"Первым делом нужно будет избавиться от него. Пацан ещё сгодится." — кивнул своим мыслям паразит и подойдя к костру, оторвал от жаренного оленя ногу.
Сев на поваленное бревно, он обратил на себя внимание нескольких кореньев мандрагоры, которые что-то щебетали на своём, щекотались и выпрашивали у путников мяса. Одна из них, без разрешения запрыгнула на колени к путнику, но тот не подал виду.
— Как можно из этих крох делать зелья? Резать их на куски… — задался вопросом Энас.
— Точно также, как ты сейчас смакуешь мясом оленя. — ответил паразит откусывая ломоть плоти от копыта.
Мандрагора водила хороводы вокруг костра плясала вокруг путников которые подкидывали им кусочки жаренного мяса. Так продолжалось до тех пор, пока одна из них, по неизвестной причине, не заинтересовалась содержимым сумки человека с аметистовыми глазами.
— Не лезь. — ответил он, толкая пальцами в брюшко растение.
— Ni? — посмотрел на него ходячий корешок.
— Иди отсюда, я сказал. — сверкнул глазами странник, но мандрагору это не остановило.
Было не сложно догадаться о том, что произошло бы, найди та в сумке паразита свежевыжатого (ну ладно, не совсем "свеже") брата. Впрочем, через минуту, ситуация обернулась ещё хуже.
— Да отвали ты от моей сумки! — прикрикнул путник, смахивая мандрагору с полена и заодно… случайно швырнув её в костёр.
— Ni? — раздалось вдруг хором на полянке.
— Это волшебные ругательства на мандрагорском, прикройте уши! — крикнул Гарольд.
— NI! NI! NI!
— А-а-аргх! Мои уши! — завопил странник и используя щупальца стал одну за другой шинковать мандрагору на салат.
Мелкие твари вместо "Ni!" стали просто истошно орать, от чего чувствительные уши Энаса закровоточили.
— Silentium! — Гарольд подтянул свой посох невидимой силой и произнёс заклинание тишины. В ту же секунду, паразит перестал слышать даже собственное дыхание.
Схватив гросс-мессер, он моментально добил оставшихся существ, что раскрыв рот не могли понять, почему их визг не останавливает путника.
— Ах! — простонал лучник, когда звук вернулся в этот мир.
— Пр… Энас, возьми, должно помочь. — Гарольд, не скрывая своего идеального ориентирования в пространстве, подскочил к неко и стал вливать ему в рот лечебную настойку. — Ты в порядке? У меня есть ещё. — обратился старик к страннику с аметистовыми глазами.
— Всё нормально. — ответил паразит.
Он осмотрелся. Повсюду валялась рубленная мандрагора. В суматохе, кто-то толкнул самодельный вертель и туша оленя превратилась в угольки, хотя троица толком и не поела.
Из глубины раздался треск и беспокойное, басистое: "Ni?"
— Похоже, что у нас сегодня на ужин салат из взрослой мандрагоры. — произнёс путник, встречая заклинанием молнии вышедший из чащи четырёхметровый ходячий корень с шапкой из ростков.
* * *
— Как он? — вошёл в горницу поджарый рыжебородый мужчина с длинными, заплетёнными в косу волосами того же цвета.
— Он поправится. Крепок здоровьем больно. Столько проплыть в реке и даже не простудиться… век жить будет. — ответила горбатая знахарка.
— Какой уровень? — спросил мужчина.
— "Дохляк", самый, что ни наесть, обычный. — старуха, смочив тряпку в пахучем вареве, положила её на лоб дремлющему "утопцу".
— "Дохляк", а тем не менее у нас их на всю деревню и десяти не наберётся. — покачал головой хозяин дома (и по совместительству староста этой деревни) и присел на табурет возле кровати.
— Сам понимаешь, Ярон, его заберут эти нечистые с приходом Весны. — ответила знахарка, омывая руки в тазике с водой.
— Я не говорил о том, что я его оставлю у нас. У него свои дела, у нас свои. И помогаю просто потому, что не могу бросить человека в беде.
— Не "Человека" — "Дохляка".
— Ежели тебя устраивает звание "ничтожества", можешь хоть вместо имени его себе поставить. Но для меня ты человек по имени Гудрид. И все остальные для меня тоже люди.
Женщина тяжко покачала головой, не видя смысла в дальнейшем споре.
— В общем, я долг свой выполнила. Яжели хочешь приютить его — дело твоё. Но глаза его — недобрые, мне ни о чём хорошем не говорят. — сказала она на последок.
— Когда я был в армии, мне доводилось встречать такие помеси людей с прочими народами, что в пору пугать ими детей по ночам. И мой командир говорил мне: "Возьми десять человек и у всех десяти ты найдёшь в крови кого-нибудь, в ком никогда не текла кровь человеческая." — ответил Ярон и невольно посмотрел на свои руки. Они были чрезмерно волосатыми, даже для северянина.
"Благо, что в Грезэ кровь снежного барса не взыграла, иначе до самой смерти в девках ходила бы." — ухмыльнулся староста.
* * *
Чужак с аметистовыми глазами проснулся в тёплой, громадной постели накрытый несколькими шкурами и полностью облепленный жгучими горчичниками. Поводив сонными глазами, он понял, что на него смотрит рыжеволоса дева.
— Вот, выпей. — протянула она ему чарку с чем-то пахнущим как дерьмо.
— М-м…
— Пей, иначе захвораешь и батюшка выгонит тебя помирать на улицу. — пригрозила красавица и уверенней прислонила чарку к губам "утопца". Тому не оставалось ничего, кроме как молча втянуть в себя содержимое.
— Кха-кха! М-можно… простой воды? — спросил он.
— Я как раз прокипятила. — ответила Грезэ и дала ему кружку с тёплой водой.
— Спа-си-бо… — речь давалась ему сложно.
— Откуда ты? Мы нашли тебя в реке. Ты бежал от кого-то?
— Я… не помню, честно… — ответил чужак.
— А как зовут тебя?
— Меня? Я… Этого я тоже не помню.
— Не знаю, на долго ли ты здесь, но просто тыкать тут в тебя никто не будет. Если имени ты не помнишь, то я дам тебе другое, пока ты не вспомнишь или не возьмёшь другое сам.
"Что же, одной проблемой этого мира меньше." — мысленно вздохнул с облегчением парень.
— Я не против. — ответил он рыженькой.
— Тогда по рукам. Я буду звать тебя Эспен — предугадывающий. Не знаю, правда ли это или нет, но говорят, что имена во многом решают судьбу человека. Как корабль назовёшь — так он и поплывёт… Кажется так говорилось.
* * *
Паразит очнулся посреди ночи. Убрав с глаз влагу, он прошептал:
— Жаль, что я не оправдал своего имени…
Глава 4. Наперегонки со смертью
Прошла неделя. Всё это время Эспен пролежал в горнице, спаиваемый отварами и натираемый барсучьим жиром.
Рыжеволосая Грезэ навещала его всё это время и кормила, попутно стараясь выведать откуда он. И каждый раз аметистоглазый мужчина отвечал, что не помнит. Впрочем, а что ещё мог ответить паразит?
Он и говорить-то научился не пойми откуда по-человечески. В целом, все основные знания о социуме у него возникли из головы просто по щелчку. Вероятно, что кровь Равина сыграла в этом главенствующую роль.
— Что делать будешь? Ворожея говорит, что надевятый день ты оправишься. Яжели ты ничего не памятуешь, то и идти тебе некуды, — протянула Грезэ и поставила на миниатюрный столик на кровати, что расположился поперёк живота Эспена тарелку с сухарями, которые необходимо было бросать в суп.
— Твой отец сказал, что я могу остаться у вас до тех пор пока не захочу уйти, — ответил парень.
— Такого лба как ты никто задаром кормить-поить не будет. Что ты умеешь? — спросила девушка, украдкой осматривая дворянское лицо Эспена. Уж больно цеплял он, словно демон-искуситель был и вправду. А может и действительно был? В конце-концов, злые духи преисполнены хитростью и никогда ничего напрямую не делают.
И глаза. Его аметистовые глаза…
— А кто нужен? — ответил Эспен, отпивая масляную юшку, оттягивая тот момент, когда можно будет наброситься на плавающую в бульоне заячью ногу.
