делай свой выбор быстрее.
— Тебе доставить ее немедленно или ты подождешь? — насмешливо спросил Гемран, пытаясь придать разговору хотя бы тень разумности.
— Я подожду, — благодушно отозвался Вольфгер. — Недолго.
Теперь Вэнс отвернулся от собеседника для того, чтобы смотреть на мокрую черную улицу за окном.
Дона за жизнь, спокойствие и счастье Паулы… За его собственную возможность быть с любимой женщиной. За возвращение прежнего мира…
— Хорошо. Я… обещаю.
— Ты понимаешь, что не можешь нарушить слово, данное умершему, видящий смерти? — В глазах некроманта вдруг снова вспыхнула зелень, а из голоса исчезли добродушные интонации. — Иначе твоя магия обернется против тебя.
— Да. Я знаю.
— Большой круг, — негромко произнес бывший мэтр кадаверциан. — Кровь и сила всех кланов… Витдикта. И артефакт, в который можно запереть его дух.
— Запереть? — переспросил Гемран, заставив себя не думать о только что данном обещании. — А можно его уничтожить?
Вольфгер помолчал, затем ответил негромко, словно беседуя сам с собой:
— С помощью человека, пережившего Витдикту, можно получить надежную тюрьму для одного из гин-чи-най. У смертного нет магической силы, он не связан с ночным миром, обратить его вторично нельзя. Тень Витдикты сможет сдерживать Основателя надежнее любых оков… После смерти пути людей и наши пути слишком разные. Когда человек умрет, чужой дух, слитый с его сознанием и душой, рассеется… Кстати, — добавил он, — клан Леарджини пытался создать вместилище для духа Основателя. И погиб именно поэтому.
Он замолчал, явно потеряв интерес к собеседнику. Радио снова забормотало на одной ноте, и сильнее забарабанил по крыше дождь.
— Спасибо, — сказал Вэнс.
— Не за что, — равнодушно откликнулся некромант. Потом снова взглянул на Гемрана: — И вот еще что. Моему ученику, Кристофу, очень интересно, как здесь. После смерти. Скажи ему… холодно… Жутко холодно…
Пространство вокруг вдруг затуманилось, превращаясь в сизый дым. Его клубы закружили вокруг Вэнса, чтобы постепенно начать таять… и медленно рассеялись.
Гемран открыл глаза и понял, что лежит в густой траве под ивой. Он не мог двигаться, едва мог дышать. Мир призраков выпил все его силы.
В зеленой тени листвы неожиданно появилось прелестное женское лицо, обрамленное золотистыми завитками волос. Нежная, но на удивление сильная рука помогла приподняться, к губам прислонился край бокала. Гемран сделал глоток, и тут же почувствовал, как по его венам начинает струиться тепло, разгоняя холод потустороннего мира. Хотя он никак не мог понять, что пьет — кровь или простую воду.
