Огненный вихрь ударил в мою ладонь. Я ощутила сильный толчок, как будто меня ударили по руке тяжелым предметом. Желтый вихрь дохнул жаром мне в лицо, а оставшаяся холодной ладонь отразила пламя, словно зеркальный щит. Отраженный огонь ударил в кольчугу мертвеца.
Скелет затрещал в пламени, как смолистые дрова. Он стремительно рассыпался на отдельные косточки. Ржавая кольчуга плавилась, стекая по костям грязной пузырящейся пеной. С заунывным воем сорвался с позвоночника череп и покатился в мою сторону, злобно лязгая челюстью, но через два шага рассыпался в прах.
Через несколько минут на берегу озера осталось лишь выгоревшее пятно. Я перевела дух. И с недоверчивым уважением взглянула на свою левую ладонь.
– А что я еще умею? – поинтересовалась я вслух. Опять неизвестно у кого. На этот раз корневик решил мне ответить.
– В У-Наринне выяснишь, – радостно пообещал Корняга.
– Ну, ты и добрый, – проворчала я, усаживаясь в седло.
Вскоре холмы с магическим озером остались позади. Прислушиваясь к своим ощущениям, я чувствовала, как плещется внутри меня прохладная огненная сила.
Кем, интересно знать, был этот колдун, чью неупокоенную душу я наконец-то отправила во Тьму? Стражем озера? Не похоже. Если он и был стражем, то самозванным. Наверное, когда-то он свернул к озеру, привлеченный сверканием магии – точно так же, как это сделала я. И тоже окунул ладони в чистую воду. Прикоснулся к силе. Но… пожадничал. Взял вместе с водой магической силы больше, чем было в нем силы жизненной.
Я отбросила со лба прядь волос, одновременно отмахиваясь от лишних мыслей.
Мне некогда оглядываться на пройденный путь. Я еще не достигла цели.
Весь остаток красного дня мы продвигались на запад. Вороной жеребец шел то рысью, то шагом, то пускался в галоп. К вечеру задул сильный восточный ветер, подгоняя своего тезку. Когда огромный багровый Четтан повис над самым горизонтом, вдали замаячила темная полоса леса.
Незадолго до пересвета я остановила коня и спешилась. Раздевшись, я старательно свернула одежду и сапоги, заново упаковала походные сумы, подтянула упряжь. Завтра я этого сделать не смогу, а Одинца рядом нет – так что все нужно привести в порядок сейчас. Я взглянула на Корнягу, собираясь дать ему наставления на завтра – и промолчала. Все было понятно без слов.
Четтан уполз за край земли. Восточный ветер усилился, и я вздрогнула от холода.
На темном небе вспыхнули звезды. Ночь внимательно разглядывала меня сотнями глаз. И вдруг на мгновение звезды затмил черный силуэт. Крылатая тень пронеслась надо мной. Затем еще одна. И еще.
Высоко в ночном небе, раскинув крылья, парили демоны.
Я вдруг почувствовала их радость и нетерпение. «Завтра!» – кричали мысли демонов. – «Завтра! Совсем скоро!»
Завтра, когда взойдет и снова зайдет Четтан, притихший мир услышит песню демонов Ночи.
На востоке край неба осветился темно-голубым сиянием. Мое сердце дрогнуло и убыстрило ритм. Кровь рванулась по жилам с удвоенной скоростью. Тело разогревалось, оно с каждым мгновением становилось все горячее. Холодный ветер пронизывал меня насквозь. Я задрожала.
Ослепительный синий краешек Меара показался из-за горизонта. Я почувствовала, как жар превращения расплавляет мою плоть. Сердце колотилось, как бешеное, но вдруг пропустило сразу несколько ударов. Оно меняло форму, из человеческого становилось карсьим.
Подавляя животный ужас, я упрямо вслушивалась в изменения, которые происходили во мне. Каждая перемена отзывалась болью – то жгучей, то тянущей, то сокрушительной, как удар секиры.
Зашевелились кости – в одних местах сжимаясь, в других растягиваясь. Мой череп заколыхался, как отражение в воде, меняя расположение выпуклостей и впадин. На краткий и страшный миг я полностью ощутила собственный скелет, а затем это ощущение сменилось другими.
Кожа стремительно покрылась шерстью. Ногти свернулись в трубочки, уплотнились, превратились в острые прочные когти. Зубы заострились. Зрение, на миг затуманившись, вернулось измененным. Обретенный звериный нюх превратил обычный ветер в сложную смесь запахов.
Превращение заняло лишь несколько мгновений – столько, сколько нужно было Меару, чтобы взрезать тьму первым синим лучом. Но за эти несколько мгновений я узнала о своем теле больше, чем за всю предыдущую жизнь, за обе ее половины – звериную и человеческую. Теперь я чувствовала каждую косточку, каждую мышцу.
По мере того, как менялось тело, я отмечала изменения в мыслях. Одни мысли сместились в дальний угол сознания, стали неважными. Другие выдвинулись поближе.
Но это по-прежнему была я. Женщина-мадхет по имени Тури. Идущая в Ночь.
Глава двадцать шестая.
Четтан, день тринадцатый. Меар, день тринадцатый.
Четкость мыслей вернулась ко мне, когда вулх спешил по следу. Бугры мышц под серой шкурой мерно вздымались и опадали. Вулх бежал, а усталости просто не существовало. Отчетливый запах указывал дорогу.
Вулх нагонял хорингов.
Я взглянул, где нахожусь, и, к моему удивлению, вулх послушно вскинул голову, оторвав нос от земли. На бегу я огляделся. Все та же унылая, усеянная валунами равнина. Только теперь я часто заранее знал, что именно кроется за очередным булыжником. Если там что-нибудь крылось. Видеть стало необязательно. Слух, и главное – запахи. Это казалось важнее, чем зрение.
Послушный моей воле, вулх остановился.
Вот так-так! Выходит, теперь я могу управлять этим телом? Ну-ка…
Шаг вперед. Поворот. Прыжок.
Тьма! Получается. Получается! Я теперь не просто пробуждаюсь в вулхе, я сам становлюсь им. Это же… Это же то, о чем я мечтал всю сознательную жизнь!!
Такого оборотня, как я, изловить и убить будет очень непросто. Держитесь, Чистые братья… И на вас нашлась управа. Разумный вулх, хладнокровный и расчетливый, умеющий обойти любую ловушку и способный расставлять свои. Вооруженный памятью и знаниями человека, и впридачу
– чутьем и слухом вулха. И его звериной силой.
Впервые я задумался, что в сравнении с людьми кажусь высшим существом. Неудивительно, что люди нас ненавидят, и поэтому убивают. Люди всегда убивают чужаков и непохожих на себя.
Однако не стоит терять драгоценные минуты. Сколько времени прошло после пересвета?
Я задрал голову и взглянул в непривычное красноватое небо. Вообще-то небо было синим, но не таким насыщено-синим, как при Меаре. Блеклым. И, как я уже сказал, красноватым. И Четтан вовсе не напоминал клюквину, как обычно бывало на восходе.
Вулху эта картина успела за много кругов впечататься в естество, так что он даже не задумывался о подобных вещах. Моран же в мире красных дней только осваивался, поэтому ему все было безумно интересно. К примеру, чахлые кустики травы казались не темно-зелеными с серыми оттенками, а розоватыми. Но, в основном, все равно зелеными. Розоватый оттенок ускользал от глаза, но совсем не пропадал.
