носителем неких универсальных, общих для всех ценностей и морали, но это не так. Это прерогатива Всемогущего, а мы — лишь сбившиеся в кучку заблудшие и напуганные души которые пытаются, в меру своего несовершенного разума, догадаться, что Он от нас хочет.
— Так кто же Ересиарх такой?
— Чтобы это понять — немного нудной истории которую ты, в свое время, так не любил. Согласно Апокрифам, Ересиарх был самым близким другом Святого Сына знавшим его и следовавшим за ним с первых дней и до последнего.
— То есть он не был ему врагом?
— Нет. Наоборот — он пытался спасти его.
— Но тогда я не понимаю…
— Мало кто понимает. Поэтому эта часть Священных Текстов была изъята, дабы не смущать неокрепшие умы. Дело в том, что смерть Святого Сына стала кульминацией его учения. Выбор который он сделал — не для себя. Для всех нас.
— Он предпочел бессмертие Души бессмертию Тела.
— Да. Это важный выбор показавший нам, что принципы и вера важнее жизни.
— То есть Ересиарх был проклят за то, что пытался помешать ему сделать Выбор?
— Именно. Без смерти на Столпе не было бы Выбора. А без него — и всего учения. Ересиарх тоже сделал свой Выбор. Он, несмотря на близость, или же благодаря ей, видел в Святом Сыне просто человека. Друга, чью жизнь он обязан спасти, не задумываясь о последствиях для Человечества. Он разделил с Святым сыном предложенные доли. И если Святой Сын выбрал бессмертие Души и соединился в Духе с Всемогущим, то Ересиарху досталось бессмертие Тела. И теперь он обречен скитаться вечно, не имея возможности прийти к свету Его.
— Всемогущий его не простил?
— Всемогущий прощает всех. Но для это нужно просить прощения. Нужно принять волю Его и Его мудрость. Ересиарх должен понять выбор Святого Сына. И тогда ему откроется дверь, за которой его будет ждать Он и Святой Сын Его.
— То место! Из видения!
— Да. Это то самое место, где Святой сын прочел свою первую проповедь. И место, где он ждет Ересиарха, когда тот раскается.
— Но почему он не хочет? Ведь это же просто?
— Просто? — вскинул бровь Аргус, — Друг мой — оглянись вокруг! Всемогущий не требует от нас ничего сверхестественного. Пять “Добродетелей” которым надо следовать: Милосердие, Скромность, Честность, Верность и Вера. И пять “Мерзостей” которых надо избегать: Жадность, Жестокость, Похоть, Ложь, Отступничество. Простые законы и простые правила! Но легко ли им следовать? Нет. Даже тут, внутри нашей Церкви, мы на каждом шагу натыкаемся на людей, которые не соблюдают эти законы. Многие делают вид, но можно обмануть людей. Он же будет судить глядя глубже. Много глубже и ничто не укроется от взора Его.
— Понимаю, учитель… А Церковь? Почему Ересиарх стал врагом церкви?
— Он винит нас в том, что произошло. Он считает, что это мы, опьяненный триумфом, подтолкнули Святого Сына продолжить его Поход в земли нелюдей, не готовых и не желающий принять свет Единого.
— Он винит Церковь в его гибели? Но без неё её бы не было?
— Тут я ничего не могу тебе сказать. Горе и гнев зачастую заставляют людей поступать странно. А кроме того — не забывай, что Ересиарх стоял у истоков. Возможно он знает что-то, что неизвестно нам. Или просто в ярости от того, как мы распорядились тем, за что его друг заплатил жизнью… Кто знает?
— Вот за такие разговоры, брат Аргус, вас и сослали в Менторы…
Аргус с Валентом вскочили и поклоном поприветствовали главу ордена Чистых, который неслышно приблизился пока они были заняты беседой.
— А теперь вы хотите забить этим голову своего ученика.
— Магистр Якобус… — Аргус виновато развел руками — Простите, если я опять перешагнул черту… Но я считаю, что он должен знать, с кем мы имеем дело.
— Со Злом. Смертоносным, хитрым и коварным. Этого достаточно.
— Я не уверен, что это так…
— Это так. И если вы на секунду допустите иное, ложь Ересиарха проникнет в ваше сердце. Он видит слабости людские и этим опасен.
— Тогда, боюсь, у него достаточный выбор и без моего маленького исторического экскурса.
— Что вы имеете ввиду?
- “Человек слаб и в поединке с Тьмой только на защиту Его уповает…” — так сказано в Священных Текстах.
— Я не собираюсь вести с вами философский диспут. Вас вызвали не для этого.
— Понимаю, Магистр, примите мои извинения.
— Вы упустили подозреваемых. Ваш план с этим “Чойсом” не сработал. Сестра Ливия до сих пор не восстановилась от Видения, а корабль с Ересиархом тем временем, наверное, уже на полпути к Островам.
— Это моя вина, Магистр. Я слишком положился на один вариант и не продумал запасные.
— Вас извиняет только то, что мы потеряли много времени, устанавливая истинную причину смерти бедняги Авкта. — Якобус скривился. — Все таки нет худшего врага чем тупое рвение союзника. Было обидно упустить их в Фессалии… Но, к счастью, нам есть кому помочь.
— Хвала Всемогущему, что у Церкви тоже есть союзники. Иногда мне кажется, что мы ведем свое сражение в одиночку…
— Я бы не назвал это “Союзником”… Валент достаточно рассудителен?
— О да. Я могу ручаться за его здравомыслие.
— Тогда вечером я жду вас в скальной часовне. Это будет закрытая встреча. Надо говорить о том, что распространяться про неё не следует?
— Нет, Магистр, мы все понимаем…
— Хорошо… И да — там будет Примпил Кассий. Я принял решение назначить его руководить поимкой Ересиарха.
— Вы хотите забрать это дело у нас и передать его Кассию?
— Вы будете работать вместе.
— Но Кассий — лев, а мы подобны псам идущим по следу. Это не лучшее сочетание.
— Тем более, что вы с ним в ссоре, да, Ординатор?
— Нет, Магистр, — по военному вытянувшись отчеканил Валент, — Я не нахожусь в конфликте ни с одним из моих братьев. Но не могу сказать тоже за них.
— Так или иначе — вы будете работать сообща. Меня выдвинули на пост покойного Авкта. Я хочу, чтобы он принял у меня Орден.
— И вы считаете, что поимка Ересиарха позволит ему выгодно выделится на фоне конкурентов? — Аргус вздохнул, — Но что если мы потерпим неудачу?
— Для этого и нужны вы. Сделайте так, чтобы подобного не случилось. Упустить его второй раз нельзя.
— Все, что будет в моих силах, магистр… Всё, что будет в моих силах.
Смиренно поклонившись брат Аргус, в сопровождении Валента, покинул терассу. Молча миновав сад и ворота и ступив на дорогу, спускающуюся по склону к казармам они остановились.
— В чем дело, Наставник? —
