Винн внезапно закричала, хотя это был голос Глубокого Корня. Он выгнулся от боли в спине, такой острой, что все потускнело перед глазами Винн.
Когда ее зрение прояснилось, она увидела, что он обернулся, откидывая в сторону чью-то руку. Все же боль только увеличилась, когда он рубанул копьём. Лезвие наконечника погрузилось в череп молодого Ходящего-сквозь-Камень, и Винн увидела искажённое лицо гнома.
Глубокий Корень потянул руку к своей пояснице, и Винн почувствовала рукоять, которую он схватил.
«Сейчас… прежде чем наши жизни будут потрачены впустую.»
Глубокий Корень выпустил рукоять клинка и повернулся.
Дракон поднял голову к потолку пещеры. Его челюсти мелко дрожали, вспышки огня плясали между зубами. Винн показалось, что она слышит, как Глубокий Корень шёпотом повторяет что-то снова и снова, но она была слишком растеряна.
Если бы она была там, то сделала бы что угодно, чтобы помочь ему. Даже загородила бы собой, чтобы выиграть для него несколько секунд. Но в этой памяти, она не могла не задаться вопросом…
Она была поймана в эту ловушку, чтобы умереть вместе с ним?
Глубокий Корень шагнул вперёд и прижал острие копья к боку дракона, все еще что-то отчаянно шепча.
«Помните его… его слова… и нашу смерть, дети мои.»
Прежде чем Винн осознала этот последний стрёкот крылышка-листа, Глубокий Корень со всей силы надавил на древко.
Пламя разверзлось перед её взглядом, а затем была только белизна. Но не было больше никого, чтобы услышать тишину, вместо бури шепотов.
* * *
Винн вскрикнула, когда память закончилась. Остатки всеми позабытых событий заставили температуру её тела подскочить, хотя это и не могло быть реальностью.
Глубокий Корень и дракон пожертвовали собой и сошедшим с ума ситтом, чтобы помешать вражеским силам получить доступ к северным землям.
В мыслях Винн раздался голос:
«Помни!»
Это слово повисло среди белизны перед её глазами, и мир потемнел.
Обнаружилось мерцание, но не в темноте вокруг. Оно отразилось от двух обсидианово-чёрных глаз, настолько больших, что они заслоняли все остальное. Эти глаза наблюдали за Винн, а пляска оранжево-красного света в них распространилась вокруг… как в разуме Винн. Когда это последнее воспоминание Глубокого Корня исчезло, новая боль напала на нее. Это походило на что-то, отчаянно тянущее ее мысли на себя, и она почувствовала, что погружается в собственные воспоминания.
Мир снова на мгновение почернел. Тогда она увидела эпизоды своей памяти, прибывающие в обратном порядке. Сначала было ясное изображение и тряска дрезины. Один образ сменял другой, и она снова пережила…
…как ведёт фургон вниз по проходу Скользнувшего Зуба…
…нападение Стихийных Духов в огромном лесу Лхоинна…
…плавание на корабле с Чейном, Тенью и Красной Рудой, когда они добирались до Драйста…
…борьба с призраком в подземелье Дред-Ситта…
…очередной спор с её начальниками в Гильдии Колм-Ситта…
…Чейн, присевший на земле у стены конюшни, протягивает ей свиток, одинокая надежда в его глазах…
…Тень несётся по тёмной улице, чтобы защитить ее от призрака…
…путешествие от Запределья до ее родины с Магьер, Лисилом и Мальцом…
Изображения замелькали еще быстрее.
…Сгейль, мертвый, лежит под ивой…
…Малец помогает ей отбирать древние тексты из библиотеки скованного льдом замка…
…борьба с дикими вампирами Вельстила в том же замке…
…она прыгает с горящего эльфийского корабля в спасательную лодку вместе с Ошей…
…столкновение с Вельмидревним Отче перед советом старейшин Ан'Кроан…
…она рыдает, прижавшись к окровавленной груди Чейна, после того, как Магьер отсекла ему голову…
…она замерла рядом с Лисилом, когда он обнаружил останки пяти рас, убитых ради рождения Магьер…
…Чейн, забывшись, отхлебывает мятный чай из её кружки, она улыбается и берёт недопитую его. Это было раньше, чем она узнала, что он не-мертвый, когда они изучали исторические документы в мире и спокойствии миссии Гильдии в Беле…
Воспоминания мчались назад и назад, пока она не обнаружила себя стоящей в центральном муниципалитете Белы. Лисил, Магьер и Малец шли навстречу по широкому коридору. Она посмотрела вниз на Мальца, а затем улыбнулась Лисилу, заглянув в его янтарные глаза в самый первый раз.
— Хватит! — выкрикнула Винн.
Ее плечо внезапно заболело, но ее жизнь продолжала мчаться в обратном порядке перед её глазами, как будто существовали только эти крошечные вспышки времени.
Воспоминания внезапно оборвались, оставляя ее в темноте, но боль в плече только усилилась. Позади стрёкота крылышка-листа эхом отзывались повторяющиеся слова:
«…Винн… вернись… Винн… очнись…»
* * *
Винн открыла глаза и увидела Тень, стоящую над нею. Её челюсти сжали ей плечо, прокусив плащ, поскольку собака тянула и трясла ее.
— Не надо, — простонала Винн, приподнимаясь.
Она лежала на полу тоннеля, но незнакомое присутствие осталось в ее голове. Ощущение ничем не было похоже на чувство разделения воспоминаний с Тенью или многоязычный голос Мальца в голове. Оно было резким и требовательным, и Винн снова закрыла глаза.
Это так глубоко засело в ней, что она могла испытать чувства, не принадлежащие ей. Надежда и подозрение, злость и колебание метались внутри неё, как будто искали что-то.
Винн распахнула глаза.
Она всмотрелась в обсидиановые глаза на морде рептилии, нависшей над ней. Дракон, не мигая, смотрел на неё — это его присутствие так глубоко засело в ней.
Он был потомком того змея, который пришёл сюда ради Глубокого Корня. Он ждал здесь так долго… зачем-то. Воспоминания о другом, большом драконе и о забытом неправедном Ходящем-сквозь-Камень поднял ещё один вопрос в разуме Винн.
Где Красная Руда?
Скрежет огромных когтей прорвался через ее затуманенные мысли. Пол тоннеля под ней задрожал, и она подняла голову.
Другой дракон, поменьше первого, шёл вниз по тоннелю из пролома в Палату Падших. Тень разжала зубы, выпустив плечо Винн, и развернулась, рыча на него.
Второй дракон остановился, смотря на Тень.
Винн в смятении замерла. Звук более легких шагов эхом отозвался вниз по тоннелю из темноты. Когда она посмотрела в ту сторону, темноту позади первого дракона озарил свет.
Чейн выбежал из-за поворота, и Винн поспешно села. В одной руке он сжимал свой меч, а его глаза были совершенно бесцветны в свете кристалла. Черты его лица были искажены паникой и слепым гневом, как в ту ночь на Первой Поляне.
