Витторио замолчал, и Милав понял, что никакими силами невозможно заставить его заговорить вновь. Он чувствовал, что Витторио тяготится своим присутствием в этой комнате. Милав отпустил его. Витторио с благодарностью посмотрел на кузнеца и вышел, так и не проронив ни слова.
— Ну как?
— Представляю, как ему тяжело!
— Ты ему веришь?
— Да. Хотя…
— Хотя?
— Я никогда и никому не рассказывал об эликсире Нагина-чернокнижника. Даже Кальконису!
— Это действительно странно…
Через два дня Милав стал выходить на улицу.
Планировку поселения червей Гомура понять он так и не смог: внутри их дома были обширны, светлы и достаточно удобны, а снаружи это были всего лишь земляные холмы с небольшой аккуратной полянкой перед входом. Чем аборигены питаются (да и питаются ли вообще?), Милав не знал. Его регулярно кормили корнями и листьями неизвестного ему растения, иногда приносили и более знакомую пищу — орехи, грибы, ягоды. Самих же обитателей холмов за трапезой Милав никогда не видел. И вообще, более трех человек за раз в одном месте они при кузнеце не собирались.
Лооггос, без сомнения, знал мысли Милава, еще не научившегося в достаточной степени закрываться, — но ничего ему не объяснял.
С Витторио кузнец больше не разговаривал. Не потому, что не хотел этого, а потому, что Витторио сам избегал Милава, скрываясь каждый раз, как только кузнецу удавалось разыскать его. Понять Чезаротти было нетрудно человек чести, он считал, что содеянное им хуже смерти. Неясным оставалось одно: если он не хочет встречаться с Милавом, то почему не покидает «молчащих»?
Вечером Милав, по обыкновению, беседовал с Лооггосом:
— Время идет мне на пользу — я чувствую себя совершенно здоровым.
— Ты хочешь поговорить о твоем пути?
— Да.
— Я слушаю.
— У меня есть несколько вопросов общего характера.
— Я буду рад ответить на них.
— Место, где мы находимся, — страна Гхот?
— Не совсем. Земля гхотов лежит южнее.
— Как далеко?
— Несколько дней пути.
— Мне по силам будет одному добраться туда?
— Одному — нет!
Милав задумался.
— Едва ли Витторио согласится пойти со мной — слишком напряженно мы чувствуем себя в обществе друг друга.
— Витторио не пойдет с тобой.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что знаю.
— Тогда…
— Тогда тебе стоит дождаться твоих товарищей.
— Да как же они найдут меня?!
— Найдут, мы поможем…
Через три дня спокойному житью «молчащих» пришел конец (сами виноваты!), потому что Лооггос привел пред ясные очи Милава Ухоню и Калькониса.
Сказать, что встреча была радостной, — значит ничего не сказать. Ухоня был в таком восторге, что облизал буквально всего кузнеца с ног до головы, заодно прихватывая и Калькониса, который сам от счастья едва не плакал. Лооггос вежливо удалился, оставив путешественников в одиночестве наслаждаться радостью встречи. В течение получаса они не выпускали друг друга из объятий, спрашивая и отвечая одновременно. Наконец первый бурный порыв прошел, и они смогли говорить более сдержанно.
— Три коромысла, одно ярмо и два дышла! — орал Ухоня благим матом. Напарник, да мы теперь всех на куски порвем — никто не сможет остановить нас!
Милав с удивлением смотрел на ухоноида:
— Чего это ты так разошелся?
— «Чего, чего»… — огрызнулся возбужденный Ухоня. — А того, что похоронили мы тебя и тризну уже справили!
— Как?!
— Вот так! Видели те разбойнички, которых ты в лодке основательно помял, как Витторио — волчье отродье — проткнул тебя шпагой. Ну, попадись он мне!
— Он попадется тебе на глаза быстрее, чем ты думаешь.
— Это еще почему?
— А он здесь.
— Что?!
— Только ты не кипятись, — сказал Милав, зная взрывной характер своего напарника. — Послушай вначале…
Говорить пришлось долго (Ухоня весьма эмоционально реагировал на события рассказа, и Милав больше времени потратил на его успокоение, чем на само повествование).
— Да-а, напарник, — сказал ухоноид в задумчивости, когда Милав закончил историю. — Занесло нас троих в места поганые…
— К счастью, все не так плохо, и ты не ругайся слишком громко, а то наши хозяева могут твое возмущение на свой счет принять.
— Нет, мне тот молчун, что нас сюда привел, очень даже симпатичен! ответил Ухоня. — Жаль, что он немой.
— Он не немой, — возразил Милав. — Просто он никогда не говорит вслух.
— Разве это не одно и то же?
— Нет. Немой — это тот, кто не может говорить, а Лооггос — не хочет!
— А-а, — отмахнулся Ухоня, — не вижу разницы! Ты лучше послушай, что с нами было!
— Можно реплику? — спросил Милав.
— Валяй, напарник, тебе все можно!
— Ты не против, если о ваших приключениях расскажет сэр Лионель?
— С чего это?
— Ну-у… меня смущает твоя привычка все происходящее немного преувеличивать.
— И из-за такого пустяка ты лишаешь меня удовольствия рассказать всю правду о наших приключениях?! Да ты просто эгоист, напарник!
— Не обзывайся.
— Сам такой!
— Ладно, говори.
— С какой стати?! Пусть Кальконис и рассказывает — раз наступили такие страшные времена, что честнейшему из реликтовых ухоноидов никто уже не верит!
— Верим, Ухоня, верим.
— Да?
— Да. Только ты не отвлекайся.
— Ни в коем случае!
Рассказ Ухони получился занятным. Они с Кальконисом вернулись с полдороги (никаких мальчишек, конечно же, не нашли и решили дальше к городу не ехать). Лодки на берегу не было. Как не было ни Витторио, ни Милава. Кальконис предположил самое худшее: горгузы все-таки выследили их компанию и, когда отряд разделился, напали на кузнеца и картографа, то ли пленив их, то ли погубив (отсутствие лодки говорило о самом страшном). Ухоня рвал и метал. А здесь как раз и раненые разбойнички подвернулись. Вид разъяренного ухоноида развязал языки всем, кто был в состоянии связать два-три слова. Рассказу об убийстве Милава они сначала не поверили. Но скончавшийся на руках у Калькониса кормчий божился, что это так. Перед смертью не врут даже разбойники…
Два дня они оплакивали погибшего товарища. Затем нашли лодку и отправились на поиски Витторио, поклявшись расквитаться с ним за злодейство. Так и мотались три недели по всему побережью, отыскивая следы негодяя. Но никто пропавшей лодки не видел, как не видел и незнакомца по имени Витторио. Ухоня с Кальконисом совсем было отчаялись, но им попался один смышленый малый, посоветовавший найти тех, «кто живет в холмах недалеко от берега, избегая общества других людей». Ухоня решил, что там убийца вполне может скрываться от его возмездия. А вчера их встретил молчун — и вот они здесь!
